Страница 10 из 16
– Не слыхал, не слыхал такого.
– Туляк он, прежде с шарманкой ходил, да пропил ее, а теперь птичьи клетки делает и скворцов говорить учит, – поясняла купчиха.
– Нет, такого у нас нет. Скрипинский коновал тут лечит, это точно, только тот от нутра и от натуги. Дугой он лошадиной пользует.
– Нет, нам от зубов. Ходили мы и к зубным жидам, да толку никакого. Четыре зуба ему вырвали, а все до больного добраться не могут. У троих были. Думаем, ежели так продолжать, то и все зубья у него повыдергают. Без зубов-то тоже ведь нехорошо.
– Что хорошего, – согласился городовой. – Да вы бы скипидаром ему пополоскать дали, – посоветовал он. – Возьмите в лавочке простого скипидару…
– Нет, уж мы хотим заговором попробовать. Говорят, что этот заговорщик бумажки со словами глотать дает.
Через улицу переходила баба из мелочной лавочки и несла за жабры большую астраханскую селедку.
– Не знаешь ли, землячка, где здесь зубной заговорщик живет? – обратилась к ней купчиха.
– Зубной заговорщик? Есть такой, есть, – отвечала она. – Вот в этом доме живет. Только вы не в час попали. Сегодня у нас понедельник, так он узенькое воскресенье справляет, а насчет зубов он теперь – ни боже мой, потому ежели пьян, то все насчет светопредставления толкует. А вы вот что: вы завтра зайдите, а теперь как придете домой, то возьмите кирпич, простой цельный кирпич, да и трите им щеку-то.
– Все уж перепробовали! А ты вот что, землячка, ты сведи нас к нему, а мы тебе гривенничек на сливки прожертвуем. Может, он как-нибудь и заговорит.
Баба повела. Вошли на грязный двор, обогнули сараи.
– Вот тут, – сказала баба и отворила дверь, обитую рогожей.
Купец и купчиха очутились в грязной каморке. Пахло махоркой, хлебом. Над единственным окном висели птицы в клетках. За столом около пустой сороковки сидел косматый черный мужчина в ситцевой рубахе и опорках на босу ногу. Он был совсем пьян и, увидев вошедших, крикнул:
– Слуги антихриста! Не зрите ли, яко седьмая труба вострубила и седьмая чаша!..
Купчиха попятилась. Ее загородил собой купец.
– Послушайте, вы зубной заговорщик будете? – перебил он хозяина квартиры.
– Мы. Но ты прежде купи скворца. Горе тебе, блуднику вавилонскому!.. – бессвязно крикнул зубной заговорщик и сжал кулаки. – Садись!
Он был страшен. Купчиха дрожала как в лихорадке. У купца и зубная боль почти прошла, но он сел.
– Зубы тебе заговаривать? Ладно. Давай рубль целковый. Наговор без денег не действителен.
Купец дал рублевую бумажку. Зубной заговорщик положил ее на стол, встал с места, покачиваясь, подошел к печке и, вынув из-за печки метлу, начал выдирать из нее прутья.
– Раз, два, три… – считал он прутья и клал их на стол.
Так насчитал он семь прутьев и, обратясь к купцу, сказал:
– Снимай сюртук.
– Ты что ж это, меня драть, что ли, будешь? – спросил опешивший купец и встал с места.
– Нет, не драть, а зубы заговаривать. Снимай сюртук и ложись на лавку!
– Кузьма Мироныч, уйдем! Уйдем отсюда! – завопила купчиха и, отворив дверь, выбежала на двор.
Пятясь задом, вышел за ней купец. На него наступал со сжатыми кулаками зубной заговорщик и бормотал:
– Горе вам, лихоимцам и татям торговым! Вон отсюда, псы смердящие!
Рогожная дверь перед купцом захлопнулась. На дворе стояла баба.
– Ну что? – спросила она. – Ведь говорила я…
– Только даром рубль целковый стравил! Совсем в забвении всех своих чувств! – махнул рукой купец и поплелся на улицу.
За ним шла купчиха.
– Куда ж теперь, Кузьма Мироныч? – задала она вопрос.
– Куда! Пойдем опять к зубному жиду. Пусть пятый зуб рвет. Авось и до больного зуба доберется, – простонал в ответ купец и схватился за больную скулу.
«Горячее сердце» и «На ножах»
В библиотеку входит деревенская баба со связкой книг и тарелкой в руках.
– Здравствуйте! От госпожи Фунтиковой вот прислали, – говорит она и подает книги.
