Страница 12 из 49
Глава 1. Пчёлы
Это – Эдуард Бэр, в данный момент спускающийся по лестнице, – bump, bump, bump, – затылочной частью своей головы, позади Кристофера Робина. Это, насколько он знает, единственный способ спускаться вниз; правда, иногда он чувствует, что на самом деле можно найти другой способ, если только остановиться, перестать на секунду делать bump и сосредоточиться. А иногда ему кажется, что, возможно, иного пути нет. Тем не менее, он уже внизу и рад с вами познакомиться. Wi
Когда я впервые услышал его имя, я сказал, точно так же, как вы теперь собирались сказать: «Но я думал, он мальчик?»
«Ну да», говорит Кристофер Робин.
«Тогда ты не можешь называть его Wi
«Не могу».
«Но ты сказал…»
«Его зовут Wi
«А, да, теперь да», быстро говорю я и, надеюсь, вы тоже, потому что других объяснений все равно больше не будет.
Иногда Wi
В тот вечер…
«Как насчет истории», говорит Кристофер Робин.
«Насчет какой истории?», говорю.
«Не может ли твоя светлость рассказать Wi
«Может, и может», говорю, «а какого рода истории ему нравятся?»
«О нем самом. Потому что он ведь у нас тот еще Медведь!»
«О, понимаю!»
«Так что не могла бы твоя светлость?»
«Попробую», говорю.
Итак, я попробовал.
Однажды, давным-давно, вероятно, в прошлую Пятницу, жил-был Wi
«Что значит „под именем“?», говорит Кристофер Робин.
«Это значит, что имя было написано у него на двери золотыми буквами, а он под ним жил».
«Wi
«Все нормально», говорит ворчливый голос. «Тогда я продолжаю», говорю.
Однажды во время прогулки по Лесу он подошел к открытому месту на середине Леса, а в середине этого места стояло огромное дубовое дерево и с верхушки дерева раздавалось громкое гудение.
Пух сел у подножья дерева, положил голову на лапы и стал думать.
Прежде всего он сказал себе: «Это гудение что-то да значит. Нельзя просто вот так гудеть, гудеть и гудеть без всякого смысла. Если оттуда раздается гудение, значит, это кто-то гудит, и я знаю только одну причину, которая заставила бы меня гудеть, – это если бы я был пчелой».
Он еще довольно долго размышлял и после этого сказал: «А единственный резон быть пчелой, который я знаю, состоит в том, чтобы делать мед».
И тогда он встал и сказал: «А единственный резон делать мед состоит в том, чтобы я мог его есть». Итак, он начал карабкаться на дерево.
Он лез, и лез, и лез, и по мере того, как он лез, он пел самому себе небольшую песню. Там было примерно так:
Затем он вскарабкался немного дальше… и еще немного дальше… и затем еще немного дальше. Но в это время он придумал уже другую песню:
К тому времени он начал уставать, потому-то он и пел ЖАЛОБНУЮ ПЕСНЮ. Он уже был бы почти на месте, если бы только успел встать вон на ту ветку…
Crack!
«Ох, на помощь!», сказал Пух, скользнув по ветке на десять футов вниз.
«Если бы я только не…», сказал он, подпрыгнув на следующей ветке двадцатью футами ниже.
«Дело в том, что…», объяснил он, переворачиваясь и врезаясь в другую ветку тридцатью футами ниже, «что я имел в виду…»
«Конечно, это было с моей стороны…», заметил он, быстро скатываясь по шести последним веткам.
«Полагаю, что все это от того…», решил он и попрощался с последней веткой, перевернулся три раза в воздухе и грациозно свалился в куст утёсника, «все это происходит от слишком большой любви к меду. Ох, на помощь!»
Он выполз из куста утёсника, вынул колючки из носу и снова задумался. И первый человек, о котором он подумал, был Кристофер Робин.
(«Неужели обо мне», говорит Кристофер Робин благоговейным шепотом, с трудом отваживаясь в это поверить.
«О тебе».
Кристофер Робин ничего не говорит, только глаза у него становятся большие-пребольшие, а лицо делается пунцовым.)
Итак, Wi
«Доброе утро, Кристофер Робин», говорит.
«Доброе утро, Wi
«Я вот думаю, нет ли у тебя такой вещи, как воздушный шар?»
«Воздушный шар?»
«Да, я только что иду и говорю себе, проходя мимо твоего дома: „Вот интересно, есть ли у Кристофера Робина такая вещь, как воздушный шар?“»
«Зачем тебе воздушный шар?», говоришь ты.
Тут Wi
«Но ты не можешь достать мед при помощи воздушного шара».
