Страница 4 из 41
Брёл не меньше часа, а то и двух. Однако так и не вышел на край леса. Наоборот, он стал ещё более непролазным, дремучим и тенистым. Солнце стояло в зените, но лишь редкие лучи пробивались сквозь лиственный полог переплетённых крон. Древесные своды оглашали крики неизвестных юноше птиц, и некоторые из них звучали зловеще. В зарослях шуршала мелкая живность.
— Заблудился походу, — Лёха оглянулся. — Блин, руки болят. Надо веревку стянуть. Крепко завязал, сволочь. И отдохнуть надо хоть немножко.
Недолго думая, для отдыха он выбрал большую кучу из опавших веток и стволов, заросших мхом. Развалившись на них, только сейчас осознал, насколько болят ноги.
— Не смогу встать, — прошептал юноша, прикрыв глаза.
Очнулся, когда сквозь полузабытьё почувствовал, как будто вздрогнула земля. Вибрация повторилась. Лёха присел и затаил дыхание. Ветки под ним вдруг затрещали и пришли в движение. Вскрикнув, он откатился в сторону, в первую секунду подумав, что прикорнул на берлоге какого-нибудь зверя, уж наверняка недовольного попиранием личных границ.
Но когда Лёха обернулся, то стал свидетелем того, как вся древесная куча со скрипом шевелится, как вздымаются стволы, извиваются корни и дрожат ветки. Всё это нагромождение вздыбилось не менее чем на три метра, и сложилось в чудовищное подобие сгорбленной человеческой фигуры. Стволы обернулись ногами и руками, ветки — когтистыми пальцами, а пенёк — головой, смахивающей на гигантский череп с порослью папоротников на месте бороды. Сучья на древесной башке походили на демонические рога. Открылось дупло, которое было пастью, если иголки внутри принять за клыки. Из его глубины вырвалось гулкое бормотание на неизвестном языке, и звучало оно не особо дружелюбно.
Шокированный Лёха пробовал тихо отползти на спине, но лесной монстр повернулся пустыми глазницами в его сторону. И потянулся к юноше огромной лапой, которой смог бы схватить целый бочонок…
Глава 3
— Леший
Инстинктивно пытаясь защититься, Лёха прикрылся руками и зажмурился. Он ожидал хватки, что раздавит его как упавшее на голову дерево. Но вместо сокрушающего давления услыхал выстрел. Чудовище убрало лапу и взревело — не столько от боли, сколько от ярости.
«Сектанты? — при мыслях о появлении преследователей Лёха испытал облегчение, хотя совсем недавно желал им провалиться сквозь землю».
Прорвавшись сквозь кусты словно медведь, в рощу залетел бородатый здоровяк, но отнюдь не тот, с которым имел несчастье познакомиться Лёха.
— Бейся супротив достойного противника, леший! — взревел бородач, грозя монстру увесистым боевым топором.
Названный лешим заклокотал, будто полый пенёк, по которому стучали палкой. Судя по тому, что повернулся к мужику, и шумно расставил ноги — вызов принял. Занеся лапу, леший вознамерился покончить с дерзким выскочкой одним ударом. Дядька хоть и был в плечах косая сажень, но на фоне лесного чудовища смотрелся как топорщившийся гусь перед человеком. Лёха с трудом представлял, что этот одиночка сможет противопоставить лешему; топора для равного боя казалось маловато.
Прежде чем монстр ударил, откуда-то вылетел маленький горшок, на котором болталась зажжённая тряпица. Он угодил в лоб лешего, и разлетелся осколками. Полыхнуло пламя, охватив мохнатую макушку и рога-сучья твари. Леший зарычал и замахал лапами, ломая попавшиеся ветви.
— Отведай «греческого огня», бревно! — лихо крикнул кто-то. — У-у-ух!
Однако мужика это не впечатлило.
— Промашку дала, дурёха! — пробасил он. — Лес спалишь вместе с нами!
Рядом с бородачом встала бабища, которая в росте и ширине немногим уступала мужику: руки с выпуклыми мышцами, как у пауэрлифтера; юбка опускалась чуть ниже колен, так что открыты сапожища — Лёха никогда не видел обувь такого большого размера; из-под косынки на мясистую щёку спускалась рыжая прядь волос. По вполне симпатичному лицу, носившему задорную полуулыбку, казалось, что его обладательнице около тридцати лет. Если бородач предпочитал топор, то баба держала кувалду, хотя легко было поверить, что способна ничуть не хуже вдарить своими пудовыми кулаками. Ну или объёмной выпирающей грудью. Под ней на поясе висели склянки и горшочки, и некоторые были с тряпицами.
— В пасть метила, — обидчиво отозвалась тётка. — Так он, бес, туда-сюда дёргается.
Она хотела добавить что-то ещё, но речь прервал леший. Лапа громыхнула в то место, где стояла пара — едва успели отпрыгнуть в разные стороны.
— Стало быть, одолевать будем тяжким путём, — заключил бородач. — Бельчонок!
Мужик не успел закончить призыв, а по роще уже ветром пронёсся чей-то силуэт. Когда он остановился, Лёха разглядел худощавого парня, который непрестанно и суетливо двигался, будто находясь под психостимуляторами.
— Я тутова, увалень! — протараторил Бельчонок.
Когда леший махнул лапой, парень был уже сбоку от него.
— Не сям, дубина, а тутова!
Разъярённый монстр крушил всё вокруг, но попытки подловить необычайно юркого мальца походили на попытки пьяного человека схватить муху. Пока леший гонялся за Бельчонком, бородач и баба не теряли время. Он прикрыл глаза, и через несколько мгновений лезвие топора раскалилось до красна. Она сняла с пояса горшочек с тряпкой, пропитанной горючей смесью. Но тётка не использовала что-нибудь вроде кресала, дабы зажечь «греческий огонь». Она тоже прикрыла глаза, и через несколько секунд тряпица воспламенилась сама.
— Олег, подсобить надобно? — к паре вышел ещё мужик, но с бородой поскромнее, чем у, по-видимому, вожака поразительной группы.
Новоприбывший сжал кулак, и весь он словно покрылся железной коркой.
— Твою ж… — обалдел Лёха, который к тому времени отполз к ближайшему дереву и, казалось, уже исчерпал запас удивлений. — Это чё, супергерои что ль?
— Надеюсь, так управимся, — ответил Олег. — Но зри в оба. Господи, помилуй… Иринушка, твой черёд!
Лёха посмотрел на бабищу-алхимика, — как окрестил её про себя — решив, что здоровяк обратился к ней. Но появился новый член группы, да такой, что у юноши в очередной раз отвисла челюсть. На голове девушки был апостольник, какой носят православные монахини, однако с укороченной тканью, едва достигающей плеч. Его чёрный цвет контрастировал с юным бледным лицом, имеющим острые черты. Внимание девушки направлено на лешего, но на мгновение она удостоила Лёху взглядом — холодным и строгим взглядом голубых глаз. Сверху «монашка» носила рубаху, имеющую короткий подол с вырезами, опускающийся до бёдер, а длинные стройные ноги обтягивали штаны.
Названная Ириной не имела оружия, и всё же она смело бросилась к лешему. Лёха весь сжался, когда чудовище потянулось к хрупкой на вид девушке. Она избежала ударов столь ловко, что даже Бельчонок уважительно присвистнул: от одного тычка увернулась кувырком, а через второй перепрыгнула как спортсмен-олимпиец.
— Глаза на меня! — воскликнула девушка тоненьким, но властным голосом.
Она вытянула руку по направлению к морде лешего. Из раскрытой ладони выплеснулся поток света, который ударил прямо по глазницам. Там не было глазных яблок, только тёмные провалы, и всё же чудовище с рыком отпрянуло. И ненадолго ослепло.
— Бельчонок!
Тётка бросила парню зажжённый горшок. Не дожидаясь, пока тот прилетит к нему, Бельчонок сам ринулся навстречу, и схватил горшок на полпути. Затем скоростной малый устремился к ослеплённому монстру, и занёс руку для броска.
— Чего?! — воскликнул Бельчонок, когда не смог сдвинуться с места.
Посмотрев вниз, обнаружил, что корень плотно обвил ногу.
— Гадюка! — Бельчонок безрезультатно дёрнулся.
Он повторно занёс руку с горшком, но бросить не успел — её тоже обвил корень. Извиваясь словно змеи, они повылезали по всей роще. Рядом с Лёхой тоже поднялся один. Он направил острый кончик на Лёху, и копьём устремился к нему. Юноша прикрылся руками, а в глазах потемнело от испуга. Дальнейшего он не видел, то ли потеряв сознание в переизбытке чувств, то ли будучи пронзённым дьявольским корнем.