❄Студёная любовь❄

— Дань, что происходит? — я повернулся к разноглазому. Он хмурился и косил взгляд в окно. — Ялмез погибает, да? Только не говори, что мне лучше не знать. Достаточно намеков.

Дракон качнулся на пятках, пожевал губы, а потом вскинул взгляд и прошагал к окну.

— Видишь? — он показал рукой на зависшую в небе луну. Я пожал плечами, мол, ну светило, и что. — Во-о-от, и я ни черта не вижу. Но Лимия — другая, она утверждает, что эта небесная красавица давно расколота, и из нее в реальный мир вытекает нечто страшное. То, что уничтожит все живое, во всех параллелях.

— Не понял, — я подошел ближе и вгляделся в лимонное блюдце на густо-черном небе. Где-то на горизонте заснеженной пустоши мерцала Черта, разливая по белому полотну черничные пятна.

— И ваш, и наш, да. Все миры. — Даня щелкнул пальцами. — Никто ничего не поймет. Раз — и все пыль!

— И как это остановить?

— Был способ, но я все испортил. Точнее некто сверху, — он посмотрел в небо и скривился, — кто пожелал сделать нас с Лимией истинной парой.

— Так вот почему вы друг от друга шарахаетесь! Все дело в спасении мира?

— Слушай, Синар. — Даня повернулся и сдавил ладонями мои плечи. — Появление Любавы изменило Ялмез. Ты же видел, какие плоды выросли в нашей теплице, до этого они даже не зацветали! Это все твоя невеста сделала. Ее живая сила. И этот белый огонь. Он может спасти всех, но я боюсь представить, что с девочкой случиться, если она его применит.

— Нет, — я гневно оттолкнул его. — Я не позволю ей умереть.

Данил усмехнулся и спрятал руки в карманы брюк.

— Думаешь, я настолько изверг? Я тоже не позволю! Она мне как дочь, слишком привязался. Есть еще один способ, но, прежде чем мы его с Ли выполним, вы должны улететь домой. Я не хочу, чтобы Любава пострадала.

— И кто в этом случае должен умереть?

Даня вытащил крупные ладони из карманов и потёр их между собой, словно замерз. Посмотрел на меня, будто примериваясь, можно ли мне доверять, и вдруг пошел к двери. Не оборачиваясь, твердо сказал:

— Я. Но сегодня вопреки всему мы будем праздновать!

Мы вышли через коридор к широкой лестнице, молча спустились в главный зал, где девочки с поварихой уже накрыли стол, украсили окна бумажными гирляндами и разместили пучки маруний по периметру. Они пульсировали, словно танцевали. Марисса играла на рояле, как всегда задумчиво опустив голову, чтобы волосы перекрывали ее лицо. Орин что-то яро обсуждал с Кирсой, но взглядом был прикован к девушке у инструмента.

Другие воспитанницы Лимии окружили рояль, будто мотыльки лампу. Красивые, разноцветные, легкие. Даже орчанка Ольханна сегодня выглядела утонченно в длинном облегающем платье желтого цвета, что шикарно подчеркивало ее темно-зеленую, отдающую золотом кожу и светло-русые волосы. Шрам от ожога на щеке и губах был затонирован краской, и только сломанный левый клык выдавал тяжелое прошлое девушки. Никогда не думал, что эта раса существует на самом деле. В наших сказках они описывались всегда грубыми и неотесанными. Другой вопрос, откуда в наших сказках столько правды?

В темном замке все были с увечьями. Кто-то с наружными, кто-то явно с тяжелой судьбой и искореженной душой. Это считывалось по их сутулым спинам и болезненным взглядам. Я давно понял, что хозяйка собирала здесь тех, кому пыталась помочь.

Лимии с Любавой все еще не было. От нетерпения дрожали колени, а пальцы мелко покалывало — так хотелось увидеть невесту, прикоснуться к ней, обнять и почувствовать легкий аромат ландышей.

Я прошел к столу и подцепил наполненный бокал. Да, напиться — хорошая идея, но нельзя сверх меры, на сегодня у меня большие планы. От ожидания и тоски у меня подергивались желваки, горло першило, а мерзлая грудь гудела, требуя тепла.

— Приехали! — в холл, раскрасневшийся и радостный, влетел Ялик. Его темная дубленка по вороту покрылась снежинками. — У нас будет ёлка! Ну чем не кипарис, как на Энтаре, да? — он подмигнул мне и показал на вход.