– Переменить?.. – спрашиваеть ее библиотекарь.
– Нет, насчет перемены ничего не сказывали, а только: «Вот, – говорит, – тебе, Настасья, рубль целковый, заплати им и возьми у них горячее сердце и чтоб на ножах беспременно», – отвечает баба.
Библиотекарь принимает подписные деньги за месяц вперед и подает ей две книги: «Горячее сердце» Островского и «На ножах» Лескова.
Баба книг не берет и, озираясь по сторонам, смотрит на географическую карту, висящую на стене, на картины.
– Книги ваши готовы, можете взять их и идти, – говорит библиотекарь.
– Да они книг не велели брать, а вы пожалуйте мне горячее сердце. Я вот нарочно и тарелку с собой захватила, – стоит на своем баба. – «Принеси, – говорит, – горячее сердце и беспременно на ножах». Ну как я его по улице на ножах понесу? Вы уж мне на тарелочку…
Библиотекарь еле удерживается от смеха.
– Ты не поняла, моя милая, свою барыню, – пробует он разъяснить бабе. – Вот эти самые книги «На ножах» и «Горячее сердце» и называются. Бери их и смело неси своей барыне.
Баба недоверчиво качает головой.
– Нет, господин! Что морочишь-то меня? Полно шутки шутить, брось… – говорит она. – Я хоть и деревенская, а тоже русский язык понимаю. «Принеси, – говорит, – Настасья, мне горячее сердце», а про книги ни полслова…
– Да тут в книжке «Горячее сердце» и есть. Это пьеса. Она найдет.
Баба машет рукой.
– Толкуй тут! Где же это видано, чтоб в книжке сердце было?
– Ах, боже мой! – всплескивает руками библиотекарь. – Понимаешь ты, это просто название такое… название книги. Ведь есть же книги «Букварь», например, «Часослов», а это «Горячее сердце».
– Не… – стоит на своем баба. – Букварь это точно, что есть, а сердце само по себе. Ты мне его и дай!
Бпблиотекарь выходит из себя.
– Здесь, матушка, не закусочная, не гусачное заведение, чтоб тебе мясо продавали! – горячится он. – Ты дура, тебе растолковывают, в чем дело, а ты не хочешь понять. Коли не желаешь брать книги, то иди так, без книг.
– Что ж, я и пойду, только отдайте мне мой рубль целковый, – говорит баба.
– Деньги за чтение книг присланы, и я их записал на приход.
– Мало ли, что записал! За чтение книг! А я тебе говорю, что на сердце она мне их дала.
– Иди с Богом! Иди с Богом! Нечего тут топтаться!
Баба начинает вопить:
– Что ж это такое! Взял деньги задарма да еще меня же гонит. Слышь ты, отдай! Ведь с меня спросится. Аль мне городового звать? Я, ей-ей, «караул» закричу!
Библиотекарь, пожав плечами, отдает ей рубль.
– На вот тебе деньги, отнеси их твоей барыне обратно и скажи ей, чтоб она впредь таких дур, как ты, не присылала! – отчеканивает он.
Баба берет рублевую бумажку и вертит ее в руках.
– Барыня-то у нас уж очень злючая, – бормочет она. – Больная, оттого. Испорчена… Говорят, у нее рак в нутро залез, ну и сидит там, впившись. Ты говоришь: «Бери книги…» За книги-то бы мне она такого трезвону задала, что небо-то с овчинку!.. Так нет у вас горячего-то сердца? – снова спрашивает она библиотекаря.
– Вон! – орет тот и указывает бабе на дверь.
В Михайловском сквере
Скромно одетая молодая и хорошенькая девушка, в синем миткалевом платье и в клеенчатой шляпке, выпила стакан парного молока у будочки в Михайловском сквере и, найдя тенистое местечко, села на скамейку. Погода была хорошая. В кустах чирикали воробьи, перепрыгивая с ветки на ветку. Она раскрыла принесенную с собой книгу и принялась читать ее. Проходящие мимо девушки мужчины заглядывали ей под шляпку; некоторые останавливались и садились рядом, некоторые заговаривали даже, начиная с комплиментов, но девушка не отвечала и еще более углублялась в чтение.
– «Крестцовая кость, состоящая из сросшихся позвонков, представляет широкий клин, вставленный между костями таза…» – шептали ее губы.
Рядом с ней сел белобрысый молодой человек в синем галстуке. Из-под пальто его виднелись пуговицы вицмундира. Он закурил папироску, улыбнулся прыщавым лицом и, скосив глаза, сказал: