Страница 22 из 23
– Лараэль, Хаспри, вы не против, если я тоже поприсутствую на вашем допросе?
– Нет, – усмехнулся Хаспри. – Тем более, господин Сразий так и не ответил нам: убил он Аланчи или нет?
– Я никого не убивал! – сквозь зубы процедил маг.
– Тогда придется провести эксгумацию, Дистр поднимет умершую и поинтересуется у нее всеми подробностями ее жизни в этом доме, – тяжело вздохнула в ответ. – Ведь знаешь что странно, – обратилась я к Ардену, – все постояльцы платили господину Сразию аж по пятнадцать лим за месяц проживания, а Аланчи, живя вдвоем с дочерью, всего лишь пять. Отчего такая щедрость, господин Сразий?
Маг ничего не ответил, лишь зло смотрел на меня, раздувая в бешенстве ноздри.
– Ну—ну, – подойдя к хозяину дома, Арден похлопал ему успокаивающе по плечу: – не надо так переживать. Это была всего лишь проститутка, пусть и бывшая, которая знала о том, что вы изготавливаете у себя лакию. Чем и воспользовалась, шантажируя вас. Так ведь?
– Нашли? – довольно поинтересовалась я у начальника запрещенщиков.
– Да, – кивнул он. – В подвале целая лаборатория по изготовлению этой отравы. Вы же зельевар?
Маг ничего не ответил, лишь сердито пыхтел, глядя на нас исподлобья.
– Мистер Сразий, – снисходительно проговорила я. – Отпираться уже нет смысла. То, что вы являетесь производителем лакии уже доказано, тут вы не отвертитесь. Убийство Аланчи доказать – дело времени. Но мы можем повесить на вас и убийство ее дочери.
– Я не убивал Никольс, – прошептал хозяин дома. – Я выгнал ее, сразу же, как только ее мать сдохла! Дочь не знала о моей тайне. Аланчи была довольно умной и хитрой. Она заметила, как ко мне приходят покупатели, подслушала разговоры с ними, записала их. Потом пришла ко мне, показала копию. Мне ничего не оставалось, как пойти ей на уступки. Но так оставлять все было нельзя. И я искал исходник записей, а когда нашел, расправился с этой тварью!
– Ну признание в убийстве у нас есть, – вздохнул Хаспри. – Жаль, что не в убийстве Никольс.
– Я не убивал ее! – заорал Сразий. – Я выгнал ее, дальнейшая судьба девки меня не интересовала!
– Почему она не пошла к кривому Сэму? – поинтересовалась я у мага, как только он немного успокоился.
– А я почем знаю?! – зло выпалил он. – У него и спрашивайте!
– Сэмуль имеет какое-то отношение к лакии? – вклинился Арден.
– Нет, – хмыкнул хозяин дома в ответ. – Сэм у нас благородный вонючий пэр, – зло выплюнул он. – Этот полуорк отметал все предложения торговать у себя в таверне зельем. Мало того, он не пускал на порог своей забегаловки тех, кто находился под ее воздействием.
– О как! – искренне удивился Хаспри. – А деньги у него откуда?
– Так отец оставил ему наследство, – недоуменно ответил Сразий. – Лирийские копи.
– Чего? – ошеломленно воскликнула я. – Лирийские копи??? Это там же добываются ритуальные кристаллы?
– Они самые, – самодовольно усмехнулся маг. – Так его папаша был кузеном гоблинского вождя. Сэм бастард.
– Почему мы этого не выяснили? – повернувшись к Хаспри, поинтересовалась я.
– Не знаю – пожал он плечами. – Но думаю к нашему делу это не имеет отношения.
– Точно нет, – вздохнула я и встала со стула, посмотрела на Ардена и поинтересовалась у него: – Мы же тебе тут не нужны?
– Уже нет, – кивнул тот в ответ. – Мы тут сами. Убийство Аланчи передам бытовикам.
– Хорошо, тогда мы пошли, – вставая прокряхтел Хаспри, вызвав этим у меня снисходительную улыбку.
– Позер, – хлопнула я по плечу коллегу, когда мы выходили из дома, около которого стояли уже три шарабана, один из которых был перевозкой для преступников.
Поздоровавшись с коллегами из отдела запрещенных зелий, карауливших вход, сели в свой тильбюри и отправились допрашивать кривого Сэма.
Полугоблин был у себя в таверне, готовился к вечернему наплыву гостей. Он недовольно посмотрел на нас, как только мы вошли, кивнул головой и продолжил заниматься своими делами.
