Страница 7 из 58
В остальном мы проводим день в дороге, и Трэвис почти ничего не говорит.
Я стараюсь… правда стараюсь… не раздражаться на него.
Он мне ничем не обязан. Уж точно не обязан разговаривать со мной.
Но все равно… Его что, убьет, если он немного поболтает или улыбнется?
Мы останавливаемся посреди дня, чтобы пописать и размять ноги. Трэвис проверяет двигатель. Как по мне, все работает нормально, но может, он возится с двигателями просто ради забавы.
Я в сотый раз за день смотрю на карту.
— Видишь что-то? — спрашивает он, закрывая капот и возвращаясь на водительское место.
— Ничего нового, — пот стекает по моей шее в ложбинку между грудями. Я пытаюсь отлепить майку от кожи и создать какое-то движение воздуха.
Трэвис так резко отворачивает голову в сторону, что я удивленно моргаю. Затем понимаю, что он наверняка отчетливо видел мое тело под майкой.
Я от природы не худенькая. И мама, и бабушка были невысокими и фигуристыми, и я наверняка была бы такой же, если бы хорошо питалась. Я годами не получала нормальное количество калорий, но мои груди все еще достойного размера.
По крайней мере, я всегда так думала. Питер, единственный бойфренд, что у меня был, с дразнящей улыбкой говорил, что моя грудь вызывает у него желание пускать слюни и тяжело дышать.
Трэвису, похоже, неловко, но он не особо сражен тем, что видит под моей майкой.
— Прости, — я стараюсь не смущаться. Мне нравится считать себя зрелой невозмутимой личностью, но я все равно чувствую, что щеки немного краснеют. — Я не могу перестать потеть.
— Ага. Я тоже, — он поднимает низ футболки и вытирает им лицо.
Мне хотелось бы сделать то же самое, но при этом обнажится такое количество кожи, что Трэвис наверняка выпрыгнет из машины и убежит к холмам.
Я хихикаю от мысленного образа. Не помню, когда в последний раз делала это.
Он бросает на меня быстрый взгляд.
— Прости, — я снова хихикаю.
— Ты в порядке?
— Ага, — я прикрываю рот ладонью в попытках сдержать смех, но это не работает.
— Какого черта? У тебя истерика или что?
— Может быть, — я подавляю очередной смешок. — Прости. Просто подумала кое о чем забавном.
Он заводит двигатель и трогает машину с места. Минуту спустя он спрашивает.
— Не хочешь поделиться, что тебя так развеселило?
Мои губы слегка приоткрываются. Он правда хочет услышать, что меня рассмешило? Он явно улыбаться-то не умеет, так что будет делать с этой информацией?
Я качаю головой.
— Лучше не стоит.
Может получиться неловко, поскольку я смеялась над ним.
***
Час спустя мы сталкиваемся с проблемами.
Некоторые поселения вдоль этой дороги не ушли и не бросили свои города. И, что вполне понятно, они не хотят, чтобы незнакомцы проезжали за их охраняемый периметр. Они выставили баррикады и не пропустят нас.
Они нормальные люди, совсем как Трэвис и я. Они пытаются защитить себя и спокойно жить своей жизнью, насколько это возможно. Мы не спорим и не пытаемся переубедить их, чтобы те нас пустили.
Но это означает, что нам почти пятьдесят километров приходится пилить по бездорожью, чтобы их объехать.
Один охранник, с которым мы говорим, рассказывает нам о старой горной тропе, которая пролегает по лесу и в итоге выведет нас на ту же дорогу за всеми баррикадами. Проискав ее почти час, мы с Трэвисом все же находим эту тропу. Езда дается сложно, путь завален опавшими ветками и резко петляет вверх и вниз по горам. Это намного медленнее, чем ехать по дороге, и я даже не хочу думать о том, насколько больше бензина мы тратим.
Мы преодолели лишь половину тропы, когда начинает темнеть.
Вокруг нет домов. Нет никаких построек. Нас окружает лишь полумертвый лес.
— Нам придется разбить лагерь, — наконец, говорит Трэвис.
Я уже пришла к тому же выводу.
— Ладно, — я сглатываю. — Думаешь, мы будем в безопасности.
— Наверное. Вокруг ни души. Едва ли тут еще кто-то будет проезжать.
