Страница 2 из 14
«Царь Михаил (царю Алексею): Мне кажется, мой сын, что все раздоры, случившиеся в вашей семье, произошли оттого, что после смерти вашей первой супруги, имея дом, переполненный большими детьми, вы женились вторично.
Царь Алексей: Что вы хотите, дорогой отец, я думал, что поступаю хорошо. У меня было два сына и пятеро дочерей; оба сына показались мне болезненными. Я был еще молод и снова женился; я сделал выбор, который, как мне показалось, не должен внушать кому-либо опасения, учитывая заурядность семьи моей второй супруги. К несчастью, у нее было много братьев, пороки и недостатки которых, а особенно хвастовство, могли бы нанести большой вред и даже погубить моего сына Петра, если бы тот не пришел в мир наделенный гениальностью и исключительными качествами».
Разумеется, это неслучайно. Гениальность Петра, которую никто не оспаривал, стала еще одним «брендом» Екатерины. При ее жизни в Петербурге возведен знаменитый Медный всадник, и неслучайно его пьедестал украшала надпись «Petro Primo – Ekaterina Sekunda» – «Петру Первому – Екатерина Вторая». Так, в обход всякой генеалогии, Екатерина пыталась утвердить себя «в памяти народной», как истинная наследница Петра, если не по крови, то по духу.
Конечно, Екатерина не знала Петра лично, но ей пришлось прожить более 15 лет под властью его дочери – императрицы Елизаветы Петровны. Отношения русской царицы и немецкой принцессы не всегда складывались гладко, разумеется, от самой Елизаветы и ее приближенных Екатерина могла много узнать об отношениях в семье Петра, и не упустила возможности посплетничать. При этом она не щадит даже своего кумира – Петра I.
Вот какую беседу ведет в пьесе Екатерины его портрет, с портретом его племянницы – русской императрицы Анны Иоанновны:
«Анна I: Мой дядя Петр I очень высоко меня ценил; он много раз говорил… что очень недоволен тем, что я не мальчик.
Петр I: Это верно, племянница, что я вас ценил; это дало пищу для сплетен, будто вы моя дочь. Но, по правде говоря, у меня слишком много присутствия духа, чтобы работать, достигая мастерства. Я любил вас потому, что ваш сдержанный мужской ум позволял мне предвидеть, что вы мыслите более широкими категориями, чем как другая дама нашего рода, только и способная, что повторять избитые истины, в которых злословие играет главную роль, которое я так ненавидел, потому что жестоко страдал от него. Я видел, как часто это начинается в семьях и заканчивается тем, что вся империя оказывается охвачена пожаром. Помните время, когда я стоял на коленях у изголовья вашей умирающей матери (она была из дома Салтыковых и ее звали Прасковья Федоровна. – Е. П.) и молил ее снять с вас и ваших сестер проклятие, которое она на вас ранее наложила. С трудом я добился, чтобы она оказала милость (зачеркнуто «я добился этого только для вас». – Е. П.) вам; ваши сестры остались прокляты.
Анна I: Если бы мой дорогой отец был жив, возможно, с ним произошло бы то же самое.
Петр I: Если бы обстоятельства не сложились так, что сестра София стала моим врагом, я охотно воспользовался бы ее советами. Она была очень талантлива, но слишком слушалась родителей своей матери (Мария Ильинична Милославская. – Е. П.) и особенно своего дяди Милославского, который был очень враждебно настроен против семьи моей матери (Наталия Кирилловна Нарышкина. – Е. П.).
Царь Федор: При моей жизни, брат, мы все жили в мире; я почитал вашу мать, хоть она и не была моей матерью. Мои пять сестер, старшие из которых были старше нашей мачехи, следовали моему примеру. Но, по правде говоря, брат, у вашей матери были родственники такого же надменного как и ограниченного ума. Их недостатки способствовали тому, что завистники становились их врагами. Эти пороки были известны даже моему отцу; он не раз заставлял их браться за их исправление».
Разумеется, пьеса, да еще сатирическая, не может служить историческим источником. Но она хорошо передает ту атмосферу «змеиного клубка», в которой протекало детство и юность Петра. Семья Романовых и в самом деле была очень большая, и вряд ли ее можно назвать дружной. Слишком много властолюбивых людей, интриги и распри, разыгрывавшиеся в XVII в. в Москве, достойны «Игры Престолов». Казалось бы, о дружбе в такой ситуации не может быть и речи, тем не менее, именно друзья – единственная опора юного Петра, единственные люди, стоявшие между ним и его врагами. Но мог ли он до конца доверять своим друзьям?
Потешные ребята
Дружба с отпрыском царской фамилии часто оказывалась службой в самом буквальном смысле этого слова. Это уже стало традицией в доме Романовых. Ватагу «потешных ребят» собирал когда-то царь Алексей для своего старшего сына – Федора. Теперь же, после смерти Алексея, это сделал сам Федор для своего младшего брата.
