Страница 4 из 1025
— Это почему еще? — спросил солдат.
— Далее земли барона фон Рютте, и он велел никого не пускать.
— А ты знаешь, что говорит дорожное уложение Фердинанда Святого о прохождении через владения?
— Нет, — честно признался стражник.
— А сказано там так: «А кто препятствовать будет проходу через земли свои купцу, монаху или другому доброму человеку или требовать мзду за проход через земли свои у купца, монаха или другого доброго человека — того считать разбойником, не смотря на титул». У тебя есть титул?
— Нет у меня никакого титула, и про уложения я ничего не знаю. Только вот с юга чумные сюда прут, да дезертиры. Вон, — он кивнул на виселицу. — Эти тоже без разрешения пройти хотели.
— Так это ты их повесил?
— Коннетабль приказал, мы повесили.
— Не похожи они на дезертиров. Обыкновенные мужики.
— Не знаю, мы их схватили, приехал коннетабль и приказал повесить для наглядности. Мы и повесили.
— Суровый у вас коннетабль.
— Суровый, так что мы вас не пустим.
— Неужели? — солдат посмотрел на него пристально. Перед ним встала дилемма: повздорить с местным бароном, либо в ночь возвращаться к реке.
— Ну уж нет, — сказал он, — извини, брат-солдат.
Быстрым движением он схватил копье ближайшего, а каблуком сапога ударил его точно в лоб. Тот выпустил копье и плашмя упал в мокрую траву, а солдат ловко перевернул копье древком вверх и с размаху врезал им по шлему второго стражника так, что аж древко треснуло. Второй охнул и сел рядом со своим старшим.
— Поеду, посмотрю на вашего коннетабля, — сказал он, отбрасывая сломанное копье в сторону и пришпоривая коня.
— Мы ему обо всем доложим, — заорал вслед старший солдат.
Лес плавно превращался в болото, а дорога в неглубокую канаву. Умный конь не хотел идти в воду, аккуратно шел по обочине, и вскоре лес совсем закончился, и за болотом, в серой дымке мелкого дождя, появилось поселение. А еще дальше за ним он разглядел почти размытый сливающийся с серым небом замок. «Может, зря я отлупил олухов этого барона, — подумал солдат, — барон может взбеситься, а с другой стороны, что мне еще оставалось делать, не возвращаться же, в самом деле, к порогам. Надо проскочить быстренько его земли, переночевать где-нибудь в тихом месте у любого мужика, отогреться, высушиться, а на рассвете ехать дальше». Но он понимал, что такое вряд ли возможно. В таких забытых Богом медвежьих углах даже торговец нитками будет событием.
У околицы деревни пара тощих коров грызли какой-то кустарник. Ветер доносил запах дыма, навоза, квашеной капусты. Дома — убогие хибары. Много заброшенных, как и везде. Провалившиеся крыши, падающие заборы, пустые окна, дома без людей, как и везде. В одном из дворов солдат увидел босого мужика, тот деревянными вилами ворошил гнилое сено у забора. Занятие его было бессмысленным, но мужик старался. Еще не старый, широкоплечий, с крепкими руками и усталым лицом.
— Эй, — окликнул его солдат. — У тебя переночевать можно? Я дам тебе крейцер.
— У меня? — удивился мужик. — У меня негде, господин. У меня шестеро детей, и скотину я дома держу. Вы не выспитесь.
— Скотину дома? Летом?
— Дожди, господин, скотина болеет. Держу дома, чтобы хоть чуть отогрелась.
— Как называется ваша деревня?
— Малое Рютте, господин.
— Рютте, ну конечно, — произнес солдат. — Я смотрю, у вас даже кирхи нет.
— У нас нет, а в Верхней Рютте есть. Там и кирха есть, и коновал, и кузнец. А у нас только харчевня для поденщиков, да для прочей голытьбы.
— Ясно, — сказал солдат. — А Верхняя Рютте там? — солдат указал в сторону замка.
— Ага, — кивнул мужик. — В миле от замка.
— Ясно.
Он тронул коня и поехал по деревенской дороге.
— Господин, — кричал мужик, выбегая со двора на улицу. — Так ежели соизволите, я освобожу вам лавку у очага, а скотину загоню на ночь в хлев. — Солдат не ответил и продолжал ехать дальше. — Всего за пол крейцера, — кричал мужик вслед.