«Я могу», говорит Пух.
Ладно, тут как раз случилось, что ты был за день до этого на вечеринке в доме своего друга Поросенка и там дарили воздушные шарики. Тебе достался большой зеленый шар, а один из друзей-и-родственников Кролика получил большой синий; но он не смог его получить, так как был на самом деле еще слишком молодым, чтобы ходить на вечеринки; и тогда ты принес домой и зеленый, и синий.
«Какой выбираешь?» спрашиваешь ты у Пуха.
Тот обхватил голову лапами и глубоко задумался.
«Ведь тут какое дело», говорит. «Когда идешь за медом с воздушным шаром, самое главное не дать пчелам понять, что ты пришел. Теперь смотри, если у тебя зеленый шар, они могут подумать, что это просто часть леса, и тебя не заметят, а если у тебя синий шар, то они могут подумать, что это часть неба, и опять-таки тебя не заметят. И вот вопрос: что на что больше похоже?»
«А если они тебя заметят под шаром?», спрашиваешь ты.
«Могут заметить, а могут и нет», говорит Wi
«Тогда тебе лучше взять синий шар», говоришь ты. Ну, и вопрос был решен.
Ладно, вы оба пошли с синим шаром, и ты взял с собой свое ружье, просто на всякий случай, как ты всегда делаешь, a Wi
Тут ты как заорешь: «Ура-а-а!»
A Wi
«Ты похож», говоришь ты, «на Медведя, держащего воздушный шар».
«Да нет», говорит Пух несколько тревожно, «а на небольшую черную тучу в синем небе?»
«Не очень сильно».
«А, ну, может, отсюда это выглядит по-другому. И потом, как я уже говорил, о пчелах заранее ничего не скажешь».
8.
См. «Обоснование перевода».
9.
См. «Обоснование перевода». Ther, конечно, ничего не значит. Кристофер Робин эмфатически подчеркивает биполовую, андрогинную природу Пуха, где женская (Wi
10.
Стихотворение переведено в форме хокку, трехстишия 5+7+5 слогов. Такая форма отвечает медитативному настроению стихотворения. О принципах перевода стихов см. «Обоснование перевода».
11.
Это стихотворение является во многом ключевым для понимания прагмасемантической проблематики ВП. Сопоставление-отождествление медведя с пчелой покоится на основе фонетического сравнения соответствующих слов в английском языке – bear (медведь) и bee (пчела). Можно предположить, что это сходство является также этимологическим, так как оба эти слова представляют собой звукоподражания: bear – тот, кто рычит; bee – тот, кто жужжит, гудит. В русском языке слово «пчела» по своему происхождению (от др. русск. «бъчела»), – по-видимому, того же корня и первоначального значения (того же корня слова «бык» и «букашка»). Помимо фонетико-этимологического сходства отождествление этих слов имеет логико-семантический и онтологический смысл – то, что можно назвать Парадоксом Пуха. В этом стихотворении утверждается, что (дословный перевод) «это очень забавная мысль, что, если бы Медведи были Пчелами, они бы строили свои гнезда на дне деревьев. И, таким образом (если бы Пчелы были Медведи), нам не нужно было бы карабкаться по всем этим лестницам». Понять это контрфактическое суждение можно только так: если бы медведи были пчелами, при этом оставаясь медведями, то есть продолжая любить мед и не умея летать, они бы строили свои гнезда внизу, и тогда пчелы, в свою очередь, поменявшись с медведями, сохранили бы и то, и другое качество. Получается, что медведи, ставши пчелами не забывают про то, что они все же медведи, и vice versa. В результате получаются два гибридных вида: Медведи-Пчелы и Пчелы-Медведи. Логически они тождественны, а прагматико-этиологически нет. Медведь, превратившийся в пчелу, – это медведь по происхождению, и наоборот. В соответствии с этой логикой, если бы медведь превратился в поросенка, он стал бы медведем-поросенком, то есть медведем по происхождению и по сути и поросенком по обличью, и наоборот. То есть он проявлял бы фундаментальные признаки поведения медведя (например, любил бы мед), но был бы подобно Поросенку трусливым. Это стихотворение переведено разностопным амфибрахием с чередованием двух 4-стопных строк с мужскими окончаниями и двух 3-стопных с женскими – сокращенно Ам 4433 ааББ. Этот размер в русской поэзии XX века ассоциируется с творчеством Анны Ахматовой («В тот год мы сошли друг от друга с ума…», «Одно, словно кем-то встревоженный гром…»). По воспоминаниям современников Ахматовой, она, придумывая стихотворение, гудела, как пчела.