Завет

— Поменьше общайся с Кальфу, твой сарказм становится совсем уж говённым. Пошли, посмотрим, чем нас сегодня порадует Девятка.

Культист сидел у стены, прижимая руку к груди. Сперва Каин решил, что это огнестрельное ранение, но потом увидел следы зубов. Кто-то обглодал его предплечье почти до кости.

— Феи, — проорал Девятка, который чем-то гремел на галерее. — Как обычно, решили пожрать под шумок.

Он спрыгнул вниз, подняв облако пыли.

— Уверен?

— На окнах слизь и чешуйки с крыльев. Сам посмотри, я в эту срань вляпался.

Орк сунул ему под нос перчатку, измазанную выделениями фей.

— Размажь по себе, не останавливайся на достигнутом. — Виктор мотнул головой в сторону раненого. — Пушку забрал?

— Зачем? — Девятка хмыкнул и вытер руку о штаны. — У него патроны закончились. Да и целых пальцев осталось не шибко много. Если возьмёшь его в «Дельту», то можешь назвать Двойкой. Нашим талисманом будет.

— Я же говорил — недобиток, — сказал Виктор, обернувшись к Каину.

Девятка закинул автомат за спину и быстро обшарил карманы раненого.

— Тебя в армии научили мародёрствовать? — спросил Каин, следя за сноровистыми движениями громадных ладоней.

Девятка лишь презрительно сплюнул.

— Смотри, что у него есть.

Он бросил Виктору пакетик. Тот поймал его и встряхнул.

— И что это?

— Зуб ставлю, что стиральный порошок.

Виктор открыл пакетик и понюхал.

— «Блеск».

Серьёзное правонарушение — «блеск» относился к числу наркотиков, которые вызывали слишком экстремальные эффекты. Не всякий мог выдержать весь спектр стимуляции, депрессии, галлюцинаций, опьянения и убийственной усталости, которые постоянно сменяли друг друга. Особенно сильное воздействие он оказывал на фей.

— Я никогда не сомневался в твоих аналитических способностях, шеф.

— Ты мне зуб должен.

— Завтра получишь.

— Делом займись, — велел Виктор, спрятав наркотик в карман разгрузки. — Ещё что-нибудь есть?

— Нет. Ни документов, ни бумажника.

Виктор подошёл к раненому и присел на корточки. Тот попробовал отползти в сторону, но Девятка приставил к его голове ствол.

— Далеко собрался?

— Подытожим, — сказал Виктор. — Наркота, членство в запрещённой религиозной организации, ношение оружия с намерением…

— Оказание сопротивления, — подсказал Девятка.

— …вполне достаточно чтобы шлёпнуть тебя на месте. Хотя для тебя и пули жалко. Сам сдохнешь, когда шок пройдёт.

Всё это время Каин смотрел на раненого, пытаясь вспомнить, где он видел его раньше. Всё лицо в крови и следах от укусов, черты искажены гримасой страха.

— Алекс? — спросил Каин, подойдя ближе.

Культист поднял голову.

— Каин? Это ты? Надо же… Не думал, что мы ещё встретимся.

— Не знал, что ты знаешься со всякими отбросами, — сказал Виктор.

— Я ведь знаю тебя, — продолжал Алекс. — Мы были на одной стороне.

— Неправильной стороне.

— Думаешь, что, став церковником, ты сделал правильный выбор?

— Раз такое дело, то прикончим его и дело с концом, — предложил Виктор, вскинув автомат. — И никакой возни с оформлением и рапортами. Отойди, а то испачкаю.

Каин оттолкнул ствол в сторону.

— Это моё дело, не лезь.

— Как скажешь. Заканчивай с ним и догоняй.

Виктор и Девятка вышли на улицу, обмениваясь шуточками.

— Что будешь делать? — прохрипел Алекс.

— Выполню свой долг.

— Я знаю, кто ты такой.

— И кто же?

— Ты и тебе подобные… Вы живёте в трущобах как паразиты, и каждую ночь выползаете в город. Жмётесь к стенам и просите подаяния. Молите людей о милости. И иногда вам протягивают запястья. Не из страха, из жалости. Вы делаете несколько торопливых глотков и снова прячетесь. Без подачек церкви вы ничто. Как там вас учат… extra ecclesiam nulla salus[6]? Наркоманы, Каин. Вы всего лишь жалкие наркоманы. Всегда ими были и останетесь. А ты — гончий пёс клерикалов.

Каин поднял пистолет.

