Альтер эво

Майя думает, что если насчет мира в общем еще не очень понятно, то ее собственный мир совершенно точно катится к чертовой бабушке. Причем довольно давно, и, стало быть, бабушка уже совсем близко и ждет не дождется встречи.

А она, Майя, очень устала.

Сперва Марк хотел назначить встречу на завтра. После общения с мастером Хуаном у него болело все тело, хотелось спокойно доехать домой, прихватив по дороге лапши или вока, а там расслабиться, простоять подольше в душе и, может быть, еще раз заглянуть в поток.

Но когда Ольга упавшим тоном повторила «завтра?», он передумал. В конце концов, дело прежде всего, и Йораму, ежели он смотрит на ученика сверху из своей нирваны, наверняка будет приятно видеть такое трудолюбие. Хотя переодеться, конечно, стоило бы.

Предложение прислать за ним транспорт Марк отклонил и, подчиняясь странному капризу, при вызове ситикара затребовал гоночный «кингфишер» плюс опцию ручного управления. Нужный съезд с шоссе он в итоге проскочил трижды. Да и на четвертый раз до первого шлагбаума не был уверен, что едет правильно: узкая полоса асфальта, проложенная вплотную к соснам, напоминала скорее дорогу в каком-то национальном парке, которой дозволено пользоваться только егерям. Подъехав к каменной стене, Марк притормозил, давая воротам разъехаться, и пригнул шею, высматривая дозорные башни, турели или расхаживающих по стене часовых. Ни того, ни другого, ни третьего не заметил.

Кем бы ни был покойный Старков, а свою приватность человека-невидимки он ставил высоко.

Когда, запарковав ситикар на той же площадке, где в прошлый раз оставалась «текла», Марк прошел по песчаной тропинке и вышел к поместью, оно показалось ему каким-то покинутым. Очевидно, со следственными действиями было покончено, и теперь дом стоял посреди пустынной пожухлой лужайки, под низким ватным небом, не подавая признаков жизни. Тем не менее охранники у двери никуда не делись, и с ножом – на этот раз нежно любимым «Лайолем» с костяной рукоятью и изящным изгибом колющей части – Марку опять пришлось расстаться.

Охранник повел его в другую сторону, вверх по лестнице из искусственного камня. Здесь уже картины на стенах имелись – надо же чем-то скрасить человеку монотонный подъем или спуск. Эрудированность в области искусства – необходимый компонент сбалансированного духовного питания, так что Марку показалось, что он узнает Кирико. Работы, буквально орущие об одиночестве, потерянности и пустоте. Интересно, чей это выбор.

Он вошел в небольшую комнату, и охранник прикрыл за ним дверь. Марк догадался, что его привели в кабинет хозяйки, хотя признаки женского начала здесь были почти незаметны и читались разве что в ванильно-сливочном тоне портьер и едва уловимом аромате карамболы – отдушке от ингалятора. Вдова стояла за широким столом, склонившись над столешницей из лунного эбена, боком ко входу, и Марк успел положительно оценить и платье из шелка тусса цвета печеного каштана, и облитую им фигуру.

– Спасибо, что нашли время, – сказала Ольга.

Ни голос, ни протянутая Марку рука не дрогнули, но в глазах хозяйки дома застыла тревога, а язык тела напоминал о перекрученных узлах.

– Что-то случилось?

– Что? Нет-нет. Мне просто хотелось узнать у вас, как движется дело. Не выходя за рамки того, что вы имеете право мне сообщать, конечно.

По одному взгляду на госпожу Старкову можно было сказать, что по лжи и уверткам она как минимум мастер спорта международного класса. Сейчас же врала она на уровне второго юношеского разряда, и Марку оставалось лишь тихо подивиться – неужто Ольга не слышит себя со стороны.

Как оказалось, слышала, и прекрасно:

– Ладно, Марк, давайте не будем. Кое-что случилось, да, но это не имеет отношения к делу, которым вы занимаетесь.

– Тогда зачем я здесь?

Ольга подошла к стенной нише, прикрытой панелью из макассара. После нажатия на нее панель плавным движением распахнулась – Марк догадался, что вниз от нее отходит шахта лифта, вроде кухонного. Ольга достала поднос с кофейником, компактным графином, маленькими глиняными чашечками и двумя приземистыми бокалами.

