Страница 14 из 58
На спидометре больше сотни.
- Куда мы едем?
- Наши встречи не будут частыми, - продолжает он, игнорируя мой вопрос, - никто не должен знать о них, Марина. Даже твоя подружка.
- Хорошо.
Странно, что он вспомнил именно о ней, не о моих родителях, братьях, не о своей жене… Я, например, о них помню, их образы маячат в моей голове, но они смазанные и тусклые, и я ничего не чувствую по отношению к ним в контексте моего решения.
Я так хочу быть с ним, что это эгоистичное желание затмило все доводы разума и совести. Если мы полетим в пропасть, то полетим вместе.
- В загородный дом, - отвечает запоздало он.
- Чей?
- Мой… наш с Ингой.
Вдруг усмехается и, повернувшись, пытливо смотрит мне в глаза.
Своеобразная проверка выученного урока – насколько хорошо я усвоила правила поведения.
Видимо, плохо, потому что я не хочу, что Арсений лишил меня невинности в постели, где занимался сексом со своей женой. Спустив ноги вниз, ищу ими мою обувь.
За ребрами неприятно давит и, скользнувший по плечам озноб, стекает по рукам и скапливается в кончиках пальцев.
- Уже передумала? – спрашивает Кравцов насмешливо.
Нащупываю один кроссовок и пытаюсь впихнуть в него стопу. Язычок загибается внутрь, а пальцы путаются в шнуровке.
- Черт…
- Она там не бывает, - вздохнув, поясняет он, - приезжала пару раз сразу после покупки дома. Ночевать не оставалась…
- Почему? – пытаюсь изобразить невозмутимость, - ей там не нравится?
Арсений Рустамович демонстративно молчит.
Самое главное правило – не говорить о его жене.
Отворачиваюсь к окну и принимаюсь считать встречные машины по пролетающим навстречу с космической скоростью фарам. С каждым следующим километром в районе пупка разрастается волнение.
Я знаю, что поступаю неправильно. Четко осознаю, на что иду и чем рискую. Представляю, как разочарую родных, и какую боль причиню Инге.
Но я так люблю его.
- Арсений Рустамович, - проговариваю осипшим голосом, когда машина, сбросив скорость, съезжает с трассы в сторону горящего огнями коттеджного поселка, - простите, но я, кажется, передумала.
Обернувшись, ловлю его сощуренный взгляд.
- Мы уже приехали, Марина.
- Я не хочу… у вас жена… если бы вы были холостым, то…
Ауди снова поворачивает и почти сразу тормозит у отъезжающих в сторону металлических ворот. Мне становится по-настоящему страшно.
Он ведь не станет принуждать меня?
- Отвезите меня домой, пожалуйста!
- Уже поздно, малыш.
Машина въезжает в просторный двор и останавливается под окнами большого деревянного дома. В свете фар он выглядит устрашающе.
- Арсений Рустамович… пожалуйста!..
Заглушив мотор и погасив свет, он открывает дверь и выходит наружу.
- Выходи, - говорит равнодушно, - переночуешь в комнате для гостей, а утром я отвезу тебя домой.
- Я на такси поеду!
- Бл*дь! Выходи, Марина! – выкрикивает со злостью, - сказал, не трону!
Делаю то, что он велит, чувствуя себя распоследней дурой и истеричкой. Спрятав голову в капюшоне, а ладони у себя подмышками, угрюмо плетусь за ним следом.
Погода значительно ухудшилась, сильный порывистый ветер едва не сбивает с ног.
Стоя на террасе за спиной Кравцова, слышу скрежет ключа в замочной скважине, а потом он открывает дверь и отходит в сторону.
- Заходи.
Я перешагиваю порог и оглядываюсь, когда в прихожей вдруг зажигается свет.
- Раздевайся, - иронично усмехается он, - душ и туалет здесь. Гостевая на второй этаже, первая дверь справа. Будь как дома.
- Простите…
Глава 16.
Лежа на боку в позе эмбриона, немигающим взглядом смотрю на висящую на стене картину. За окном разыгралась настоящая буря. Ветер усилился и при особо сильном порыве пригибает к земле какое-то дерево, скрип которого напоминает рев неведомого зверя.
Вслушиваясь в звуки непогоды, представляю, что я снаружи. Что я промерзла до мозга костей, что ветки того дерева больно хлещут по коже, и в лицо бьют ледяные капли дождя.
Эти неприятные ощущения хорошо сочетаются с бурей в моей душе.
Я не могу успокоиться, потому что у меня не получается договориться с собой. Я не могу прийти к единому, приемлемому для себя решению.
Мне следовало уехать домой на такси. Прекратить с ним все контакты, заблокировать номер и купить билет на самолет до дома.
Я очень хочу домой. Там, рядом с родителями и братьями, я не смогу думать о нем.
Это какое-то наваждение. Мистика, порча или приворот – я не знаю, но стоит мне только вернуться мыслями к нашим поцелуям в машине, как тело выходит из оцепенения, разогревается и начинает сладко ныть.
Если это просто физиология, то почему я не чувствую то же самое с Мироном? Почему у меня сердце рядом с Арсением Рустамовичем замирает?
Зажмурившись, утыкаюсь лицом в подушку. Новый порыв ветра ударяет по стеклу веткой. Глаза становятся мокрыми.
Я ужасный человек… мерзкий…
Но он ее не любит!
Зачем он утверждает обратное?! Зачем обманывает меня и пытается обмануть себя?
Сползаю с кровати и подхожу к окну. Отодвинув занавеску, прижимаюсь горячим лбом к прохладному стеклу. В висках стучит пульс, по голым ногам растекается слабость.
Прижав дрожащие ладони к груди, судорожно втягиваю в себя воздух. А потом разворачиваюсь и иду к двери.
Она отворяется бесшумно. Так же неслышно я выскальзываю из комнаты и оказываюсь в темном коридоре. Здесь ветра почти не слышно. Лишь стук моего сердца, да ход больших настенных часов в гостиной второго этажа, мимо которой я иду.
После того, как мы сюда приехали, Кравцов, скинув куртку, сразу ушел в душ, а после скрылся в комнате. Я больше не пыталась с ним заговорить, а он, очевидно, не сильно этого и хотел.
Наверное, мы оба немного шокированы происходящим.
Остановившись у двери его спальни, холодею от сумасшедшего волнения. Закусываю губы изнутри и упираюсь лбом в деревянный обналичник. В ушах монотонный шум, но, кажется, в комнате тишина.
Арсений спит, а я, придя, снова совершаю глупость.
Разум твердит – уходи, вернись в свою кровать и спи, но моя рука ложится на холодную металлическую ручку и давит вниз.
Дверь беззвучно открывается, и я переступаю порог.
Если это случится всего один раз, то со временем я смогу себя простить.
Мне не нужна его любовь, я хочу быть с ним этой ночью.
Потирая одну ступню о другую, напряженно всматриваюсь в силуэт на широкой кровати. Мне видны очертания его тела, белеющее в темноте одеяло, закинутая за голову рука. Но я не вижу, спит он или нет.
Через мгновение Арсений Рустамович поднимает край одеяла.
- Иди ко мне, малыш.
Мелкая дрожь всего за секунду превращается в самый настоящий колотун. Сердце останавливается, и я совсем не дышу.
Шаг… второй… прыжок в бездну…
Манящая темнота.
Зажмурив глаза, вжимаюсь лицом в его обнаженную грудь.
- Это твое решение, - проникает в уши хриплый шепот, - твое, Марина.
Не хочу сейчас об этом. Сознательно задвигаю в самый угол своего сознания, и закрываю за замок совесть и принципы.
- И ваше… твое… - произношу тихо, - наше…
Вобрав в легкие как можно больше запаха Арсения Рустамовича, несмело кладу ладонь на его грудь.
На ней волоски. Короткие и мягкие, будоражат рецепторы на кончиках моих пальцев. А те, в свою очередь, посылают разряды тока по всему телу. Во рту пересыхает.
Я хочу, чтобы он поцеловал меня. Эта область наших взаимоотношений мне уже более или менее знакома, и я знаю, чего ждать от его языка и губ.
Его тело я пока не знаю совершенно.
Задрав голову, смотрю на жесткие губы, тянусь к ним и сама целую. Он прихватывает мою верхнюю, затем нижнюю, мягко толкается языком в рот.
О, Господи… ощущения совсем иные – они ярче и острее, потому что тактильно я чувствую его целиком.
Часто вздымающаяся твердая грудь, его руки на моей обнаженной пояснице и упирающаяся в мое бедро каменная эрекция.