Лужи, ветхие заборы, кривые хибары, почти безлюдная улица закончилась площадью, главной постройкой которой было большое приземистое бревенчатое здание. Перед которым, вокруг огромной лужи, толпился народ. Там была пара телег, на которых сидели бабы и дети. Они мокли под дождем, но не уходили. Чего-то ждали. Солдат сразу заметил два наконечника копья над головами людей. Вздохнул. Он сразу понял, что тихонько проскользнуть и найти неприметный теплый ночлег ему не удастся.
Так и получилось. Расталкивая простолюдинов, из толпы вышел человек в добротных, отлично вычищенных доспехах. У него не было ни плюмажа, ни цветов местного барона, ни герба, но манера себя вести выдавала в нем главного. Он уверенно направился к солдату, и за несколько шагов заговорил:
— Сударь, мне нужна ваша помощь.
Это был совсем мальчишка, лет шестнадцати.
— Я надеюсь на ваше благородство и понимание, — продолжил он, подходя ближе.
— Чем я могу вам помочь? — сухо спросил солдат.
— Меня зовут Хельмут Рутт, я коннетабль барона фон Рютте. Прошу у вас рыцарского одолжения.
— Меня зовут Яро Фолькоф.
— Как? — переспросил мальчишка.
— Яро Фольков, — повторил солдат. — И я не рыцарь.
— Вот как? — тон мальчишки сразу изменился. — Тогда почему ты разговариваешь со мной сидя на лошади, когда я стою перед тобой пеший? Ты ведь не граф, не курфюрст и не князь церкви.
Солдат молча слез с коня, потянулся, размял ноги и спросил:
— Что вам нужно?
Мальчишка, бесцеремонно разглядывая его, вопроса не слышал.
— Если ты не рыцарь, то откуда у тебя такой меч, — коннетабль ткнул пальцем в эфес меча солдата. — Откуда такой конь, откуда такой шлем?
— Этот меч мне подарил герцог Биофр де Приньи, за то, что я вытащил его из свалки в сражении у озера Боло, и тем самым спас его от плена или от смерти. А коня мне выдали по штатному расписанию в гвардии его сына, герцога Альбер де Приньи.
Коннетабль молчал, выпучив глаза. Все сказанное солдатом произвело на него огромное впечатление. Он был совсем мальчишкой.
— Еще вопросы у вас есть, или я могу ехать?
— У озера Боло… У озера Боло вы дрались со свеями?
— Да.
— Я слышал, свеи непобедимы.
— У озера Боло они были разбиты.
— Так вы гвардеец?
— Да, я был правофланговый карпорал, охрана штандарта и глашатай Его Высочества Биофра, графа Де Фре, глава Де Ганши, герцога Де Приньи и потом его сына Альбера да Приньи.
— Вы, наверное, были во многих сражениях и битвах? — спросил мальчишка с придыханием и благоговением.
— Сражений и битв в моей жизни было больше, чем мне хотелось бы. — Сухо ответил солдат. — Мне не хотелось бы отнимать время у столь занятой особы. Поэтому я, наверное, поеду. Если у вас, конечно, больше нет вопросов.
— Вопросов у меня к вам тысяча, но я хочу задать вам их после дела. Я прошу вас быть моим гостем. Но сначала нам нужно будет уладить один вопрос. И, надеюсь, вы мне с ним поможете.
— Господин коннетабль… — начал было солдат.
— Дело пустячное, — сказал коннетабль, но по тону было ясно, что он так не думает. Тон был почти умоляющий. — Три дезертира буйствуют в харчевне, второй день пьянствуют. Имеют дочку трактирщика и еще одну бабенку. Замужнюю, — мальчишка посмеялся, но солдат почувствовал фальшь в этом смехе. — Мужики волнуются, а я не могу допустить, чтобы мужики волновались, барон будет недоволен.
— Друг мой, я после ранения, я еще плохо хожу, — отвечал солдат. — Из меня не бог весть какой помощник. Так что, извините, но…
Коннетабль схватил его за руку, заглянул в глаза, он был совсем мальчишкой, он произнес:
— Я дам вам денег.
— Денег? — солдат удивился.
— Что, думаете, у меня нет? У меня есть деньги.
— Да дело не в деньгах. Я…
— У меня есть марка.
— Марка?
— Имперская марка, я вам ее отдам, если вы мне поможете. Давайте отойдем, за лошадь встанем.
Видимо, он не хотел, чтобы его люди и деревенские мужики это видели. Отойдя за коня, коннетабль сунул руку под кирасу и достал кошель. Там была всего одна монета. Крупная, толстая, черная от старости, серебряная имперская марка.