Страница 12 из 15
Руки как-то сами легли ей на бёдра, и она замолчала. Он предоставил рукам вспоминать. А может, впервые узнавать. Изучать свалившийся на него с неба незнакомый артефакт, скрытый бесчувственной тканью. Острые лопатки, выступающий позвонок, вышивка по краю выреза, ткань толще всего на самой границе с обнажённой кожей, тонкие ключицы выглядывают из-под блузки. Там, под одеждой, оказалось гладко и приятно, угловато сзади, спереди куда интереснее. Он избегал опасных глаз и манящих губ, прятал лицо в ароматных волосах у виска, над треугольником серьги, она дышала ему в шею и щекотала живот прохладными пальцами, уверенно расправляясь с пряжкой ремня. Уже?.. Он торопливо задрал еë блузку, на миг открыв изумительный вид, ухватил губами волшебно мягкую грудь с волшебно твëрдым соском, нырнул рукой под узкие брюки. Она тихо вскрикнула, и две реальности – правильная и неправильная – наконец совпали, и всë пошло как надо, как задумано, как было всегда. Кровать затерялась невообразимо далеко, где-то в другом мире, их приняла ближайшая стена, прижала друг к другу, и всë растворилось – в горьковато-сладком цветочном запахе – это и есть бессмертник? – в его огне, в еë голосе, беспорядочно проступая прикосновениями: светлые пряди, нежная кожа, руки на его спине, ноги в его руках.
Как всё это могло вдруг появиться в его жизни? И как он только жил без этого?
Последняя ночь октября разлилась над столицей сырой тёмно-синей прохладой и щемящим запахом увядшей травы. Воздух, густой от влаги, врывался в окно, покачивал огоньки, колыхал гобелен с изображением коронации Конхора I и трепал разложенные на бордовом плюше дивана страницы отчётов Оскара.
– Ну и холодрыга у тебя тут! – Агда появилась из смежной комнаты, мгновением раньше выдав себя шорохом платья. – Ты ложиться не собираешься?
София упрямо смотрела в исписанный мелким почерком лист, который уже два с лишним месяца не мог сообщить ей ничего нового.
– Ещё почитаю.
– Ждёшь чего-то?
– Жду, что этот день закончится без происшествий, как и Равноденствие.
– Подожду с тобой, – улыбнулась Агда. – Может, вина?
– Почему бы и нет, – без боя сдалась София и устало уронила руку с листом бумаги на диванную подушку.
Агда всем своим видом изобразила торжество и скрылась в дверном проёме.
И в этот момент позвало зеркало.
София встала, пересекла комнату и резким движением сорвала плотное покрывало с изящного столика на трёх ажурных ножках. Огоньки светильников отразились в безупречно гладкой наклонной столешнице из полированного обсидиана. Забыв отложить покрывало, София опустилась на стул, приготовилась к худшему и подтвердила связь.
Надежды не осталось, когда в зеркальной поверхности показалось лицо командира отряда, который уже два месяца квартировал в Большом Медном.
– Госпожа Ангаис.
– Господин Бригте, – вопросительной интонацией София приглашала его говорить.
– Ночной обход обнаружил, что… – Эхан Бригте запнулся, сомневаясь в формулировке. – Малое Медное. Там появились дома.
Следовало спросить, какого дьявола они туда полезли. Стражам было велено охранять Большое Медное и не соваться в Малое. Но язык не повернулся. Это можно потом.
– Спасибо. Ждите указаний.
Она смахнула молодое лицо командира и уставилась в чёрный глянец, высматривая проклятую деревню. И верно. Вместо привычных уже зарослей чертополоха проступили тёмные прямоугольники домов. И кое-что ещё, о чём Эхан не сказал, – не заметили? Не посчитали важным?
Посреди окружённого домами пустого пространства, которое прежде могло быть чем-нибудь вроде деревенской площади, чернел провал. Огромная яма пятиугольной формы. София рывком встала, чуть не опрокинув тонконогий стул, и отвернулась от зеркала, комкая в руках узорную ткань покрывала. Как будто можно было так же запросто повернуться спиной к проблеме, стремительно обретающей совсем иной масштаб. Агда замерла на пороге с двумя кубками и непроницаемым лицом.
– Нашли? – спросила она.
– Сейчас найдут.
