«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг.

Поводом к войне стало убийство австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда 19-летним студентом, членом сербской националистической организации «Народна обрана» Гаврилой Принципом. 10 июля по старому стилю (23 июля – по новому) 1914 г. сербскому правительству в г. Белграде был вручен австрийский ультиматум, который Сербия в целом приняла, не согласившись лишь пустить на свою территорию австрийскую полицию. Тем не менее 15 июля (28 июля) 1914 г. Австро-Венгрия объявила Сербии войну. Россия с 11 июля (24 июля) начала мобилизацию. Германия ультиматумом потребовала ее отмены, но Россия отказалась.

Председатель Российского общества винокуренных заводчиков А.Д. Голицын полагал, что Первую мировую войну спровоцировала уступчивость Сербии Австро-Венгрии: «Австрия, по-видимому имевшая намерение поглотить при этом удобном случае почти все Балканы присоединением и Сербии к своей империи, повела деятельные, но пока скрытые переговоры с канцлером Германии Батвен-Гольвегом. Получив заверения Германии о поддержании всех своих требований, Австрия 5 августа предъявила Сербии ультиматум. По своей форме и размерам требований он оказался настолько оскорбительным для государства, хотя и маленького по своим размерам, но все же суверенного, что вызвал повсюду, кроме Германии, ошеломляющее впечатление своим возмутительным содержанием. Австрия требовала в сорокавосьмичасовой срок удовлетворить все девять пунктов ультиматума. Сербия, совершенно не подготовленная к войне, имевшая свою столицу у самой границы с Австрией, отделенную от нее лишь Дунаем при впадении Саввы, вынуждена была принять с небольшими оговорками восемь пунктов предъявленного ей ультиматума, отказавшись лишь от шестого пункта, по которому от нее требовалось допущение австрийских чиновников к производству следствия на сербской территории. Уступчивость, которую проявила Сербия в принятии почти полностью всего ультиматума, кроме пункта, затрагивающего ее суверенность, несмотря на явную унизительность для нее такого факта, снова произвела большое впечатление во всей Европе, но, к сожалению, ободрила Австрию, уверенную в помощи со стороны Германии в выполнении ранее ею намеченного плана. По истечении сорока восьми часов Австро-Венгерская миссия покинула Белград, что означало несомненный разрыв»[68].

В субботу 1 августа (19 июля по старому стилю) 1914 г. в полдень срок ультиматума России, на который она так и не дала ответа, истек. Через час германскому послу в Санк-Петербурге была направлена телеграмма, в которой содержались инструкции об объявлении России войны в тот же день в 5 час. вечера. В 5 час. кайзер издал декрет о всеобщей мобилизации. Некоторые предварительные мероприятия были уже проведены накануне, после объявления «угрожающего положения». В пять тридцать канцлер Т. фон Бетман-Хольвег, читая на ходу какой-то документ, в сопровождении министра иностранных дел Г. фон Ягова поспешно спустился по ступеням Министерства иностранных дел, взял обыкновенное такси и умчался во дворец. Вскоре после этого генерала Х.К.Б. фон Мольтке, мрачного начальника Генерального штаба, ехавшего с приказом о мобилизации, подписанным кайзером, догнал на автомобиле курьер и передал срочную просьбу вернуться во дворец. Там Х.К.Б. фон Мольтке услышал последнее, отчаянное, вызвавшее слезы у Х.К.Б. фон Мольтке предложение кайзера, которое могло бы изменить историю XX в.[69]

Теперь, когда наступил решающий момент, кайзера обуял страх потерять Восточную Пруссию, несмотря на шестинедельный запас времени, остававшийся у него, по мнению Генерального штаба, до полной мобилизации русских. «Я ненавижу славян, – признался он одному австрийскому офицеру. – Я знаю, что это грешно. Но я не могу не ненавидеть их». Престарелый посол граф Ф. фон Пурталес, который провел семь лет в России, пришел к выводу и постоянно заверял свое правительство в том, что эта страна не вступит в войну из-за страха революции. Капитан И.А. фон Эгеллинг, немецкий военный атташе, после объявления Россией мобилизации сообщал, что она «планирует не решительное наступление, а постепенное отступление, как в 1812 г.». Эти мнения явились своеобразным рекордом ошибок германской дипломатии. Они утешили кайзера, составившего тридцать первого июля послание для «ориентировки» своего штаба, в котором он с радостью извещал о том, что, по свидетельствам его дипломатов, в русской армии и при дворе царило «настроение больного кота».

А.Д. Голицын считал, что царь долго колебался: объявлять мобилизацию или нет: «Европа всполошилась. Пуанкаре, после блестящего смотра всех войск, расположенных в Красном Селе, поспешил отплыть во Францию и прибыл к себе чуть ли не накануне вспыхнувшей войны. Россия пыталась склонить Австрию возобновить переговоры с Сербией. Франция и Италия ее поддержали, но Грей начал по обыкновению английской дипломатии увиливать. Тогда королевич Александр от имени своего отца обратился к государю, взывая о помощи и вручая в его руки судьбу своей страны, государь ответил 9 августа, что он сделает все, чтобы спасти Сербию. Военный министр Сухомлинов настаивал на немедленной мобилизации, но государь колебался. Имеющийся план мобилизации касался всей западной границы России. Поэтому нельзя было провести мобилизацию только против Австрии, не угрожая одновременно и Германии. Когда фактически под давлением Сухомлинова государь отдал приказ о мобилизации ввиду того, что Австрия 10 августа объявила войну Сербии, Германия, несмотря на личное обращение государя к Вильгельму II, разъяснявшее, что мобилизация идет исключительно против Австро-Венгрии, не приняла это во внимание и со своей стороны объявила войну России, доказывая потом, что виновником возникновения Первой мировой войны была не Германия, а Россия. Все попытки уладить конфликт и предотвратить войну оказались тщетны. 13 августа последовал приказ о дополнительной мобилизации Австро-Венгрии против России, а 14 августа, или 1 августа по нашему тогдашнему стилю, Россия вступила в войну на всем своем западном фронте от Черного моря до Балтийского»[70]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «