Что ты сделал

Потом меня еще долго беспокоили колючки, которые попали под кожу, пока я бегала по траве. Майка я нашла не сразу, было темно, и свет из кухонного окна не проникал в дальние уголки сада.

Джейк, очевидно разбуженный моим криком, вылез из палатки. Волосы его слиплись и лоснились, как барсучья шерсть. Краем глаза я заметила возле дома Кэсси в шлепанцах и кардигане поверх легкой пижамы с короткими шортиками. Я не поняла, зачем она здесь, но зацикливаться на этом не стала, ведь я искала Майка.

Из дома вышел Билл в футболке и пижамных штанах. Джоди все так же топталась на крыльце, держа кофейник. И только Майка нигде не наблюдалось. Все это очень напоминало кошмарный сон.

Обнаружила я его на садовых качелях, там, где раньше сидели Джейк и Кэсси. Он спал. Было заметно, что он пьян, волосы стояли торчком, а лицо казалось опухшим, словно от аллергии.

— Майк, — позвала я, сдерживаясь, чтобы не начать его трясти.

Он просыпался медленно и неохотно, а проснувшись, сморщился так, точно у него все болело.

— О боже! Я что, заснул?

Какого черта?! Что происходит?! — вскричала я.

Он потер лицо и скривился:

— Христа ради, Эли, не ори, голова раскалывается…

— Майк! Карен сказала, что ты… Кто-то напал на Карен!

Сколько же раз я спрашивала себя потом: увидела ли тогда что-либо в его глазах? Да, увидела. На мгновение его лицо приняло виноватое выражение.

— Она… она…

— Ах ты сволочь! — неожиданно закричал Джейк.

Он рвался к нам через лужайку, а Билл пытался его удержать, схватив за локти и что-то бормоча при этом.

— Что ты сделал с ней?! Что ты сделал?! — орал Джейк.

Майк смотрел на нас с изумлением. Мы все были перед ним — Джоди, Билл, я, Джейк, Кэсси, бледная и напуганная. А из кухни доносились рыдания Карен.

— Я вызвал полицию, — очень спокойно сказал Билл.

Я уставилась на него. Зачем он это сделал? Разве нам нужны здесь полицейские? Неужели мы не смогли бы разобраться сами?

— Зачем?! выдохнула я. — Это… это смешно. Ведь такого просто не может быть! Просто не может!

— Прости, она умоляла меня вызвать их, — проговорил он виноватым тоном, не глядя на Майка. Потом подошел, приобнял меня за плечи, и я почувствовала тепло его рук. — Эли, нужно дать полицейским возможность разобраться. Необходимо, чтобы все оставались на своих местах, пока они не приедут.

Я пыталась прийти в себя: мерила шагами заднее крыльцо, дрожа от шока. Не могло это быть правдой, не могло! Карен ошиблась. Я подошла к ней, чтобы попытаться как-то успокоить и расспросить, но она, дернувшись от прикосновения, оттолкнула мои руки. Лицо у нее было таким бледным, словно вся кровь отхлынула от щек. На кухне находились Джейк и Джоди, которая буквально выгнала меня, приказав:

— Лучше тебе выйти, Эли!

И это в моем собственном доме!

Майк все еще сидел на качелях с опущенной головой, а Билл стоял перед ним, то ли сторожа, то ли оберегая. Он тоже велел мне отойти, правда мягко. А Каллум, наверное, все еще лежал в отключке на диване в гостиной. Кэсси топталась на крыльце, завернувшись в кардиган. Я заметила на ее шлепанцах прилипшие прелые листья и траву, как будто девчонка бродила по лесу. Где же она была?

— Что случилось? Что случилось? — повторяла дочь.

Но ей не отвечали, потому что никто не мог найти нужных слов.

— Мама, что случилось?!

— Где ты была? Куда ходила? — ответила я вопросом на вопрос.

— Выходила подышать. Вы так шумели. Что с Карен?

Еще совсем недавно она называла ее тетей Карен.

Но я не ответила. Внезапно меня пробрал дикий озноб. В голове крутились слова подруги: «Это Майк. Он изнасиловал меня». Мой разум отказывался в это верить. Как он мог?! Мы же все здесь друзья! Но то, что она действительно подверглась насилию, было видно и по отметинам на шее, и по тому, как она дрожала, ссутулившись и обхватив себя руками.