Он еще несколько минут ведет машину, после чего мы находим хорошее место, ровное и с быстрым доступом к ручью, который течет вдоль тропы.
Он паркуется, и мы принимаемся за дело.
Трэвис копает яму и разводит в ней небольшой костер. Я проверяю воду в ручье, и она оказывается на удивление чистой. Я наполняю большой котелок, имеющийся у нас в запасе, и начинаю кипятить воду над огнем — дополнительная мера предосторожности, чтобы мы не заболели из-за каких-нибудь бактерий. Когда вода вскипит и остынет, мы сможем наполнить все свои пустые бутылки. Пока она кипятится, я открываю банку тушеных бобов и вываливаю ее в котелок поменьше.
Мы подогреваем бобы и едим их с вяленой олениной. Я выпиваю две бутылки воды, и Трэвис делает то же самое. Поскольку у нас будет вода, чтобы сразу же наполнить их, мы можем позволить себе такую роскошь.
На самом деле, ужин получается замечательным.
Закончив, я достаю новый тюбик зубной пасты и втираю небольшое количество в зубы, затем споласкиваю рот.
Я почти и забыла, каково это — ощущать чистоту во рту.
Вдохновившись зубной пастой, я решаю искупаться в ручье. Я хватаю одно из полотенец и беру из сумки наполовину использованный брусок мыла.
Трэвис выдавливает себе зубную пасту, когда я встаю и говорю:
— Я пойду помоюсь.
Он кивает и хмыкает.
— Я имею в виду, реально помоюсь. В ручье.
Я вижу, как понимание отражается на его лице.
— Смотреть не буду.
— Спасибо. Видит Господь, мы оба пахнем не очень хорошо. Тебе тоже стоит подумать о том, чтобы помыться.
Его брови взлетают на лбу.
— Ну не одновременно, — поспешно объясняю я. — После меня, имею в виду. Можешь помыться после меня. Если хочешь.
Черт. Можно ли еще сильнее выставить себя идиоткой?
Он издает один из тех странных, тихих, хрюкающих звуков, что я слышала от него раз или два.
— Понял.
Небо темнеет, но полная темнота еще не наступила, и от костра полно света. Я подхожу к ручью и снимаю грязную одежду, убедившись, что Трэвис изменил позу и сидит спиной ко мне.
Я оставляю на себе майку и трусики, потому что не могу заставить себя раздеться под открытым небом. Затем захожу в ручей.
Ручей довольно крупный, и глубина воды составляет около шестидесяти сантиметров. Мне с лихвой хватает, чтобы намочиться, намылиться и смыть все с себя.
Я наслаждаюсь этим. Очень. Чувствую, как грязь, пот и пыль последних дней смываются с меня прохладной водой.
Я приседаю и наклоняюсь, чтобы опустить под воду всю голову, расплетаю волосы и надеваю резинки на запястье, чтобы не потерять.
Царапая ногтями кожу головы, я жалею, что нет шампуня. За неимением лучше я намыливаю руки мылом и переношу пену на волосы.
Не лучший вариант, но и то хорошо.
Выпрямляясь, я чувствую себя намного лучше. Воздух становится прохладнее с наступлением темноты, но температура вполне комфортная.
Я смотрю в сторону Трэвиса. Он до сих пор сидит в той же позе. Его спина прямая как кол.
Наверное, он даже не испытывает искушения глянуть в мою сторону.
Мои женские прелести его явно не прельщают.
Интересно, как выглядела его жена.
Одновременно с этой глупой мыслью я что-то слышу. Внезапный звук, заставляющий меня дернуться и тихонько вскрикнуть.
Трэвис уже вскочил на ноги и шагает в направлении шума.
Я обхватываю руками свое туловище и стою в неглубокой воде, одетая лишь в промокшую белую майку с трусиками, и наблюдаю, как Трэвис отправляется на разведку.
— Оставайся здесь, — отрывисто говорит он, продолжая идти в направлении звука.
На минуту он растворяется в сгущающейся темноте и деревьях.
Я в совершенно беспомощном положении, и мне это не нравится, так что я вброд выхожу из ручья и выхватываю пистолет из кобуры рядом с одеждой.
Я держу его наготове, когда Трэвис возвращается.
Он качает головой.