– Сэмуль, – позвала я его. – Нам нужно задать вам пару вопросов.
Тот в ответ лишь хмуро кивнул, пригласил нас за один из столов, присел за него, сложил руки в замок и изобразил на своем лице внимание.
– Мы только что беседовали со Сразием, – усмехнулся Хаспри. – Он поведал нам о вашем отце.
Кривой Сэм еще больше нахмурился, раздраженно поджал губы, но продолжал молчать.
– Это правда, что вы королевских кровей? – я решила его разговорить.
– Нет, – выпалил он. – Мой отец хоть и принадлежит к роду вождей, но он никогда не участвовал в моей жизни.
– Он оставил вам наследство, – напомнил Хаспри.
– И что? – зло прошипел Сэм. – Думаете мне оно нужно было? Нет, я конечно был рад, что теперь мне не нужно думать о куске хлеба, но вы посмотрите на меня, – он распростер руки. – Это благодаря ему, я такой.
– Ну ваша мама… – начала я, но полуорк меня бесцеремонно перебил:
– Моя мать пыталась избавиться от меня, – сквозь зубы процедил он. – Мое лицо это последствия употребляемых ею зелий. Она хотела избавиться от плода всеми возможными средствами, но ничего не вышло. Я оказался живуч, – печально хмыкнул Сэмуль. – Хотя, когда я родился, она испытывала чувство вины за то, что натворила. Но было уже слишком поздно. Она любила меня, очень любила, но исправить уже было ничего нельзя. Написала отцу, тот выслал денег, благодаря которому мы и открыли эту таверну.
– Вот видите, отец не отказался от вас, – примирительно проговорил Хаспри.
– Не отказался, – пробурчал Сэм. – Мне, уроду, нужна была его поддержка, а не подачки! Я хотел, чтобы он приехал и забрал меня отсюда, надеялся, что у гоблинов надо мной не будут так издеваться. Но отец не захотел. Вам этого не понять, – он махнул рукой.
– Отчего же, – усмехнулась я в ответ. – Мне как раз хорошо известно, что это такое, когда твои родители не поддерживают тебя. А у вас была мама, пусть и допустившая ошибку, но любившая вас. Отчего она умерла?
– Заболела, – вздохнул Сэмуль. – Думаю, она очень переживала из-за того, что сделала Когда-то, это и подточило ее.
– Понятно, – вздохнула я и спросила: – Почему Никольс не пошла к вам?
– Я точно не могу ответить, – пожал он плечами. – Когда Аланчи умерла, я предложил ее дочери место матери у себя, но та отказалась. Она сказала, что шлюхой заработает больше. В чем-то была права, я плачу своим подавальщицам семьдесят лим в месяц, чаевых тут мало, максимум пять—шесть лим за ночь могут заработать, и то не всегда. А продавая себя, тем более такая, как Никольс, молодая красивая, не сидящая на дряни, за ночь могла и сто, и двести лим срубить. Нимеры не отличаются пуританскими взглядами.
– Почему вы их не любите? – поинтересовался Хаспри.
– Не то, чтобы я их не люблю, – пожал плечами полуокр. – Мне не нравится то, чем они занимаются.
– А к Мэри Энн вы прониклись симпатией, – напомнила я.
Сэмуль печально вздохнул, посмотрел вдаль, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, и проговорил:
– Все эти шлюхи, даже будучи со мной, не упускали случая подтрунивать надо мной из-за моей внешности. Только лишь Мэри Энн никогда мне об этом не говорила. Знаю, что за спиной она меня обсуждала, но в глаза никогда. Я был ей благодарен за это. Симпатии не было к ней, была жалость, я готов был предложить ей совместную жизнь, но не успел.
– Из жалости? – искренне удивилась я.
– Да. Почему нет? – ответил он. – Она меня жалела, иногда даже заступалась за меня перед другими, когда те говорили колкости в мой адрес. Чем и заслужила мой интерес к себе. Я никогда не предлагал ей оказать мне интимные услуги за еду, как это было с другими.
– А о Никольс вы можете что-то рассказать? – поинтересовался Хаспри.
– Да толком ничего, – ответил Сэм. – Она иногда приходила с матерью, помогала ей тут. Но мы никогда толком не общались с ней. Никольс сторонилась меня из-за моей внешности, всегда пугалась, когда подходил ближе. Она была хорошей девушкой, жаль, что ее убили.