Это судьба

- Так бы и съел!

Хихикаю как девчонка, в объятиях Матвея все страхи и сомнения исчезают. Кто бы мог подумать, что меньше, чем за год, жизнь может кардинально измениться? Я уж точно не знала…

Вечер проходит отлично, Полина с Максом уходят укладывать детей и не возвращаются за стол. Матвей утягивает меня в наш домик ближе к полуночи. Оставляем Ксюшу и Демида наедине. Ну или сами хотим уединиться… С беременностью я стала просто ненасытной кошкой. Матвею это нравится, и он с охотой удовлетворяет мои желания. Но все чаще задает вопросы о том, не вредно ли заниматься сексом на таком сроке. Но раз врач не делает ограничений, то и мы не будем. Как говорит Мартынов: «Можно, если осторожно».

Утром к нам стучит Ксюша, и говорит, что ночью Макс повез Полину в роддом. Роды прошли хорошо, мальчик, три семьсот, пятьдесят семь сантиметров. После обеда Макс звонит по видеосвязи прямо из палаты и знакомит нас с Егором Максимовичем Мартыновым. Прекрасный мальчуган! Такие пухлые щеки так и хочется зацеловать…

- Скоро и у нас будет пупс, - шепчет Матвей мне на ушко, обнимает меня со спины, ладони гладят живот. На глаза наворачиваются слезы. Как по заказу, малыш упирается чем-то ему в ладошку. Кого мы ждем, нам так и не сказали, малыш разворачивается и прячется. И так все это волнительно… И гормоны творят со мной черт знает что… То плачу от рекламы с участием детишек, или вот как сейчас, от вида Мартынова-младшего. То хочется смеяться и танцевать. Хорошо, что Матвей поддерживает все мои затеи. Так, мы пару раз танцевали с ним прямо посреди улицы под мелодию, льющуюся из колонок на аллее парка, и даже на работе… Ребята в Бюро уже ничему не удивляются. Просто наблюдают со стороны, а иногда даже присоединяются…

Работа в отеле идет полным ходом, но Матвей меня туда не отпускает. Так как лифты еще не работают, приходится подниматься на этажи по лестнице, что мне дается с большим трудом. И я теперь понимаю Полину, которая на последних сроках постоянно искала место, куда присесть. Живот мой все растет и растет, я стала просто необъятная. Матвей даже не подходит ко мне спереди за обнимашками. Только со спины. Это уде вошло в привычку, и я не спрашиваю, почему так.

А еще я заранее собрала сумку для роддома, чтобы была наготове. Вспоминая, как Полина поехала рожать прямо из загородного клуба, я тоже стала возить вещи с собой. Все жду, когда же тот, кто сидит у меня в животе, решит родиться, но это никак не происходит. Начинаю волноваться… По моим подсчетам, уже пора. Но врач успокаивает, что время еще не пришло… А сегодня весь день малыш какой-то тихий. Не пытается выдавить мне мочевой пузырь и не пинает под ребра. Такое странное поведение начинает меня пугать, и я сажусь за рисование. Нейрографика меня успокаивает. Рисую алгоритм снятия ограничений, а потом коридор благоприятных обстоятельств. Когда почти заканчиваю рисунок, чувствую, что начинает сильно тянуть поясницу…

15. МАТВЕЙ

Яна никак не угомонится, и продолжает ходить на работу. Слава Богу, что удалось ее убедить, что пол дня для контроля достаточно, и теперь приходится контролировать, чтобы она ехала домой после обеда. Для этого нет ничего надежнее, чем собственноручно забрать и увезти. Настолько деятельной натурой оказалась моя жена, что иногда даже я не могу ее остановить. Она постоянно что-то рисует. И эти рисунки у нас везде. Она это называет Нейрографикой. Прочитал, что это за зверь, углубляться не стал, это что-то с психологией и подсознанием связано. Но если Яне нравится, пусть рисует. Когда забирали вещи из ее кабинета, в ящике стола тоже лежали рисунки. Один из них мне особенно понравился. На нем было много линий и пересечений, а по центру сердце. Я тогда спросил Яну, что это… «Ты не поверишь, но этот рисунок я нарисовала в день, когда прилетела в «П», обсуждать проект отеля. И в тот вечер мы с тобой познакомились. И, получается, я забеременела… Теперь понимаю, к чему этот рисунок, и фигура фиксации… Я нарисовала себе любовь. Нарисовала тебя…».

Теперь этот рисунок красуется на стене в нашей гостиной над камином. Я даже поверил в силу Нейрографики, и благодарен судьбе, что в тот день столкнулся с кудрявым ураганом.