— Неужели ты убьёшь старого друга?

Каждый оперативник всегда оставался на шаг впереди врага и на два позади надежды.

— Прощай.

Он нажал на спуск. Пуля попала точно в правый глаз.

Каин сел рядом с трупом, положив руки на колени. Расстегнув воротник униформы, он вытащил крест и сжал его в руке. К некоторым вещам его не смогли подготовить даже всезнающие мастера психотехники.

— Я знал, что ты поступишь правильно.

Как оказалось, Виктор не ушёл. Всё это время он ждал неподалёку — на тот случай, если Каин всё же решит отпустить Алекса.

— Сложно убивать старых друзей.

— Тебе-то откуда знать? — спросил Каин.

— Подумай, тормоз, — фыркнул Виктор. — Я сам через это прошёл. Долгая жизнь имеет свои недостатки. Сперва ты обзаводишься множеством знакомых, потом какое-нибудь событие разводит вас по разным полюсам и превращает в мишени.

Он провёл пальцем по прицелу своего навороченного автомата.

— И теперь вы смотрите друг на друга поверх стволов. Вселенская ирония, не иначе.

— Что с нами случилось, Виктор?

— Ничего. Всё как обычно.

Виктор протянул ему руку.

— Поднимай задницу, потом подумаешь над всеми перипетиями судьбы. А если не готов к такому, то сдай жетоны и ствол, отрекись от веры и вали обратно в гетто, из которого ты выполз. Сходи к Аденауэру, он тебе не откажет.

— Не о чем думать. И незачем идти к Альфреду.

— И правда, — фыркнул Виктор. — Если ты в ОБСК, то для тебя существует только пять основ и всего одна извилина, да и та проходит между полужопиями. А мозг вернут только после расторжения контракта. Идём, попозже настрадаешься.

Они вышли из часовни. Девятка сидел на камне, следил за окрестностями и свирепо грыз энергетический батончик, запивая водой из фляжки. Вкус у этих батончиков был по-настоящему жуткий. Ходили слухи, что их специально делали именно такими, чтобы не было желания съесть от безделья — нескольких кубиков хватало чтобы обеспечить солдата энергией в обычных условиях, а целого батончика — в экстремальных. Но Девятка не был обычным солдатом и просто ел его, не обращая внимания на вкус. Ему, похоже, даже нравилось, что периодически порождало шутки на тему пищевых пристрастий орков, особенностей их кулинарии и пищеварения.

— Хорош картон с говном жрать, нас ждут великие дела, — сказал Виктор.

— Всё-таки грохнул дружка, — констатировал Девятка, бросив смятую обёртку. — Правильно сделал, лучше порвать с прошлым окончательно.

— Странно слышать подобное от тебя.

— Ты на что намекаешь?

Каин ткнул пальцем в значок, болтающийся на бронежилете Девятки.

— Тотем твоего клана.

— И чё?

— Раз ты здесь, то тебя изгнали, не так ли?

— Не твоё дело, Сийярто.

— Я давно хотел спросить — где ты потерял палец? На войне? Разрывной пулей зацепило?

Девятка заметно напрягся.

— В носу решил поковыряться, а он возьми да и застрянь.

— И что? Продолжай, это интригующая история.

Орк навис над Каином.

— И всё, отхерачить пришлось. А тем, кто слишком много знает, отрезают уши. Особо настырным могут и колумбийский галстук выдать.

Виктор вклинился между ними.

— Кончайте трепаться. Девятка, сходи проверь дорогу.

— Это приказ?

— Он самый.

— Мы ещё встретимся, говнюк, — пообещал Девятка.

— Буду ждать.

— Ты ничего не забыл, солдат? — напомнил Виктор. — Дела не ждут.

Орк злобно засопел, но подчинился и затопал прочь.

— Зря ты задаёшь Девятке такие вопросы, — сказал Виктор. — Это ранит его нежные чувства.

— Я думал, орки больше не практикуют отрезание пальцев.

— Чаще полицейские отчёты читай, узнаешь много интересного.

Виктор помолчал.

— Никто не отрезал Девятке палец. Он сам сделал это.

Вдали застрекотал вертолёт.

[1]Офиты (др. — греч. ὀφῖται от др. — греч. ὄφις — «змея», «змей») — гностические секты, почитавшие змею как символ высшего знания.

[2]Суггестия (лат. suggestio — «внушение») — форма воздействия на сознание, при которой происходит внушение установок или убеждений.