Озаряя тьму

– Обещаю, – сказала я.

Позавтракав вместе с мамой омлетом и гренками, мы проводили её, а после сами начали собираться в путь. Не желая лишний раз волновать дорогую гостью, мы не рассказали ей ни о вчерашнем послании Чёрного князя, ни о сегодняшнем письме Варфоломея.

Перед отъездом Нестор написал записку в Академию наук, сочтя необходимым уведомить коллег о том, что ввиду чрезвычайных обстоятельств он не появится на службе три дня. Мои занятия с учителями тоже пришлось отменить.

– Передай эти письма по назначению, Пантелей, и накажи Ефросинье собрать нам продуктов в дорогу, – распорядился мой супруг. – Мы с Юлией Александровной отбываем в имение моего отца. Оставляю тебя за старшего. Так что будь добр, следи за порядком в доме.

– Слушаю, барин, как прикажете-с, – ответил Пантелей.

Собрав всё необходимое для поездки, мы отправились в путь. На улице уже было по-зимнему холодно, однако новая шубка не давала мне замёрзнуть, как и горячий кофе с молоком, который мы взяли в дорогу.

– Странно: я со вчерашнего утра не видел Анания, – сказал Нестор, когда наш экипаж тронулся, и копыта подкованных лошадей зазвенели по обледеневшей за ночь мостовой. – Куда подевался этот малец?

– Я тоже видела его в последний раз вчера. Он помогал мне с завтраком для тебя, – призналась я. – Неужели он сбежал?

– Нет, сбежать он не мог. Тебе же известна его преданность нам.

– Тогда, может быть, он отлучился по важному делу?

– Возможно. Хотя в этом случае следует отпроситься у хозяина.

– А может, если его похитили? Люди Чёрного князя могли это сделать. Ведь Ананий тоже был на нашем венчании!

– Юля, не драматизируй, – прервал полёт моей фантазии Нестор. – Отец не станет мстить всем нашим гостям. Я уверен, что мальчишка здоров и невредим.

– Я буду очень рада, если это окажется правдой. Но как же Варя? – спросила я, и лицо молодого князя перестало быть весёлым. – Нестор, ты же знаешь, что с нею будет! Отчего ты не хочешь сказать мне? Неужели всё настолько страшно?

– Мы делаем всё возможное, радость моя, – спустя минуту мрачного молчания произнёс мой муж. – Если на то будет воля Господа Бога, то мои опасения не сбудутся.

– Господи, спаси и сохрани рабу твою Варвару, – прошептала я, перекрестившись на купола незнакомого храма, мимо которого мы проезжали, и послышался мелодичный, ласкающий слух колокольный звон. – Ты помнишь, как мы были счастливы, когда выходили на улицу после венчания?

– Конечно, помню. Я нёс тебя на руках, а гости осыпали нас монетками, пшеном и лепестками, – сказал он и, вынув мою левую руку из муфты, поцеловал её. – Мы заберём Гавриловых к себе. Как ты на это смотришь? Варфоломей займёт место второго лакея. Пантелей будет рад приезду брата.

– Прекрасная мысль! – одобрила идею молодого князя я. – Я только что сама хотела это предложить! Ведь ты тоже скучаешь по своему старшему другу.

– Что верно, то верно, – не стал отрицать мой любимый.

Необъяснимая печальная тень по-прежнему лежала на его благородном и задумчивом, слегка порозовевшем от ноябрьского холода лице….

Широка наша русская земля, и длинные бороздят её во всех направлениях дороги. Глядя из окна закрытой зимней повозки, я видела маленькие, бесхитростные, очень похожие друг на друга деревеньки, в которых размеренно и просто текла полная забот о хлебе насущном крестьянская жизнь.

Пустые поля, чередуясь с густыми хвойными лесами, простирались до самого горизонта, и только изредка можно было заметить одинокую несжатую бороздку. Давно был уже бережно собран, засыпан в амбары и заперт в кладовые скудный северный урожай. Наступало время зимних забот: собирания хвороста и заготовки дров, прядения и шитья, ухода за скотиной, а также множества других бытовых дел, о существовании которых, пользуясь готовыми благами, не привыкло задумываться дворянское сословие.

