Хаос

Кайм поворачивается и отводит мою руку, эффективно меняя наши позиции, когда обхватывает мои запястья прохладными пальцами.

— Ты хочешь это убрать?

— Это знак Хоргуса.

— Закрой глаза.

Без вопросов я повинуюсь, и только потому что это Кайм и в его голосе сейчас есть что-то ужасно мрачное и напряженное, что весьма пугает меня.

Я чувствую слабое давление на кончик носа, затем… щелчок. Открываю глаза и вижу блеск клинка, прежде чем Кайм быстро прячет его в потайные ножны на поясе.

Кайм проводит пальцем по моей ноздре, и отрезанный пирсинг отпадает.

— Это легко сделать. Золото — мягкий металл. — Его темные глаза прожигают меня насквозь. — Я должен был сделать это раньше. Ты никогда больше не будешь носить знаки другого мужчины.

Я думаю о пирсинге, спрятанном под моим платьем. Это тоже знаки Хоргуса? Эти крошечные кольца были созданы для того, чтобы усилить мое собственное удовольствие, заставить меня страстно желать лечь со своим хозяином.

Мидрианцы глубоко заблуждались. Я не думаю, что что-то могло бы меня взволновать в этом отвратительном старике.

Некоторые эмоции просто невозможно подделать.

— Расслабься, Амали. Ты им больше не принадлежишь. Теперь ты со мной. — Он убирает прядь волос с моего лица.

Как и следовало ожидать, мои соски и клитор начинают слабо пульсировать.

Я решаю оставить остальной пирсинг при себе… пока что.

Кайм целует меня. Его губы холодные, но не неприятные.

Я целую его в ответ, сначала нежно и нерешительно, потом все более и более яростно, отвечая на его желание

И постепенно он начинает согреваться.

Я могла бы привыкнуть к этому.

Действительно могла бы.

— Готова отправиться в горы, Амали?

— Готова.

— Не прямо сейчас. — Кайм заключает меня в объятия, и я издаю вопль удивления. Он переносит меня к упавшему дереву и сажает на самую гладкую часть ствола. Затем опускается на землю передо мной и снимает рюкзак и ботинки. — Позволь мне закончить то, что я начал, прежде чем нас так грубо прервал твой восторженный потенциальный поклонник.

— Поклонник? — Я смеюсь. — О чем, во имя Селиз, ты говоришь?

— Этот охотник пытался защитить, настойчиво… И он выглядел очень разочарованным, когда ты объявила о своих намерениях. Очевидно, что он проявляет к тебе интерес.

— Конечно, проявлял. Он мой кузен, Кайм.

— Твой… кузен? — Кайм моргает. Я впервые вижу, чтобы он выглядел искренне удивленным. — Я думал, он был… — Он хмурит брови. Напряжение исчезает с его лица, и на мгновение он выглядит почти невинным… ну, настолько невинен, насколько может быть невинен смертоносный убийца.

Внезапно я понимаю.

— О, Кайм. Ты ведь не ревновал меня? Из-за Руэна? — У меня отвисает челюсть. Кайм такой практичный. Он закаленный и опытный и, кажется, знает все на свете, и все же… что-то подобное может вывести его из равновесия.

Кайм ничего не говорит, открывая один из карманов своего рюкзака и доставая мягкую серую шаль, которую я носила раньше. Сейчас она практически высохла. Он использует свой нож, чтобы разорвать ее на мелкие полоски, а затем продолжает запихивать их в свои ботинки. Затем берет мою левую ногу в свои руки и снимает с меня сандалию. Его прохладные руки нежно скользят по моей коже, посылая мурашки по моим ногам. Кайм ласкает икры, лодыжки, ступни, пальцы ног; изучает их, как будто никогда раньше не видел женских ног.

— Мне не нравится мысль о том, что другой мужчина может претендовать на тебя. — Он легко надевает сапог по моей ноге. Кожа сапог прохладная и эластичная и образует слегка свободный карман вокруг мой икры, доставая до самого колена. Кайм издает низкий, рокочущий звук одобрения. Затем наклоняет голову и смотрит на меня, прищурив глаза. — Полагаю, что я из тех мужчин, которые будут иррациональными собственниками. Я на собственном горьком опыте убедился, что нужно бороться изо всех сил, чтобы выжить в этом мире. И сделаю то же самое для тебя, Амали.

