Страница 7 из 8
– Фаломеев?
– Так точно. Ваш эскадронный парикмахер. И рубака-улан, как Вы изволили называть.
– Помню. Отказался перейти в штаб полка.
– Вы же мне как отец. В эту обжорку идёте отобедать? У них чёрный выход на Ваганьковское кладбище! Сделайте честь, отобедайте у меня. Вспомним наш второй эскадрон, посмотрим фотографические карточки. Сохранил и не мало.
Супруга Фаломеева выставила на стол все припасы.
– Вот вы генерал уже, а не подозревали, что я настоящий социалист, – признался за обедом Фаломеев. – Да ещё с некоторым положением в партии. – Носович бросил на него презрительный взгляд. Более всего разозлило самодовольство Фаломеева. – Осуждаете? А я вот стараюсь на благо Отечества и тоже не согласен с большевиками. Они – накипь революции, временный нарыв! Лопнут по-скорому. Смахнём в удобный момент без кровопролития. Видите, как по-умному мыслим! Как Вы на фронте. Офицеры нам во как нужны! Но лидеры партии против. Стратегия! Пойдёмте вместе к руководству, переубедим.
– Прощай, Фаломеев!
Спускаясь по лестнице, Носович нервно бил перчатками по бедру:
– И этот предатель!
На следующий день на Киевском вокзале встречал супругу. Екатерина Константиновна привезла разрешение от Антонова-Овсиенко на свободное перемещение по южнорусским республикам.
– Едем в Царицын, душа моя! – Носович поцеловал обручальное кольцо на правой кисти. – Получил назначение начальником штаба Северо-кавказского военного округа.
4-го мая начальник административного управления Генерального штаба большевиков, бывший генерал-майор Серебрянников оформил назначение Носовича на должность начальника штаба округа и тот занялся подбором кадров. Критерий был один – бывшие офицеры. Главная задача группы – саботаж, дезорганизация Красной армии и сдача города наступающим белым армия и казачьи частям. Чебышева назначил начальником артиллерийского управления. Заместителем Чебышев выбрал конного артиллериста полковника Сухотина. Двоюродный племянник Чебышева поручик Тарасенков также попросился в штаб. Порекомендовал подпоручика Льва Садковского и поручика Сергея Кремкова – сына генерала Кремкова. Все трое были назначены адъютантами Носовича. На должность начальника хозяйственного управления Чебышев предложил Старикова, заместителем – Рождественского. Из Петрограда был вызван капитан 2-го ранга Лохматов.
– Потом определимся с должностью, – решил Носович. – Город на реке, моряк определённо нужен.
Начальником мобилизационного управления назначил близкого друга – полковника Ковалевского, бывшего начальника отдела контрразведки Минского военного округа и помощника начальника оперативного управления отдела разведки Высшего военного совета. Носович решил пока не говорить ему о настоящих задачах штаба. Связь с Москвой решили поддерживать через Страдецкого, адъютантов и французского консула Шарбо. Консульство располагалось более чем удачно – в том же трёхэтажном купеческом особняке с видом на Волгу, что и штаб округа. По донесениям Шарбо гарнизон Царицына насчитывал всего лишь 3000 человек. Начальником службы охраны гарнизона был сербский офицер Вуясинович, предположительно связанный с контрреволюционным подпольем. Носович решил убедить его поднять мятеж во время наступления белых армий и казаков. Предстояло также по просьбе генерала Лаверня оказать помощь лейтенанту контрразведки Беньо в эвакуации французских военных заводов.
27-го мая Носович со штабом прибыл в Царицын. В тот же день Шарбо получил подключить к работе представителя сербской военной миссии полковника Христича. В задачу Христича входило склонить к мятежу Первый сербский революционный полк, расквартированный в городе. Беньо прибыл из Москвы неделей позже, поселился в консульстве у Шарбо.
Москва. Май 1918.
Паровоз с одним вагоном стоял у платформы, время от времени напрягаясь и попыхивая белым паром, готовый отправиться в любую минуту. Ночной перрон безлюден, неприветлив и опасен из-за многочисленных банд, наводнивших революционную Москву. Мой расстрельный комиссар остановился перед дверью вагона, пропустил меня вперёд и молча ушёл в ночь.
Вагон оказался класса ‘люкс’. В таком прежде ездили чиновники самого высокого ранга. В конференц-зале за столом сидел пожилой худощавый господин с закрученными вверх усами. Просматривал бумаги, заглядывал в огромные справочники, аккуратно разложенные по периметру стола, что-то записывал. В форме царского генерала, на груди ордена Святого Владимира и Георгия. Поднял голову и посмотрел цепким, умным взглядом. Вот так неожиданность! Сам Снесарев! Мой преподаватель военной географии в кавалерийском училище. Троцкий назначил меня адъютантом царского генерала?! Проверка? Не факт. По Москве ходили слухи, что демон революции не ладит с большевиками, выбившимися из низов в гранд-начальники. В любом случае, не буду предпринимать никаких действий пока не назовёт пароль. Почему-то не хотелось, чтобы узнал меня. Впрочем, о моём послужном списке ему вряд ли известно – служил в восточном отделении разведки. Лучший специалист по стратегии, этнограф и кандидат чистой математики!
– Ваше превосходительство, разрешите представиться. Бывший унтер-офицер кавалерии Истомин. Прибыл в Ваше распоряжение по приказу товарища Троцкого.
Андрей Евгеньевич явно удивился услышанному. Неужели вспомнил?
– Признаться, ожидал увидеть пролетария с царицынских заводов. Я предельно ясно изложил своё мнение господину… товарищу Троцкому. Нужен адъютант хорошо знакомый с Царицыным. Задержался здесь из-за Вас. И вот! Прислали унтер-офицера!
– Я родился и вырос в Царицыне. Точнее, в хуторе Букатин на…
– Левом берегу Волги, – перебил Снесарев.
– Так точно, Ваше превосходительство, – отчеканил я, стараясь не выдать крайнее удивление. Похоже, генерал уже основательно изучил карту Царицынского уезда и Астраханской губернии. – В Царицыне окончил гимназию.
– Недурно, – медленно произнёс Андрей Евгеньевич, всё ещё казалось, сомневаясь, как со мной поступить. – Потом кавалерийское училище и германский фронт.
– Так точно.
Неужели вспомнил? Но на германском фронте я не был.
– Вы-то мне и нужны! Присаживайтесь.
Андрей Евгеньевич переложил бумаги и справочники на край стола. Поезд тронулся.
– Могу предположить, изрядно проголодались. Предлагаю отужинать, – на лице генерала появилась сдержанная улыбка.
– С удовольствием. Продовольственные карточки получил, но, как теперь говорят, отоварить не успел.
– Не беспокойтесь. Уверен, в Царицыне не понадобятся. На ужин у нас щи без мяса, но зато с хлебом, правда чёрствым, похоже, месячной давности. На второе холодец из… чего-то. На десерт черный чай без сахара и пролетарский самогон. Как находите?
– Недурно для голодающей Москвы. Буду всё, кроме самогона.
– Согласен.
– А теперь о деле, – произнёс Андрей Евгеньевич, закончив ужин. – В Царицыне предстоит организовать оборону, – расстелил карту. – Город имеет стратегическое положение. Только через него возможны поставки продовольствия в центральные губернии. С северо-запада наступает германская армия с Красновым и гайдамаками. С юго-запада Добровольческая пытается соединиться с уральскими казаками, Колчаком и Сaмaрской армией. С юга идут донские казаки. Если возьмут город, вместе двинутся на Москву.
– Получается патовая ситуация, – нерешительно произнес я, потрясённый услышанным. – Все против нас!
– Именно так, – невозмутимо ответил Андрей Евгеньевич.
Повышенная сложность задачи вызывала у него прилив умственной энергии и концентрацию внимамия к деталям, через которые, как он верил, можно найти самое эффективное решение поставленной задачи.
– Наше положение усугубляется расположением города крайне невыгодным для обороны. Отсутствуют естественные преграды – кругом степь. А путь к отступлению отрезан рекой.
– В Царицыне говорят Волга, не река, – поправил я.
– Любопытно. Город растянут на десятки вёрст. Придётся собирать значительные силы, которых пока нет. Окончательно определимся на месте, но готовиться надо сейчас, в дороге. Я собрал литературу по региону, но крайне мало. Библиотеки разграблены и опечатаны. Посчитал полезным иметь адъютанта из местных. Как же Вы учились в Царицыне? Моста-то нет.