Собирал сыновей приближенных к семье бояр и князей – спальников[1], стольников[2], сокольничих[3], конюших[4] и т. д. Вначале – около 50 ребят, которым для игр отвели площадку напротив Кремлевского дворца, но часто увозили в подмосковные царские усадьбы, например, в села Воробьево и Преображенское, где на берегу реки Яузы возводится «потешный» земляной городок «Прешбург» (по имени австрийской крепости «Пресбург», ныне – Братислава). Для ребят сделали деревянные пушки, ружья, палаши, сшили маленькие стрелецкие кафтаны. Как-то однажды юный Петр вместе со своими «потешными ребятами» нашел в амбаре маленький ботик. Конечно же, мальчикам сразу захотелось спустить ботик на воду. В Москве нашелся ко рабельный мастер из Голландии Карстен Брандт. Он починил ботик и заново оснастил его, и вот уже Петр со своей ватагой бороздит воды пруда в Измайлове. Потом построили второй ботик и назвали его «Фортуна», потом – третий, и скоро в пруду плавал целый маленький флот. «Потехи» для Петра устраивали и в селах Семеновское и Кожухово.
Позже по приказу наследника из оружейных палат доставили настоящие мушкеты, фузеи, пищали, ядра, пули и порох. Для обучения приглашали иностранных военных инженеров из Немецкой слободы: знатока фортификации голландца Франца Тиммермана, Федора Зоммерома (специалиста в подрывном деле), артиллериста Патрика Гордона.
Некоторые из этих учителей остались с Петром до конца. Тиммерман участвовал в Азовском походе, а о Патрике Гордоне один из друзей и биографов Петра Андрей Нартов рассказывает такую историю: «Славный генерал Патрик Гордон, оказавший против турок и татар и при внутренних мятежах против стрельцов храбрые России услуги, в 1699 году заболел опасно. Государь, посещая его вседневно в болезни, был при самой его смерти, и когда скончался, то закрыл Его Величество ему очи своею рукою и потом поцеловал его в лоб, а при великолепном погребении сего мужа присутствовавшим чужестранцам и со слезами провозгласил: “Я и государство лишились усердного, верного и храброго генерала. Когда б не Гордон, Москве было бы великое бедствие”. Потом, когда поставили гроб в могилу, то государь, кинув туда земли, сказал к предстоящим: “Я даю ему только горсть земли, а он дал мне целое пространство земли с Азовом”. Сей чужестранец, по сказанию тех, кои его лично знали, любим был не только Петром Великим, но и подданными его. Смерть его была сожалением всеобщим».
Князь Куракин, с которым нам еще предстоит познакомиться, вспоминает: «И по склонности своей Его Величество к иноземческому всему тогда ж начал учиться всем экзерцициям и языку голландскому. И за мастера того языку был дьяк Посольского приказу, породою голландец, Андрей Виниус, человек умной и состояния доброго. А для экзерциций на шпагах и лошадях – датчанин сын Андрея Бутенанта[5], а для математики и фортификации и других артей, как токарнаго мастерства и для огней артофициальных един гамбурченин Франц Тимарман, а для экзерциций солдатского строю еще в малых своих летах обучился от одного стрельца Присвова, Обросима Белаго полку, а по барабаном от старосты барабанщиков Федора Стремянного полку, а танцевать по-польски с одной практики в доме Лефорта помянутого…»
1
Спальник – придворная должность в Русском государстве кон. XV–XVII вв., подчинялся постельничему. Дежурил в комнатах царя, сопровождал его в поездках.
2
Стольник – дворцовый, затем придворный чин в Русском государстве XIII–XVII вв. Стольники прислуживали во время торжественных трапез («столов») у великих князей и царей, служили у царей «в комнатах» и сопровождали их в поездках. Стольники назначались также на воеводские, посольские, приказные и др. должности. В XVII в. особо приближенные к царю стольники назывались «ближними», или «комнатными». По росписи чинов XVII в. стольники занимали пятое место после бояр, окольничих, думных дворян и думных дьяков.
3
Сокольничий – должность в великокняжеском (затем царском) хозяйстве с середины XIV в., во 2-й половине XVI–XVII в. придворный чин, заведовал царской охотой. В кон. XVI–XVII вв. – глава Сокольничего приказа.
4
Конюший – придворный чин в Русском государстве XV–XVII вв., ведет свое происхождение от княжеского титула – конюшего XI–XII вв. С конца XV в. конюшие возглавляли Конюшенный приказ. В XVI в. эта должность связана с организацией конных дворцовых войск и поэтому считалась высшим «думным» чином. Конюшие И.Ф. Овчина-Телепнев и Б.Ф. Годунов даже возглавляли правительство.
5
Кревет (Крефт) Андрей Юрьевич, переводчик Посольского приказа.