Девочки радостно заверещали, повскакивали со своих мест, а в широкие двери сначала вошла высокая черноволосая женщина с настоящей военной выправкой и костюмом, больше подходящем мужчине. За ней грузно топал орк с оливковой кожей и черными волосами, стянутыми в низкий хвост. Шуба из длинного ворса делала его невероятно огромным, широкий меч на поясе при каждом шаге звонко стучал о металлические наклепки на штанах. Он-то и тащил по полу огромную лесную красавицу, рассыпая вокруг снежинки.

— Куда ставить? — сухо и величественно поинтересовалась вошедшая девушка. Правая часть ее лица было изуродована, один глаз молочно-мутный, второй небесно-голубой, но она не прятала шрамы, наоборот подчеркивала короткими черными волосами.

Даня отлепился от стены, где молча потягивал напиток из бокала, и показал в центр.

— Ял, тащи ведро! — буркнул он моему помощнику.

Рыжий сорвался с места, и через несколько минут, пока все разглядывали пахнущее хвоей чудо, в центр зала водрузили колючее дерево.

Девочки завозились украшать, мол, так на Земле принято, Марисса вернулась к инструменту, а я поплелся к столу, чтобы взять еще один бокал.

Перевел взгляд в сторону да так и застыл на месте.

— Блять, она решила меня в могилу свети, — рядом зашипел Данька.

Любава и Лимия спустились в зал вместе. Хозяйка из мрачной девы внезапно превратилась в роскошную женщину — в алом, как свежая кровь, платье с открытым лифом. На тонкой шее поблескивало нежное украшение из белого золота и черными камнями, серебристые волосы приподняты наверх, и от этого лицо девушки открылось, засияло яркими подкожными рисунками, будто омолодилось. Да ей сейчас не больше двадцати оборотов, они будто сестры с Любавой, даже черты похожи.

Но невеста… Я глядел на нее, будто лишенный воздуха. Не мог шевельнуться.

Закашлялся. Даня, спеша на помощь, постучал по спине ладонью и шепнул мне на ухо:

— Крепись, заморский принц. — И сам двинулся Лимии навстречу.

Я же не сводил глаз с Любавы. В платье с широкими рукавами с белоснежной юбкой и нежно-салатовом лифе она казалась нереальной. Будто настоящий ландыш. Справедливая Нэйша, как теперь ходить-то?

Спотыкаясь через расставленные стулья, под хихиканье девочек и хохотки мужчин я добрался до Любавы и протянул ей дрожащую руку.

Соскучился жутко! Остро хотелось влипнуть в нее, но я учтиво поклонился и замер, не дыша.

Она, кажется, тоже не дышала. Протянула кисть и почти коснулась моих пальцев, но вдруг забрала ее, заломила руки под грудью, ступила ближе и прошептала:

— Я должна тебе сказать, Синарьен…

Я моргнул.

— Дорогие гости и жители нашего темного замка! — заголосил Данил. — Присаживайтесь к столу. Начнем наш праздник! Никаких правил, мы просто наслаждаемся моментом. Когда поедим куропатку, будем украшать праздничное дерево, а потом Синарьен расскажет об обычаях их страны.

— Спасибо, Даниил, — прошептала Лимия и, краснея, закусила губу. — Марисса, иди к нам, позже споешь.

Девушка прекратила играть, тряхнула головой, поправила темно-медовые волосы, опуская их на лицо и закрывая щеки, плавно поднялась. Повернувшись, она бросила тоскливый взгляд в Орина, но тут же прошла вдоль стола и заняла свое место. Сникла.

Возница явно ей нравится, да только парень крутится около статной Хэльги, что скинула военный китель и вольготно развалилась на стуле, как мужлан. Но я не собираюсь вмешиваться, пусть сами разбираются.

Я провел Любаву по залу, крепко переплетая наши пальцы. Нашел свободное место и, отодвинув стул, помог невесте сесть. Она тревожно обернулась, зыркнула на сидящего рядом Ялика, что наминал мяско и закусывал зелеными овощами.

Он поперхнулся от моего тычка под стулом.

— Ой, кажется, я сел не на св-ф-фое место. Прошу прощения, ин-тэ, — он суматошно удалился и водрузил свое мягкое место около Азарки. Она сегодня тоже выглядела чудесно, да только меня занимала другая женщина, и я плавно опустился рядом, не выпуская горячую руку невесты из своей ладони.