Альтер эво

У Майи перехватывает дыхание. Она видит, как тонкая нога торнадо ощупывает землю где-то вдали, за домами. Через миг осознает, что это «вдали» – на самом деле здесь, в городе. Где-то там, на невидимой для нее окраине, смерч сметает постройки, выдирает с корнем деревья и рвет линии электропередач. Через несколько секунд должны зареветь сирены.

Нет, ничего подобного. Ничего они не должны. Нет. Широко распахнув глаза, Майя пару секунд смотрит на пурпурный шторм в небесах, потом зажмуривается, трясет головой и несколько раз повторяет вслух «витамины, микроэлементы». Когда она открывает глаза, небо снова сумеречное, пыльно-синее и безмятежное.

Окно в комнате без окон. Опять видим то, чего нет, ну-ну.

Майя уходит с балкона.

Найди внутри себя участок безмятежного спокойствия, незыблемый, точно глаз урагана, и мысленно возвращайся туда всякий раз, когда чувствуешь, что тебе трудно совладать со своими эмоциями.

Исчерпав запас обычных своих пакостей, оксана «подстраивается под настроение владельца» – самовольно включает и подает на динамики в гостиной книгу доктора Экова. Майя в оцепенении слушает несколько секунд, потом хватает пульт и стирает эту муру из облачной фонотеки к чертовой матери.

Китин вылез первым, распахнув дверь, и даже придержал ее для Марка. Тип в костюме словно испарился, но на этот раз вместо него из машины вышел и точно так же прислонился к крылу водила – плечистый штрих в рубашке с коротким рукавом и с категорически безвкусной челкой.

Олег Иванович зашагал по выложенной мозаичными плитками мостовой. По периметру пьяцетты стояли каменные скамейки, а в центре соорудили нечто вроде стоящей в скромном бассейне скульптуры из громоздких гранитных блоков. Вокруг бассейна деловито сновали голуби. Осознав, что скульптура, похоже, изображает Пегаса, Марк содрогнулся.

Китин поддернул брючины и уселся на одну из лавочек. Марк сел рядом. В рябящем бассейне глубиной сантиметров двадцать плавали желтые и бурые листочки – притом что ни одного дерева в радиусе метров пятидесяти не наблюдалось.

– Расскажете о том, как вы работаете? – миролюбиво попросил Китин. – Вкратце.

– Вы хотите послушать о работе ретривера вообще? – уточнил Марк.

– Было бы любопытно. Хотя эту часть, пожалуй, уместнее будет осветить позже, для официального клиента. Меня же больше интересует конкретно ваш метод. – Китин поджал губы. – Как вы верно предположили, дело у нас в некотором роде… особенное.

Ничего необычного или неприятного в этой просьбе Марк при всем старании усмотреть не мог, а потому, поколебавшись, запустил предназначенную именно для таких случаев самопрезентационную речь. Он много раз ее репетировал и мог отчеканить без запинки, с нужной интонацией и улыбкой славного парня в требуемых местах (ведь, как вам известно, изначально ретриверами называли собак, приносящих охотнику подраненную дичь, ха-ха).

– Ходит слух, что вы умеете перемещаться по альтернативам произвольно, – внезапно перебил Китин. – Это так?

– Перемещаться произвольно не умеет никто, – с уверенностью возразил Марк. – Вы же имеете в виду – закрыть глаза, представить себе другой мир и перенестись туда силой мысли? Это недостижимо.

– Почему?

– Потому что, даже если альтернатива, которую ты хочешь рассмотреть, – ближайшая к нашей версии Земли, – терпеливо пустился в объяснения Марк, – даже если их отличает какая-нибудь одна ромашка, которая растет у нас и не растет там, объем материала, который потребуется визуализировать, остается тем же самым. Тебе все равно придется вообразить себе всю твою домашнюю альтернативу целиком – за вычетом одной только ромашки. А на такое способен только Брахма, или Яхве, или кто там еще, но никак не человеческое сознание.

– То есть вы просто дрейфуете. Как и любой другой ретривер.

– Не просто, – поморщился Марк, – но дрейфую, да. Мы все так или иначе подчиняемся потоку.

– И это эффективно?

Китин взглянул на него так, словно действительно не знал ответа, а очень хотел бы его услышать. Марк досадливо покачал головой:

– Вы же не хотите сказать, что впервые работаете с таким, как я? Любой, кто хоть раз обращался за информацией к хорошему вислоухому, подтвердит, насколько это эффективно. Риск только в том, что можно получить совершенно сырые данные, без интерпретации. Я предупреждаю об этом всех клиентов.

– А вы хороший вислоухий? – как ни в чем ни бывало поинтересовался Китин. – Или, возможно, лучший?

– Один из, – холодно отрезал Марк в полном соответствии с истиной. – Не лучший. Но если уж вы наводили справки, то наверняка слышали и о том, что с лучшими бывает слишком сложно работать. А я… – он скупо улыбнулся, – …клиентоориентирован.

Олег Иванович кивнул:

– Еще говорят, что вы способны лечь в дрейф без помощи. Это так?

Марк чертыхнулся про себя. Солнце, отражающееся в водной ряби, посылало блики ему прямо в глаза, мешая сосредоточиться.

– Можно узнать, откуда такая информация?

– Один из коллег упоминал вас, – небрежно заметил Китин. – Из ваших коллег. Так это правда?

С запозданием Марк осознал, что потерял бесценные доли секунды, необходимые, чтобы лгать естественно. Спасибо тебе, Бубен, и тебе, сорокасемиградусная «Пуэлла мексикана», тоже большое спасибо. Правда, подвоха с этой стороны уж никак нельзя было ждать: Марк делал все, чтобы скрыть упомянутое обстоятельство, и до сего момента был уверен, что справляется с этим успешно.

– Мне легче ложиться в дрейф, чем большинству других ретриверов, – осторожно подбирая слова, проговорил он. – Но это не означает, что я могу в любое время и в любом месте закрыть глаза – и поехали. – Мысленно Марк сделал себе зарубку выяснить среди своих, кто же это проявил такую общительность. И осведомленность.

– Полагаю, в любое время и в любом месте для вашей работы и не требуется, – понимающе произнес Олег Иванович. – Хотя чисто для себя было бы, наверное, приятно…

– А к слову, почему вы не предложили работу этому моему коллеге?

Китин хмыкнул и поднялся со скамейки. Без раскачки и инерции – одним легким движением, будто бы вырезанным из середины другого движения.

– Полагаю, он недостаточно клиентоориентирован. Кроме того, он – заинтересованная сторона. Пройдемся немного.

Марк послушно поднялся и нога за ногу поплелся рядом с федералом. Его беспокойство росло. Узнавать что-то, имеющее особую важность для других, – не самый безопасный род деятельности.

Впрочем, в последнее время Марка все чаще посещала хмурая мысль, что активное, осознанное знание – это вообще одна из форм нездорового образа жизни.

– Я спрашивал у вас, кто, по-вашему, управляет миром, – медленно проговорил Китин. – Корпоративные лидеры, политические лидеры, лидеры финансового мира, духовные вожди; правильный ответ – люди. Паладинов, как я уже говорил, можно по ряду причин исключить.

Ну да, подумал Марк, расскажи это паладинам.

– Но нужно понимать, что тех людей, которые на самом деле представляют собой правильный ответ на этот вопрос, куда меньше, чем кажется всем остальным, – продолжил Олег Иванович, неспешно измеряя шагами периметр площади, причем у Марка уже появилось подозрение, что все шаги федерала одинаковы по длине с точностью до полусантиметра. – И, в отличие от политических, религиозных, медийных и так далее лидеров, эти люди – невидимые. Вы следите?

– Слежу.

– Но к вопросу можно подойти и с другой стороны. Здесь правильный ответ – каузальность. Миром управляет прошлое мира. Все еще следите?

Марк промолчал.

– Как всем известно, наша альтернатива считается условно стабильной. Мы – человечество – приложили немало усилий к тому, чтобы она таковой и оставалась. Наши меры сдерживания… – Китин покачал головой словно бы в изумлении. – Откровенно вам скажу: как по мне – беспрецедентны. Пусть и привитое извне, но это все же величайшее достижение цивилизации. Кто бы мог подумать: не космические полеты, не расшифровка генома – нет. А отказ от того и другого. Глобальное внедрение подобных инициатив и, что еще невероятнее, их соблюдение. Согласны? – Вопрос был явно риторический, но Марк на всякий случай кивнул. – И тем не менее. Мы больше не можем быть уверенными. Никогда не сможем. Больше не в состоянии позволить себе эту роскошь, не так ли? С того самого года, с того самого дня, как была обнародована альтернативно-эволюционная теория, мы превратились в расу неуверенных.