Одно хорошо: решение не подпускать других магов Ковена к месту исчезновения оказалось правильным. А всё, что случилось, случилось в один день два месяца назад, и помочь было уже нельзя.
Она уверенно вернулась к зеркалу и снова вызвала Эхана.
– Госпожа Ангаис.
– Идите в Малое Медное и достаньте всех, кого найдёте.
– Достать? – переспросил страж.
– Из ямы. Полагаю, там всё население деревни – и, вероятно, два тела с Ключами Ковена. Сообщишь, когда закончите.
– Понял, приступаем, – не дрогнув, сообщил командир, коротко поклонился и завершил связь.
– Приятный молодой человек, – сказала Агда, подойдя и протягивая Софии кубок. – Вежливый, исполнительный и довольно способный. Зря ты с ним так – мало ли что.
София с отвращением смотрела на вино, в тусклом свете казавшееся чёрным. Она медленно покачала головой:
– Ты прекрасно знаешь, что ничего не случится. Отряду ничто не угрожает, покуда в нём нет никого из Ковена.
Несмотря на хорошее отношение к Эхану Бригте, ей немного хотелось ошибаться.
***
Вечернее солнце на полу общей комнаты, от жара камина клонит в сон. Утопая в слишком мягком истёртом диване, он вертит в руках маленький, почти игрушечный нож, целиком вырезанный из плотной чёрной древесины, – подарок Рыжего. Рыжий потратил на него две недели, хочет сделать второй такой же для Дейма.
Он не успеет.
Матовая, восковая поверхность без единой шероховатости требует прикосновений, не даёт выпустить из рук. Деревянное лезвие остро заточено и режет не хуже стали. Впивается в плоть, красит белую ткань в багрянец.
Шесть минут. Это много, этого хватит…
«Не спеши. Дождись Кристину».
Кристина играет с Селестой в башню, фишки вспыхивают и шипят на столе. Он не вправе её торопить. Но время уходит.
Обжигающе холодные пальцы больно сжимают подбородок, заставляют смотреть в прищуренные зелёные глаза, желтоватые у зрачка, темнеющие к краю радужки. Другая рука такими же твёрдыми пальцами касается его лба, замирает, чуть отдаляется.
Мир опрокидывается. Он – Рыжий, он смотрит в серое небо мёртвыми глазами, прибитый к земле чёрной иглой. Не двинуться, не повернуть головы. Только смотреть на зеленоватый отблеск барьера, на птиц над ним.
Десять секунд, клянусь, десять секунд!
Руки беспорядочно скребут набухшую кровью землю, рвут скользкую траву. Птицы чёрными точками кружат над остриём, вонзившимся в небо.
Девять. Восемь…
Птицы в небе расплываются сквозь бессильные слёзы.
С глухим треском лопается барьер, холодные пальцы острыми кольями входят в мозг, небо падает кровавым ливнем на грудь, ломает рёбра, рвёт лёгкие криком.
Стылый ночной воздух рывками входил в горящее горло, пальцы свело судорогой на скомканной простыне. Было темно и оглушающе тихо. Не светился зелёным барьер, не мешал подняться кол в груди, он больше никуда не опаздывал – и это было хуже всего. Он предпочёл бы навсегда остаться под жгучим дождём, скрести землю в отчаянных попытках освободиться, кричать, если так нужно. Но никогда не преодолеть эту последнюю долю секунды, за которой нет больше ничего. Темно и тихо. Каменный склеп, в котором он снова проснулся, скрючившись поперёк кровати, не веря, что беспомощность бывает такой абсолютной.
– Джейсон…
Он подскочил от неожиданности, поперхнувшись глотком воздуха. Затем длинно и забористо выругался, опустился на подушку, вздрогнув от прикосновения влажной простыни к горящей коже, и прикрыл глаза руками.
– Совсем забыл, что ты здесь.
– Не самое волнующее, что мне говорили в постели. – Офелия сидела рядом, вжавшись в стену и стараясь занимать как можно меньше места. Интересно, как давно?
Ну, он предупреждал, что ей лучше не оставаться. Да что там, он её вообще не звал. Хотя и не возражал. Боже однорукий, на что он рассчитывал? Поиграть в нормальность, представить, что у него что-то есть, что можно просто жить так же, как другие? Прошлое не замедлило отвесить затрещину. Знал же, что так будет.