Наблюдаю весь вечер, как Яна сосредоточенно скругляет пересечения в рисунке. И морщится.

- Яна Олеговна, с тобой все в порядке? – начинаю беспокоиться.

- Поясницу тянет, сил нет… И дышать хочется глубоко… Неужели так сопротивление проявляется…

- Может, позвоним врачу? – приподнимаю бровь. Яна задумывается на мгновение, но качает головой.

- Я позвоню Полине, - изрекает Яна с серьезным видом и набирает подругу. – Поля, привет. Не отвлекаю?... Слушай, тут такое дело… А как начинаются схватки?

У меня сердце пропускает удар. Как схватки?! Яна внимательно слушает, кивает, как будто Полина может ее видеть. Вздыхает снова и кривится.

- Да, тянет. Не сильно, как в месячные… Иногда…

Жена переводит глаза на меня, вздыхает снова.

- Да, у нас все готово. Хорошо, спасибо, Поль. Сейчас позвоню… Пока… Полина сказала, что у нее тоже так схватки начинались. Надо звонить врачу, - тут же набирает своему врачу. – Петр Семенович, добрый вечер. Извините, что поздно… Нет, все хорошо. Но, кажется, у меня начинаются схватки. Поясницу тянет, и низ живота немного. Хорошо, через час – полтора будем.

Я, не спрашивая, иду за Яной в комнату, одеваемся молча. Яна сама не своя, вижу, как она волнуется, но мне не говорит. Подхожу сзади, обнимаю ее, кладу руки на живот. Он, как будто по форме изменился… Целую в нежное плечо, не прикрытое одеждой.

- Я так волнуюсь… - наконец, признается Яна. – Вдруг что-то пойдет не так…

- Думай о хорошем, Яна Олеговна…

Первый раз в жизни я не знаю, что сказать… Меня тоже сковало волнение. Мы берем сумку, что собрала Яна заранее, и едем в клинику. Петр Семенович встречает нас у входа, помогает быстро оформить документы. И пока я сижу в коридоре, так как Яна категорически отказалась впускать меня в кабинет, Врач осматривает Яну. Не знаю, сколько сидел так, пялясь на дверь кабинета. Но когда мое терпение дало трещину, и я поднялся, чтобы войти к жене, дверь распахивается, и я ловлю взволнованный, немного дикий взгляд любимой жены.

- Рожаем, - говорит она и входит в мои распахнутые объятия.

- Я с тобой хочу пойти… - шепчу тихо.

- Ну нет, Матвей Сергеевич. Давай ты подождешь, а потом тебя пустят к нам в палату. Петр Семенович сказал, что так можно. Только тебе надо будет надеть халат, шапочку и бахилы. И вымыть руки, - смотрит на меня с надеждой, и я сдаюсь. Целую любимые сладкие губы, глажу животик жены.

- Наконец-то узнаем, кто там прячется, - улыбаюсь блаженно, прикрывая глаза. Яна хихикает, а потом шипит и морщится.

- Яна Олеговна, все готово, - к нам подходит медсестра и уводит Яну, а я сажусь на диванчик и устремляю взгляд в стену. Состояние странное, я слышу звуки, но как-то не четко, словно нахожусь под водой. Передо мной что-то мелькает, но мне нет ни до чего дела… Я не могу даже поймать за хвост мысль, которая крутится в голове. Просто сижу и туплю, пока моего плеча не касается кто-то…

- Матвей Сергеевич, - рядом садится Петр Семенович.- Поздравляю, вы стали папой прекрасной малышки.

- Малышки… - произношу почти шепотом, улыбаясь как душевно больной.

- Да, девочка, здоровенькая, три сто, пятьдесят сантиметров. С Яной Олеговной тоже все хорошо. Сейчас отдохнет, и переведем в палату. Вы можете подождать их там. Юлия Андреевна проводит, - подзывает медсестру, которая приглашает следовать за ней. – Не забудьте надеть халат и бахилы, - напоминает он. Киваю, будто сам себе. Что самое странное, рожала Яна, а я чувствую себя как выжатый лимон. Иду, а ноги меня не слушаются. Как пьяный, честное слово. Дохожу до палаты, облачаюсь в халат, бахилы и шапочку, мою руки в смежной ванной комнате, подхожу к креслу и в прямом смысле падаю в него. Съезжаю так, чтобы затылок лежал на мягкой спинке, и прикрываю глаза. Не знаю, в какой момент, меня вырубает. Просыпаюсь как от толчка. Дверь в палату открывается, и ввозят каталку. Это еще что… Сказали, что все хорошо…