Анастас Микоян

Пятая группа – мои собственные изыскания, проведённые с помощью друзей, снабдивших меня уникальными материалами, вроде бы известными, например, в Дальневосточном регионе России, но по каким-то причинам не дошедшим до европейской части страны.

Сюда же входят личные свидетельства самого Стаса Намина, записанные мною, и свидетельства членов семьи, записанные ими самими, здесь я тоже имел счастливое «право первой ночи», первым их изучить и препарировать – конечно, не как профессиональный историк, но как внимательный заинтересованный беллетрист.

Наконец, шестая и последняя группа источников – это видео. Часть свободно выложена в Интернет, другая, я надеюсь, будет выложена вскоре. Игнорировать видеоматериалы невозможно. Ознакомление с ними даёт объём, свежесть восприятия.

3

Применительно к этой конкретной книге я всегда видел своё, как автора, преимущество в том, что «пришёл с мороза».

«Прийти с мороза» – профессиональный термин, обозначающий появление в большом и важном проекте дилетанта, парня со стороны, чужого, постороннего, свободного от условностей.

Такой чужак всегда имеет колоссальную фору: свежий взгляд. Опыт наблюдения извне.

В случае с книгой про Анастаса Микояна ситуация была ещё более причудливой. Инициатор создания книги, музыкант Стас Намин изначально тоже оказался «человеком с мороза»: он, хотя и собирал много лет документы и материалы, касающиеся жизни и работы своего деда Анастаса Микояна, и накопил в итоге десятки томов материалов – всё же не мыслил себя ни как биографа, ни как историка, а именно как хранителя памяти.

Стасу, как и мне, казалось, что перечислить сухие факты и даты недостаточно. Это уже сделано учёными, адептами научной теории, лишённой эмоций, а главное – индивидуального взгляда.

Чтобы перезагрузить огромную биографию Анастаса Микояна, нужны были усилия не историков, а именно «людей с мороза», дилетантов.

Раскованных, свободных от условностей. Ибо репутация художника формируется иначе, нежели репутация учёного специалиста.

Так возникла эта книга – одна из задуманных нами трёх, а возможно, и четырёх книг, посвящённых А.И. Микояну. Притом что мы поняли сразу, что ни в трёх, ни в четырёх, ни даже в пяти книгах – исчерпать и описать весь материал невозможно. Анализ одних только протоколов заседаний Политбюро и Президиума ЦК может занять многие тысячи страниц. Ведь там есть искушение обсудить каждую реплику.

Микояну посвящены десятки диссертаций, статей, монографий, исследований, но интересной книги – ни одной.

Почему же люди будущего должны помнить великие деяния Микояна, если таковые никогда не были описаны интересно, живо, легко и доступно для понимания?

«Жизнь двенадцати цезарей» мы тоже знаем по книге Светония, не чуравшегося касаться частных и даже интимных аспектов биографии своих героев.

Почему же нам нельзя делать то, что в своё время было можно Светонию? Притом что его книга – до сих пор весьма популярна?

А между тем члены сталинского и хрущёвского Политбюро и Президиума ЦК оказали на историю человечества не меньшее влияние, чем римские цезари конца дохристианской эпохи.

Почему же Светоний мог написать свою книгу, которую читают уже почти две тысячи лет, а мы не можем написать свою, примерно такую же, на материале, явно превосходящем по масштабу?

Во власти Ленина, Сталина, Берии, Хрущёва, Жукова, Молотова, Микояна находились миллиарды людей на всех континентах земного шара, такой масштаб римским цезарям и не снился – чего же нам теперь скромничать, что нам мешает их возвеличить?

Почему нам, их потомкам, следует стесняться их колоссальной власти, притом что они добились её сами, в том числе с оружием в руках?

Почему вдруг нам стало неудобно говорить, что на протяжении многих десятилетий Советский Союз управлял значительной частью обитаемого мира, от Кубы до Вьетнама, от Анголы до Финляндии?

Почему теперь мы пожимаем плечами: ну да, мы влияли, но теперь не влияем, теперь всё иначе, теперь мы скромнее – а к чему скромничать?

Британской империи уже больше как полвека не существует, но в Лондоне никто не скромничает.

Анастас Микоян – вероятно, один из пяти крупнейших деятелей Советского Союза периода с конца 30-х и до середины 60-х годов ХХ века, то есть на протяжении 40 лет. Даже сам Сталин находился на партийном Олимпе не так долго.

Наконец, последнее. Литература меняется, так же как и вся жизнь. В будущем литература станет краткой. Время и внимание читателя возросло в цене. Время и внимание – невозобновляемые ресурсы, их следует беречь. Я помещаю на бумагу только те слова, без которых нельзя обойтись. Для меня главное – чтобы через текст шла энергия. Я пишу нервами, разум же выполняет вспомогательные функции. У читателя есть своя голова на плечах, своё умение мыслить, с одной стороны, объективно, с другой стороны – критически. По крайней мере, я желаю ему обрести такое умение, и надеюсь на это.

Часть I

1895–1939

Глава 1

Сущность советской тоталитарной системы

1

Роман Джорджа Оруэлла «1984» сейчас в России – хит продаж. Роман гениальный, обсуждать здесь нечего.

В этом романе Оруэлл выдвинул идею о том, что в тоталитарных общественных системах история непрерывно переписывается. «У Оруэлла не совсем так, у него: «Кто контролирует прошлое, тот контролирует будущее. Кто контролирует настоящее, тот контролирует прошлое».

Оруэлл оказался прав лишь наполовину. В нашей с вами современности история действительно постоянно переписывается – но происходит это и в авторитарных системах, и в либеральных, и в либерально-технократических, и в либерально-олигархических, всюду. В зависимости от общественной конъюнктуры тот или иной деятель объявляется то героем, то злодеем. Одно и то же событие профессиональные историки трактуют то как эпохальное, то как незначительное. Но они хотя бы имеют на вооружении научные методы, а вот историки непрофессиональные, любители, публицисты, журналисты, самоучки и недоучки, гуманитарии широкого профиля часто вообще ничем себя не ограничивают. Бурный расцвет социальных сетей дал всем этим людям – а их десятки тысяч – трибуну для высказывания, и они с неё не слезают.

Голоса серьёзных экспертов, авторитетных специалистов тонут в информационном шуме, производимом легионами дилетантов и демагогов, выдающих себя за профессионалов.

Появились историки модные, историки-звёзды, специалисты по раздаче звонких интервью.

История в принципе – наука точная или, вернее, стремящаяся быть точной: она опирается на факты, даты, имена. Но в этой науке, в отличие, например, от химии, важную роль играет интерпретация факта. Периодическая таблица элементов не нуждается в комментариях. Молекула воды состоит из двух атомов водорода и одного атома кислорода, тут не о чем спорить. История же предполагает не только вскрытие факта, но и его комментарий. Эта особенность исторической науки даёт простор для дискуссии – а в ней часто побеждает не самый квалифицированный специалист, но самый умелый спорщик. Описывая историческое событие, опытный демагог легко передёргивает, подтасовывает, жонглирует терминами, часто его просто невозможно поймать на лжи.

Нужна ли вообще историческая правда, если люди хотят обманываться? Общество тяготеет к простым объяснениям. Сложные теории никогда не бывают популярны.

Мы живём в информационную эпоху. Интернет подарил нам свободный доступ ко всему массиву информации, накопленной человечеством, и это бесценно. Однако тот же Интернет дал возможность каждому человеку свободно генерировать собственную информацию. Социальные сети переполнены ею. Теперь каждый сам себе умник и герой. Это неизбежно привело к кризису института экспертизы. Безусловных авторитетов более не существует. Любой эксперт может быть мгновенно осмеян, любая репутация – уничтожена в считаные часы. Культура дискуссии исчезает, люди разучились работать с аргументами. Серьёзного специалиста очень трудно отличить от шарлатана.