Розовая Гвиана

Есть у нас в городе улица Ленина — это главная — и есть улица Подгорная, которая спускается к самой реке. Есть у нас парк, который постепенно переходит в лес, и еще у нас есть озера, в которых водятся пескари и плотва. Они очень мелкие, меньше пальца, и мы их не ловим, этим занимается малышня. А мы в шестом — и у нас много других интересных дел.

В парке две танцплощадки: ближняя, недалеко от входа, и дальняя, в конце, над озером. По вечерам там тяжело бухают оркестры, горят разноцветные фонари и шаркают ноги танцующих. На танцплощадки мы тоже не ходим. Во-первых, никто из нас не умеет как следует танцевать, а во-вторых, какой интерес тереться несколько часов в тесной толпе, хотя бы и под веселую музыку?

Летом у нас короткие сумерки. Зайдет солнце, и почти сразу на город наваливается черная бархатная тьма. Она, как медведь, подминает под себя горы, дома и сады. Освещена только главная улица. Там гуляют парни и девушки. А в соседних тупичках и переулках могильная темень. Окна домов наглухо закрыты ставнями, сонными голосами перелаиваются собаки, да иногда режущим, закладывающим уши свистом перебрасываются между собой мальчишки.

В такие провальные безлунные ночи хорошо залезть в соседский сад и, затаиваясь от каждого шороха, выискивать на ощупь замшевые абрикосы, прохладные тяжелые яблоки, покрытые тончайшим скрипучим восковым налетом, и сочные, винного вкуса груши.

Яблок в наших садах великая сила — столько, что часто приходится под деревья ставить подпорки из жердей, иначе могут обломиться ветви. Поэтому, если кого-нибудь из нас и ловят в чужом саду, то хозяева не ругаются, а просят, чтобы мы не отряхивали деревья, а просто обрывали яблоки с веток и не рвали бы зеленых. Мы это сами хорошо понимаем и никогда не трясем деревьев, разве только случайно да в спешке.

Яблоки, груши и абрикосы продают у нас на базаре не килограммами, а ведрами. Стоит ведро очень дешево, но разве вы слышали когда-нибудь, чтобы мальчишки покупали яблоки на базаре? У базарных яблок совсем не тот вкус.

И есть еще другие ночи, когда просто невозможно заснуть. Весь город в полосах, квадратах и треугольниках лунного света. Город построен из теней и голубого сияния. Речушка, ворча, перекатывает камни, на берегу остывают россыпи голубой гальки, и над черными горами висит яркая, словно раздутая ветром луна.

В такие ночи хорошо всей компанией сидеть в парке и мечтать или вспоминать разные интересные истории, которые с нами случались.

НОВЕНЬКИЙ

Наш географ, Сергей Иванович, запаздывал. Юрка Блинов у стола одной рукой поднимал за заднюю ножку стул. С передних парт считали: «Раз… два… три…» Девчонки, собравшиеся в кружок, болтали и смеялись. Николайчик, подперев рукой голову, рисовал в тетради шахматного коня. Орька показывал мне новую книгу с таинственным названием «Старая крепость». Краем глаза я следил за Юркой. Он поднял стул уже одиннадцать раз. Передние парты визжали от восторга. И тут вошел директор.

Все бросились по местам. Дружно хлопнули крышки парт, и по классу расплылась тишина.

Леонид Павлович никогда не приходил в класс просто так. Значит, что-то случилось. Нагнув головы, мы ждали ветра, шквала, тайфуна. Но директор сказал: «Садитесь» — и вдруг улыбнулся. И тогда мы увидели новенького. Он шагнул вперед из-за директорской спины и остановился, будто показывая себя.

— Рыжий! — шепотом прошло по классу.

— С галстуком!

— А портфель-то, портфель!

В самом деле, у новенького был огромный портфель с двумя ослепительными замками и голубой галстук.

— Тише! — сказал директор. — Это ваш новый товарищ Борис Линевский.

Мы знали, что свободное место в классе было только одно — рядом с Галкой Щеголевой. Мы все посмотрели на Галку. Она покраснела и передвинулась на самый край скамейки.

— Линевский, — сказал директор. — Подите сядьте за шестую парту в среднем ряду.

Новичок проскрипел ботинками по проходу и уложил в ящик парты свой портфель. Потом сел. Он все делал уверенно и спокойно, как будто всегда учился в нашем классе, а сегодня только случайно опоздал.