Она просто ошиблась насчет Майка. Это ошибка!

Впервые за много лет я не представляла, что делать. К кому идти? Что вообще происходит? И снова Джоди попыталась взять контроль над происходящим. Выйдя на крыльцо, она приобняла Кэсси, но та стряхнула руку.

— Тете Карен плохо, — сказала Джоди. — Она говорит, что ее кто-то избил. Советую тебе подняться к себе и лечь. Тут сейчас будет не очень приятно.

— И правда, — добавила я хрипло, словно проговорила всю ночь, — вам с Джейком лучше пойти наверх.

Естественно, детям не нужно присутствовать здесь. Хотя Джейк, конечно, не ребенок, ему скоро восемнадцать. Но не сообщать же Кэсси, в чем обвиняют ее отца. Ведь это недоразумение. Полиция приедет и обязательно во всем разберется.

Хотя нам с моей матерью не особенно-то помогали полицейские, когда мы их вызывали.

Кэсси как будто только сейчас заметила Джейка, который, присев на корточки, одолевал мать вопросами:

— Мама, скажи, что случилось! Скажи. Он сделал тебе больно?

Карен же, казалось, не слышала его. Она тряслась, вцепившись в локти так сильно, что даже пальцы побелели.

На лестнице послышались шаги. Боже, я совсем забыла о Бенджи! Он выглядел таким маленьким и невинным в пижамке с надписью «Звездные войны», из-под которой торчал голый животик.

— Что случилось, мама? Вы так кричите, что я проснулся.

Я хотела броситься к нему, защитить от всего, хотя сама не понимала, что именно происходит, но тут по садовой дорожке зашуршали колеса. Приехала полиция.

— Пойдем наверх, Бендж, — сказала Кэсси.

Наконец-то до нее дошло.

Мы напились, с Кэсси что-то не так, и у всех очень виноватый вид. У всех! Неожиданно у меня в памяти всплыла та ночь, в 1993-м, когда погибла Марта Рэсби.

Точно такую же смесь страха, стыда и вины я испытывала тогда.

Полицейские вели себя очень вежливо. Я узнала констебля, он приезжал в наш приют несколько месяцев назад. Непонятно, кто из нас смутился больше — я или он. Мои надежды не оправдались. Я ожидала от них категорического опровержения: никто из присутствующих не мог напасть на Карен, ведь ее окружали друзья. Но вместо этого они просто потихоньку увели ее. Я знала, что в Мэйдстоуне есть центр для жертв сексуального насилия, поскольку писала об этих новых учреждениях, никогда, конечно, не думая, что они будут как-то связаны с моей жизнью. Там у Карен возьмут анализы, мазки и… не знаю, что еще. Несмотря на мои попытки ухватить суть происходящего, та ускользала от меня.

Когда, написав краткий протокол, они повели Карен по лужайке, я все еще стояла на крыльце.

— Подождите! Надо, чтобы кто-то из нас поехал с ней! — крикнула я.

В первую очередь, конечно, это стоило сделать мне, ведь она моя лучшая подруга.

Но Карен испуганно оглянулась и прохрипела:

— Нет! Только не она!

Я отпрянула, точно меня ударили.

Билл, который тоже был здесь, взял куртку и спокойно произнес:

— Я поеду. Если можно.

Она закусила губу и протянула ему руку. Полицейские тихо посовещались и разрешили Биллу поехать, если он обещает ни с кем не обсуждать произошедшее. Он был свидетелем, как и все мы.

Интересно, что он сказал по телефону, когда вызывал их? Повторил ли ее абсурдное обвинение?

Лужайку уже оцепили как место преступления. Офицер поддерживал Карен, точно жертву какого-то ужасного несчастного случая. На ее бедре все еще просматривался кровавый след. Я почувствовала, как мне тяжело отпускать Билла, и подумала, что его присутствие всегда действовало на меня успокаивающе. Любая тревожная ситуация становилась более-менее сносной, если он был рядом.

Начало светать, и я поняла, что прошло уже несколько часов. Мы с констеблем сидели в гостиной. Меня трясло, и я хотела закутаться в синее шерстяное покрывало, лежавшее на спинке дивана. Но вдруг тогда полицейский решит, что я эгоистка, заботящаяся только о себе?

— Что с ней будет? С Карен, — спросила я.

Констебль не ответил, а вместо этого попросил:

— Расскажите, что случилось, миссис Моррис.