У меня кружится голова.

Тепло разливается по нижней части моего живота, распространяясь между бедер. Я не могу отвести взгляд, когда Кайм надевает другой сапог на мою ногу — его прикосновение, несомненно, собственническое.

Может ли это быть?..

— Ты не мидрианец, — шепчу я, прерывисто вдохнув. — У мидрианцев традиционно брать больше одной жены…

— Меня это не интересует, — огрызается он. — Я консервативен в некоторых вещах, Амали. Вот и все.

Оу. Головокружительное ощущение усиливается. Мне кажется, что я плыву. Его напряженный взгляд прикован к моим глазам, пока его пальцы скользят вверх по моим обтянутым кожей ногам.

Если я слишком долго смотрю в его глаза, то теряюсь. Это все равно что смотреть в бесконечное ночное небо и гадать, что же это такое на самом деле.

Но, возможно, некоторые тайны лучше оставить в покое.

— Ты нравишься мне в коже, — бормочет он, и хитрая улыбка приподнимает уголки его рта.

— Не понимаю, как такой прочный и функциональный материал как кожа может иметь такой эффект.

Пытаясь скрыть румянец, который распространяется по моим щекам и кончикам ушей, я смотрю вниз на неуклюжие большие сапоги Кайма. По крайней мере, они плотно облегают мои икры, но ноги все равно выглядят нелепо. Не понимаю, как он находит это таким привлекательным.

— Это трудно объяснить. Но так и есть, — загадочно говорит Кайм, и мои щеки горят немного жарче, когда он поднимается на ноги. Ассасин протягивает мне руку, и я переплетаю свои пальцы с его. Его кожа прохладная, но не неприятная на ощупь. — Мы должны действовать быстро. Я хочу добраться до того места до наступления темноты. — Кайм указывает на какое-то отдаленное место высоко на склоне скалистого склона. Неровные серые каменные стены сдвигаются в сторону редкой линии желтых и коричневых кустарников.

— Ты хочешь проделать весь этот путь наверх?

— Это не так страшно, как кажется. Разве твои соплеменники никогда не поднимаются в горы?

Я качаю головой.

— Для этого нет причин… и это опасно. Мы, лесные люди, не любим высоты. Мы предпочитаем оставаться в безопасности под сенью Селизы. Вершины гор принадлежат богу неба, Акенету.

Кайм поднимает меня на ноги.

— Даже если бы эти боги существовали, сомневаюсь, что их беспокоила бы пара мелких людишек, вторгшихся на их территорию. Со мной ты в безопасности. Пора идти.

— Обычно я бы отругала тебя за богохульство против Селиз, — и опускаю взгляд на его босые ноги, — но тот факт, что у тебя нет обуви, сейчас беспокоит меня немного больше.

Кайм пожимает плечами.

— Я провел больше половины своей жизни босиком, так что знаю, как справляться с дорогой по горам. Пойдем. — В его голосе слышится определенное рвение, удивляющее меня. Снова это мальчишество; я улавливаю проблеск души под этой холодной, жесткой маской ассасина. — Как только мы достигнем вершины, ты почувствуешь, что все усилия того стоили. Поверь мне.

Поверь мне.

Ну, он ведь еще не сделал мне ничего плохого, верно?

Если такова версия ухаживания Кайма, то у меня нет ни единого шанса.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но затем мой желудок выбирает именно этот момент, чтобы бесцеремонно заурчать.

— Я… умираю с голоду, — выпаливаю я, и мне приходит в голову, что мы ничего не ели с тех пор, как покинули пещеры. — Я не из тех, кто жалуется, но…

— Знаю. — Кайм кладет руку мне на талию, притягивая немного ближе. — Потерпи еще немного, Амали. Как только мы окажемся на склоне горы, я поймаю зайца и зажарю его для тебя.

При мысли о свежевыловленном и жареном мясе мой желудок снова урчит, как у какого-то отвратительного монстра.

— И мы захватим немного красных ягод по пути. — Он взваливает рюкзак на плечи и поправляет клинки, пристально вглядываясь в тенистый лес позади.