– Ты знаешь, у меня была глупая привычка в детстве, – погрузился в воспоминания мой любимый. – Я оставлял на тарелке хлебные корки. Не доедал пшеничный, белый хлеб, который крестьяне в рот по праздникам берут. Однажды Варфоломей заметил это и подробно рассказал мне, сколько приходится трудиться человеку, дабы превратить маленькое зёрнышко в пористую душистую мякоть…. Но ничего не понял я тогда. В гостях у них стал для приличия всё доедать, а дома делал как раньше. Прошли годы, сам не заметил, как вырос. Отправился, одержимый жаждой подвигов, офицером в действующую армию. И знаешь, там, на войне, до меня за пару недель дошло всё то, что я годами дома у себя понять не мог. Обратно, можно сказать, другим человеком пришёл. Сам себя узнавать перестал. Да и другие тоже. Однако и это всё не так существенно в сравнении с тем, как сильно переменила меня ты.

– Переменила? Надеюсь, к лучшему? – улыбнулась я.

– Конечно, к лучшему. Я бесконечно благодарен Богу за то, что он послал мне тебя, – признался Нестор.

Ласковое прикосновение его ладони к моей щеке, лёгкий поворот моей головы – и поцелуй, такой пламенный, что у меня захватило дух…..

– Чистая девочка моя…. Мой ангел нежный, – шептали его уста, порхая у моих щёк и согревая их неровным жарким дыханием. – До встречи с тобой я и вовсе не знал, что это такое – любить. Вся моя жизнь была словно тёмная ночь. Ты озарила её, как яркое солнце, и она уже не станет прежней….

Слушая его с замиранием сердца и безмолвно наслаждаясь его поцелуями, я на несколько минут позабыла обо всём. Только внезапная остановка повозки вернула меня с небес на землю, заставив не на шутку испугаться.

– Отчего лошади встали? Неужели разбойники? – пробормотала я, боясь выглянуть в окно.

– Что такое? Почему остановились? – приоткрыв дверцу экипажа, спросил у извозчика мой любимый.

– Постоялый двор. Как вы приказывали, барин, – послышался ответ.

– Выходите, княгиня, – улыбнулся Нестор и, покинув зимнюю повозку первым, подал мне руку.

Выйдя из экипажа, я осмотрелась и увидела неподалёку крепкий двухэтажный терем. Над входом красовалась вывеска: «Гостевые нумера Овсова. Милости просим на постой и на обед!». Постоялый двор не отличался ни привычной для благородного сословия чистотою, ни красотою и уютом. Тем не менее, я была рада возможности отогреться у печи и перекусить.

– Здравствуйте, вашество. Чего изволите-с? – немного картаво полюбопытствовал стоявший за тумбою у входа мужик.

– Здравствуй, любезный, – сказал в ответ мой супруг и положил на тумбу приличного номинала ассигнацию. – Организуй-ка нам с супругой хороший обед. Дам ещё и на водку, коли на свежие и вкусные блюда скупиться не будешь.

– Сию минуту, вашество. Эй, Дунька! – окликнул хозяин кого-то, удалившись за занавеску, за которой, очевидно, находилась кухня.

– Чего тебе, Парамон? – лениво отозвалась собеседница.

– Есть у нас похлёбка свежая?

– Вот, уха скоро сварится! – прозвучал ответ. – Но там ещё недельных щей с полведра. Девать куда-то надо их, а то выливать уж впору!

– Ну ты и дура, баба! Говорю ей про свежее, а она всё своё! Не видишь – господа богатые приехали? Вон какую деньгу за обед отвалили! Ещё и на водку дать обещали.

– А тебе лишь бы нализаться, старый хряк! – проворчала Дуня. – Ну ладно, ладно, свежей налью! Всё говорил: «Дело открою – заживём тогда!» А от дела твоего убытку больше, чем прибыли. Ни денег, ни продуктов, ни покою нет. То один приехал, то другой…. Куда они только едут?! Сидели бы по домам у печки!

– Ну, хватит, разбухтелась! Без дела этого ты бы ни новых сарафанов, ни пряников не видала! Наливай похлёбку, не жалей! Солений наших положи и пироги слоёные достань. Уж за вчерашние, поди, ругаться не будут!

– А кто их знает, господ-то твоих? Может, они князья какие! – предположила крестьянка, и мы с Нестором улыбнулись друг другу.

– Весело они живут, не правда ли? – отодвинув для меня стул за одним из четырёх простых деревянных столов, сказал мой супруг.

– Да уж, – произнесла я. – Совсем не так, как мы.