Судя по аромату, угощали чем-то весьма недешевым, и Марк это отметил. Как и то, что о его предпочтениях никто не спрашивал.

– Расскажите мне, как вы работаете. – Хозяйка опустила поднос на высокий журнальный столик рядом с нишей и коротким жестом предложила гостю позаботиться о себе самостоятельно.

– Снова?

Подняв брови, Марк взялся за графин. Очень чистый хрусталь. Изысканная вещица.

– Я неправильно выразилась. – В голосе Ольги послышалась досада и одновременно – нерешительность. – Меня интересует… Проявляет ли как-то себя ваше наблюдение.

Марк вернул графин на место и немного подумал:

– У вас появилось чувство, что за вами следят?

Ольга молча прикрыла глаза.

– Я не могу утверждать со всей уверенностью. Но еще ни один из моих… объектов ни разу и никоим образом не давал понять, что замечает наблюдение. – Кроме тех случаев, когда мне приходит фантазия потрындеть с ними за жизнь в вороньем теле, мысленно поправился Марк. – Хотя, возможно, в случае индивидуальной чувствительности…

– Понимаю. А за мной вы наблюдали?

– Совсем не много, – уверил Марк. – И с неизменным удовольствием.

Вдова кивнула, то ли ему, то ли собственным мыслям, наполнила чашечку и взяла одной рукой, другой забрав со столика ингалятор. Чашка была сделана из необработанной глины, на боку у нее красовалось грубое изображение красного граната, покрытое блестящей глазурью. Марк взял вторую и повертел в пальцах, разглядывая. Чего бы ни хотела от него Ольга Старкова, впечатления человека, который будет бить тревогу из-за ощущения, что за ним следят, она не производила. Тем более если ощущение было чистой воды выдумкой, состряпанной на ходу специально для невинного и доверчивого ретривера.

Но раскрывать карты она не спешила. А дело хотелось бы как-то уже двигать.

– Этот дом непросто найти, – начал Марк. – Ваш муж предпочитал уединение?

– Иногда, – тон у Ольги сразу сделался строгим и отстраненным, как у новостного диктора.

– Должно быть, характер у него был нелегкий? – это Марк взял только что буквально с потолка, и ответ его совершенно не интересовал, но имело смысл потыкать прутиком в разные места, чтобы ее расшевелить.

Старкова пожала плечами.

– У него был неимоверно сильный характер. И воля. Он был проницателен, интеллектуален. И сильно отличался от большинства.

– Вы любили мужа?

Одна бровь Ольги поползла вверх.

– Это имеет какое-то отношение к вашей работе?

– Ну, если бы сейчас оказалось, что его застрелили вы – из ненависти – это бы сэкономило мне уйму трудочасов. – Марк с нарочитой наглостью пожал плечами и стал ждать реакции.

Ольга скрестила руки на груди и смерила его взглядом.

– Нет, не любила.

Искренность. Неплохая реакция.

– Зачем же тогда… – наивным тоном начал было Марк, но вдова перебила:

– О, молодой человек, я вас умоляю. – Тонкую линию ее губ изломала некрасивая улыбка. – Если бы такой, как Язепс Старков, сделал вам предложение стать его женой, то вы бы ею стали, поверьте. – Она обошла стол, поставила чашку и оперлась о столешницу. – И в любом случае, я не для того позвала вас сюда, чтобы…

– Вы не говорите, для чего меня позвали, – перебил на этот раз уже Марк. – Не рассчитываете же вы, госпожа Старкова, что я буду тратить время на разговоры о вашем очаровательном доме и ваших вымышленных параноидальных ощущениях? Давайте уже, не тяните, надо с чего-то начинать. Либо вы доверяетесь мне, и мы помогаем друг другу – либо я возвращаюсь в город.

Всю жизнь ненавидел обращение «молодой человек». Да и сколько, собственно, лет этой веселой вдове?

Старкова уставилась на него испытующе. Снова обошла стол, приблизилась к Марку, остановившись на расстоянии джеба, подняла руку и кончиками пальцев коснулась его щеки. Ногти короткие, отметил Марк. Хм, киокушин?