Страница 9 из 16
— Взять хотя бы гвардейский аршин, когда нужно выпить аршин или больше составленных в ряд рюмок водки… Мерзость.
— У армеутов выходки случаются и дичей.
— Это верно, но за отказ пить эти самые аршины из гвардии можно вылететь, просто по требованию собрания, а костяк этих собраний всегда составляют как раз бездельники, фанфароны и горлопаны.
— Ты хорошо знаешь быт гвардии?
— Среди наших соседей было много отставных гвардейцев, и мало кому из них служба не сломала судьбы.
— А чего же ты желаешь?
— Если наш полк переведут в армейский, продолжу службу в нём. Ежели он так и останется городовым, то со временем попрошу перевода в боевой полк. К тому же я уверен, что в гвардии мне достойного чина не выслужить.
— Да, мне ты уже доказал, что со временем станешь хорошим командиром. Признаться, я и сам хочу перейти в боевой полк, да случая до сих пор не представлялось. А теперь о деле: к вечеру вторника все положенные припасы будут доставлены и к вечеру же должны прибыть все команды рекрутов, а с ними и мои солдаты. День я отвожу на отдых и сборы, стало быть, в четверг мы отправляемся. Предводитель дворянства попросил устроить показные экзерциции твоих рекрутов перед местным обществом: он уверяет, что провожать тебя придёт не менее полусотни человек. Не осрамишься?
— Если показные экзерциции… Павел Павлович, а нельзя ли сделать так, чтобы мы провели учения с настоящими ружьями?
— Гм… Ты прав, с настоящими ружьями будет лучше, да. Солдат у меня десять, плюс унтер. Одиннадцать ружей есть, вернее, будут ко вторнику. Где взять ещё два? Незадача.
— Позвольте, я попрошу на время ружья у господина исправника?
— Действительно, он тебе благоволит. Попроси ружья, на пару часов-то вряд ли откажет.
В назначенное время отряд отправился в путь. Уездное благородное общество оценило строевую подготовку, продемонстрированную под руководством вашего покорного слуги. Мужчины, большинство из которых успело послужить, одобрительно кивали, а барышни размахивали платочками и веерами. До бросания вверх чепчиков не дошло, но я этим обстоятельством не огорчился — скорее всего, бросание чепчиков в воздух не более чем поэтический образ. Лично меня пришли провожать трое юношей от пятнадцати до семнадцати лет, и пять девушек того же возраста. Оказывается, я вместе с этими ребятами учился в домашней школе, в доме уездного предводителя дворянства и зарекомендовал себя как добрый товарищ, сочинитель весёлых песенок и верный помощник любого, кто хочет улучшить свою успеваемость. Вот так выяснилось, что и мой отдалённый предок также обладал некоторым педагогическим талантом.
Когда показная часть закончилась, и возникло некое свободное время, ко мне подошла Аня, и отвела к скамейке, прикрытой от посторонних глаз буйно разросшейся сиренью, где его ожидала девушка лет пятнадцати на вид. Девушка порывисто бросилась ко мне и остановилась на расстоянии всего лишь полушага:
— Юра, я хотела бы с Вами объясниться.
— Буду счастлив услышать Ваши слова, Александра. — учтиво отвечаю я, в последний момент вспомнив имя незнакомки.
— Юрий, я благодарна судьбе, подарившей нам краткое мгновение дружбы. — после небольшого молчания произнесла девушка явно отрепетированную речь.
— Я пронесу в своём сердце каждый миг наших встреч. — отвечаю в том же стиле, хотя слабо представляю себе о чём держит речь девушка.
— Юрий, я пришла с бесконечно тяжёлым известием: папенька решил меня выдать замуж, и я не имею сил ему противиться.
— Так велит бог, Александра, и мы должны смиренно следовать божьей воле. Но поверьте, я всегда буду носить ваш светлый образ в своём сердце. — выдаю я стандартную сентенцию, ну что тут ещё скажешь!
— Я тоже буду помнить вас всегда, а теперь прощайте, Юрий! Прошу вас, примите на память о наших совместных занятиях этот инструмент.
Бережно принимаю в руки кожаный футляр, открываю и вижу в нём изумительно сделанную мандолину.
— Когда будете играть, хотя бы иногда вспоминайте обо мне.
— Обещаю вам это, Александра!
