Что ты сделал

— Каллум отключился, ты же знаешь. Он много выкурил. А Билл ушел спать гораздо раньше. И… есть все-таки разница между мужчиной ростом под два метра и мужчиной — метр семьдесят пять.

Я услышала интонации прежней Карен — умной, крутой, помогающей мне разобраться, что к чему.

— Так или иначе, ведь я его знаю, — продолжала она. — Его джемпер… его запах… Я знаю его, Эли! И неважно, напилась я или нет. Уж ты-то могла бы не сомневаться, что мое состояние тут ни при чем.

— А если он подумал, что ты согласна — ведь много раз до этого ты соглашалась! — Я хваталась за соломинку и прекрасно это понимала.

Я проиграла битву, проиграла окончательно и теперь осыпала Карен ударами лишь для того, чтобы причинить боль. Будто она и так не настрадалась. Ведь я видела синяки, они же настоящие. Но… Он никак не мог сотворить такое, не мог! Я пыталась понять, какая же деталь в пазле отсутствует, как сложить его правильно, чтобы Майк не оказался насильником, а Карен — лгуньей. Но этой детали, возможно, просто не существовало.

Она поправила воротник и сказала:

— Все он знал. А даже если и нет, то я была слишком пьяна, чтобы согласиться. Эли, я знаю, что тебе трудно сейчас мыслить трезво, но послушай себя: «Ты была пьяна и, наверное, сама этого хотела, потому что у вас был секс раньше». Ну же!

— Ты говоришь, что годами спала с ним. А это двадцать пять лет за моей спиной! — крикнула я. — Что тебе еще от меня нужно? — Я все-таки не могла ей поверить. Майк ведь сказал, что это случилось всего один раз.

— Я знаю… — Она снова уставилась в пол. — Знаю, что должна просить у тебя прощения. Клянусь, я никогда, никогда не хотела сделать тебе больно, и мне очень-очень жаль. Ты… Но то, что происходило между мной и Майком, было… Да, ужасно, да, порочно, но так желанно! Я никак не могла это прекратить. Мы пытались… Переставали встречаться, но потом, рано или поздно, снова срывались. И так шло с нашей первой встречи. И все эти годы я видела тебя с ним и молчала, потому что я и тебя люблю.

— Но недостаточно для того, чтобы не спать с моим мужем!

Теперь я уже плакала, слезы капали на мой и без того влажный халат, а Карен щурилась, вытирая глаза тыльной стороной руки.

— Я знаю, знаю, что мне нет оправдания. Но ведь все это не означает, что я лгу… — Ее голос дрогнул. — Теперь я нигде не чувствую себя в безопасности. Ни в кровати, ни в комнате для допросов. Не могу ни есть, ни спать, даже просто лежать и то не могу. Не знаю, как я буду жить дальше. Он отнял у меня все.

— Чего ты хочешь? Зачем пришла? Мне правда жаль, что на тебя напали. Я хотела бы помочь, но как? Что я должна сделать?

— Я пришла из-за Джейка.

И тут я поняла, чего ей надо.

— Нет, Карен, я не могу… И даже если… Тут все зависит не от нас. Ведь Джейк сделал это на глазах у полиции. Его будут судить за нападение.

— За спланированное убийство! Знаешь, сколько за это дают? Возможно, пожизненное. Ему всего семнадцать, Эли, но они вправе судить его как взрослого. Ты могла бы сказать, что не хочешь этого. Заявить, что он не преступник, что он хороший мальчик и не опасен. Или… что это был несчастный случай и он не хотел. Просто оступился.

Я смутилась:

— Но, Карен, ты знаешь, что это неправда. Ты сама раньше беспокоилась за его психическое состояние, помнишь?

Несколько лет назад она действительно водила Джейка к психиатру, потому что ее сын ни с кем не общался и почти не выходил из своей комнаты.

Она взвилась:

— Нет! Это несправедливо! И абсолютно здесь ни при чем. Он не склонен к насилию!

— Карен, он ударил Майка ножом на моих глазах! Майк до сих пор не пришел в себя! Могла пострадать и Кэсси… Мне жаль, что так все сложилось. Видит бог, мне очень жаль! Как бы мне хотелось, чтобы ничего не было. Хотелось бы попросту перезагрузить субботнее утро. Но это нереально. И я не стану врать полиции. Если Джейка отпустят, он может снова попытаться убить Майка.