Директор кивнул нам головой и тихо вышел. Мы все обернулись к новенькому и стали его разглядывать. Он спокойно, без улыбки смотрел на нас, положив руки на крышку парты, как будто в любой момент собирался встать и уйти.

В класс вошел Сергей Иванович.

— Так-с, голубчики, — сказал он. — Значит, у вас пополнение? Очень хорошо. Сегодня мы начнем новую тему. Мы начнем изучать физическую географию стран света. Дежурный, где карта? Сходите в учительскую и принесите карту полушарий. А пока сделаем перекличку.

Орька толкнул меня в спину:

— Тебе нравится этот рыжий?

— Не знаю, — сказал я.

— Мне тоже не нравится. Посмотри, как он сидит.

Я обернулся и посмотрел на Линевского.

Он сидел очень прямо, как будто за спиной у него была стена. Руки он все так же держал на парте, и перед ним сиял чистенький учебник географии. Волосы у него были такие рыжие, что ломило глаза. Крупные веснушки рассыпались по всему лицу. А глаза у него были серые и сердитые, как мне показалось. Он взглянул на меня и нахмурился.

И тут в голову мне пришла такая мысль, от которой я сразу вспотел. Честное слово, даже Орька никогда не придумал бы такое. Просто гениальная мысль.

— Орька, — сказал я одними губами, замирая от восторга. — У меня есть пирог с повидлом.

— Вкусный? — спросил Орька.

— Вкусный, — сказал я. — Мне мать дала на завтрак. Прямо не пирог, а торт. Но мы не будем его есть. Я отдам его новенькому.

Орька вытаращил глаза.

— Ты что, подлизываться?

— Ты дурак, Орька, — сказал я. — Помнишь, ты хвастался, что у тебя есть перец?

— Ну? — сказал Орька. Он еще не догадывался.

— Мы посыплем пирог перцем и…

— Ух ты! — сказал Орька и стал шарить по карманам.

Он всегда носил с собой множество всякой всячины. У него были тонкие резинки для стрелок, свинцовые пломбы, ключ для стрельбы спичечными головками, и даже я не знал, что еще. Перец он отсыпал дома у матери, на всякий случай. Кто знает, может, на что-нибудь пригодится.

— Нашел, — сказал Орька и показал мне пакетик.

Я достал из портфеля пирог.

— Не заметит?

— Не знаю. Наверное, нет. Повидло тоже красное.

Дежурный принес из учительской карту, и Сергей Иванович на минуту повернулся к нам спиной.

— Давай, — прошептал Орька.

Сверток с пирогом поехал по рукам к шестой парте.

— Итак, мы начнем с Европы, — сказал Сергей Иванович и постучал указкой по карте. — Рельеф Европы — самый сложный и самый интересный с точки зрения географии…

Мы притаились. Мы ждали. Попробует новенький пирог или не попробует? Глаза у Орьки сделались большие, губы надулись — вот-вот прыснет.

— Наиболее глубоко изрезаны северные берега Европы. Скандинавский полуостров… Что с вами творится, Линевский?

Я и Орька разом обернулись. Новенький сидел, обалдело вытаращив глаза. Рот у него раскрылся, по красным щекам сползали частые слезины. Он силился вздохнуть и не мог.

Я захлебнулся. Я больше не мог. Я закрыл лицо руками и положил голову на парту. Сзади тоненько взвизгнул Орька.

Сергей Иванович положил указку на стол.

— Встаньте, Линевский!

Новенький встал. По его лицу расплывались сырые веснушки. Теперь уже грохотал весь класс.

— Что с вами? — спросил Сергей Иванович очень спокойно. Он никогда не кричал, как другие учителя. Начнись сейчас землетрясение, Сергей Иванович остался бы таким же спокойным. Он точно так бы положил указку на стол и спросил бы: «Что это такое?»

Новенький вытер слезы.

— Мне… — сказал он. — Меня… я поперхнулся. Можно выйти попить?

— Идите, — сказал Сергей Иванович.

— Ну и получишь ты сегодня, — сказал новичок, проходя мимо меня к двери.

На большой перемене мы разработали условия. Мы будем драться на старой базарной площади. Вечером там никогда не бывает людей, и никто нам не помешает. Мы будем драться, пока один из нас не запросит пощады.