Девушка, резко развернувшись, ушла, а я, глядя на удаляющуюся фигурку тихо проговорил вслед:
— Прощайте, Александра! Дай Вам господь простого человеческого счастья.
— Простились? — почему-то шёпотом спросила Аня.
— Простились. Почему-то мне кажется, что нам в любом случае не судьба быть вместе.
— Это правда. Сашенька природная графиня и её наречённый тоже граф, но цесарский.
— А какими судьбами столь высокородная девушка оказалась у нас?
— Гостила у дядюшки. Ты совсем забыл?
— Забыл, Анечка, и скорее это к счастью.
Разговор прервал посыльный из числа его рекрут:
— Барич, тама Вас ищут!
— Кто? Зачем?
— Дак, амуницию вашу господа смотрют, хвалют и с Вами, барич, говорить желают.
— Коли так, пойдём.
Надо сказать, что, несмотря на неудовольствие некоторых ревнителей попаданческого жанра, я решил применить в этой эпохе кое-какие вещи, известные мне из той реальности. К примеру, среди предметов солдатского снаряжения я не обнаружил таких необходимых в пешем походе вещей, как вещмешок и плащ-палатка. Вернее так: вещмешок у солдата всё же был, но не в виде заплечного мешка с двумя лямками, а целых три сумки, каждая на одной лямке. Собственно, это были котомки. Одна для вещей, так и называлась вещевой мешок. Другая именовалась сухарным мешком, и тоже переносилась на одной лямке. Только третья крепилась на поясе и называлась лядункой, или патронной сумкой. Лядунку я оставил в неизменном виде — вещь небольшая, вполне функциональная и расположена довольно удобно, на поясе, так что не мешает. А вот вместо сухарной сумки и вещевого мешка я заказал сшить из плотной парусины солдатский сидор советского образца, с широкими простеганными лямками. Зачем? Да затем, что каждый кто хоть раз ходил в поход знает насколько неудобны сумки на одной лямке. Они перекашивают спину, они съезжают, они мешают ходьбе. Рюкзак в этом отношении гораздо удобней и лучше: правильно уложенный сидор даже помогает при ходьбе.
Знающие люди сразу оценили новинку: сразу после моего возвращения на публику, ко мне подошло несколько человек, отставных офицеров. Они внимательно осмотрели сидора, примерились, как их завязывать, надевать и двигаться, и остались премного довольны.
— Кто тебе сшил такое чудо? — полюбопытствовал предводитель дворянства.
— Портной его высокоблагородия исправника, Модест Павлович.
— Но придумка твоя?
— Моя, Модест Павлович.
— Закажу и себе такой, уж больно хорошая вещь для охоты.
— Я вам и Сильвестру Гордеевичу, отдельно заказал. Не побрезгуйте, примите, а придёт случай, может и воспользуетесь по назначению. — сказал я подавая предводителю сидор, к которому была приторочена плащ-палатка
— Благодарю от всей души, Юрий. Покажи-ка, как ими пользоваться?
— Сию демонстрацию я бы хотел провести перед благородным собранием.
— Так даже лучше. — и предводитель дворянства повысил голос — Господа, прошу подойти и освидетельствовать как наш юный друг продемонстрирует свои изобретения. Покажешь, как пользоваться сидором?
— И плащ-палаткой также.
Как пользоваться плащ-палаткой я тоже показал с помощью рекрут. И установку одиночной палатки, куда умещается один человек со своими вещами, и двухместной, на двоих, и даже установку шестиместной, то есть палатки из шести полотнищ, но если потесниться, в неё вмещается даже семь человек.
— Весьма способная в походе вещь! — вынесли суждение мужчины, все как один отставные офицеры.
Потом мои верные рекруты продемонстрировали, как использовать плащ-палатку в варианте плаща, и опять этот элемент снаряжения получил высокие оценки. Но всех поразила трансформация плащ-палатки в носилки для транспортировки раненого. Подобный трюк не был предусмотрен в плащ-палатке образца тысяча девятьсот тридцать шестого года, но я вспомнил и применил модификацию, которую придумал безвестный армейский гений в пятидесятые годы, и которая использовалась во времена моей армейской службы. Фокус в том, что к полотнищу плащ-палатки дополнительно пришивалось шестнадцать петель — восемь с одного края и восемь на осевой линии полотнища. В петли вставляются жерди, и носилки для переноски раненого готовы. Свободным краем, к тому же, можно сверху прикрыть от дождя раненого.