Мы смотрели друг на друга, и я чувствовала, как наша многолетняя дружба, все, что нас связывало, рассыпается в прах.

Она заговорила так тихо, что я не сразу расслышала:

— А я сделала это для тебя.

— Что?

— Помогла тебе тогда, с Мартой…

Я хотела сказать, что между тем случаем и сегодняшним кошмаром нет ничего общего, но запнулась, осознав, что собираюсь повторить слова Майка.

— Той ночью, Эли, он был со мной. Но не все время. Я встала.

— Тебе пора идти.

Она кивнула и тоже поднялась.

На кухне топтался Билл. Взгляд, который бросила на меня Карен, уходя, был ясен без слов. Билл с полотенцем на плече, гул посудомойки, запах пиццы, я в халате со все еще мокрыми волосами после ванны — домашняя идиллия. Как будто Билл, который сопровождал ее в ту жуткую ночь, в самый худший момент ее жизни, теперь выбрал, на чьей он стороне — на моей.

Она ушла, ничего не сказав, ведь слов больше не осталось.

Глава шестнадцатая

— Он очнется? — спросил Бенджи дрожащим голосом, глядя на отца.

Лицо Майка было бледным и неподвижным. Неестественное спокойствие говорило, что он не спит, а находится где-то между жизнью и смертью.

Бенджи пришел в школьной форме, неумытый, и воротник его рубашки был испачкан зеленым фломастером. А вот Кэсси специально привела себя в порядок перед тем, как поехать в больницу. Она не была в школе — упросила меня разрешить ей пока не ходить туда — и выглядела как кукла: лицо гладкое от тональника, волосы жесткие от лака.

Время разматывалось, словно катушка ниток, и вот уже наступил вторник. Мне хотелось собрать прошедшие дни, будто осколки, выбросить их, вернуться назад и начать субботу с начала. Не ходить на встречу с Викс и Джули, не давать всем много пить, не уходить спать так рано.

— Он очнется, — пообещала я сыну, хотя совсем не была в этом уверена. Врачи говорили со мной уклончиво, ободряя, но не давая точной информации. — Он ударился головой, поэтому ему нужен покой.

— Джейк… — Губы Бенджи задрожали. — Почему он это сделал?

Я посмотрела на Кэсси, и она тут же отвернулась.

— Потому что он был очень зол, вот и сорвался, — ответила я. — Думаю, он не хотел…

— Хотел! — перебила меня дочь. — Он сделал это, глядя мне в глаза!

Бенджи закусил губу, еле сдерживая слезы.

— Папа меня заслонил, — добавила Кэсси. — Он очень смелый!

— Но Джейк ничего не сделал бы тебе, милая, — возразила я.

Она посмотрела на меня:

— Он ранил папу. Ты раньше могла бы себе такое представить?

О, Джейк, славный мальчик, который каждый день после школы приходил к нам, пока мы не переехали… Как он плакал, прощаясь! Слезы капали на коробку с печеньем, которую я вручила ему, чтобы подсластить пилюлю. А он не притронулся к вкусностям, как будто из принципа. Хотя я говорила себе, что поступаю правильно и забочусь о своей семье, избавиться от мысли о покинутом Джейке мне было непросто. И о Карен тоже. Как будто мы бросили часть семьи.

Тогда-то у них должно было все прекратиться. Их роман, по заверениям Майка, вообще не существовал. Рассказ Карен отравил все мои мысли о них обоих. Кто же из них лжет? Правда — как обоюдоострый меч. Либо солгал мой муж и их связывают долгие отношения, либо Карен хотела сделать мне больно и поэтому все выдумала. Но роман с Майком ставил под сомнение ее обвинение, ей ни к чему вредить себе самой. А если она говорит правду, почему он ее изнасиловал? Все это никак не укладывалось в моей голове и было крайне далеко от известных мне причин изнасилований.

Я посмотрела на Майка. Его лицо застыло, между губами торчала трубка. О, как бы ему не понравился собственный вид! У меня накопилось столько вопросов к нему. Мне нужно было знать всё — даты и время их встреч, другие подробности. Необходимо было понять, какие из воспоминаний стоит сберечь для себя, а какие, испорченные этими двумя, — вырвать из сердца и сжечь. Но на самом деле я, конечно же, хотела невозможного: чтобы мой муж сказал, что ничего у них с Карен не было и что она лжет.