Огненные слёзы

Сама посуди: Бабли отправил заявку в ЛАС, и в тот же день к вам домой вломились и унесли все его документы и расчёты. Несколько недель вы скрывались и появились только на космодроме. Там вы были вместе, но тебя не тронули, только его.

Корт взглянул на Юту.

— Я думаю, ты не виновата в гибели друга. Бабли убили из-за его исследований. Из-за того, что он узнал, а не из-за тебя.

Юта продолжала размеренно шагать, механически поглядывая на номера надгробий. Она подумала, что, наверное, должна ощутить облегчение от того, что вина за смерть друга больше не лежала на её сердце, разъедая кислотой. Но она ничего не почувствовала. Только усталость от осознания, что они столкнулись с очередным бессмысленным злом и несправедливостью. Как обычному человеку справитсья со всем этим? Как не опустить рук, не сдаться?

Внезапно ей стало всё равно. Неважно, из-за чего или кого погиб Бабли. Просто его больше не было рядом с ней, и она ничего не хотела больше, чем иметь простую возможность попрощаться. Но даже этой элементарной вещи Юта была лишена. Корт настрого запретил приближаться к могиле Бабли. После того как они засветились в ЛАС, за ней могло быть установлено наблюдение.

Юта отвернулась от Корта, пытаясь скрыть слёзы, застывшие в глазах, как осколки льда, — больно ранящие, но не способные пролиться.

— Юта, — Корт осторожно тронул её за плечо, — мы пришли.

Мужчина подошёл к одному из надгробий и присел возле него на корточки. Оно не выглядело таким уж старым — серый камень ещё не успел растрескаться от времени, буквы на эпитафии были хорошо видны. Но в то же время могила была заросшей и неухоженной, как будто её не навещали с тех пор, как было сделано захоронение.

Юта подошла ближе и увидела нечто странное: на гладком камне надгробия не было не только фотографии, но даже имени и даты рождения и смерти. Только длинная надпись, расположившаяся в две строки одна над другой. Та самая эпитафия, которая и привела их с Кортом сюда.

Надпись вилась, словно загадочный восточный орнамент, словно дикий узор из причудливо переплетённых лоз, словно танцующее пламя — эпитафия на наури.

Корт провёл ладонью по надписи, счищая пыль и землю, забившую вырезанные в камне строки. Когда налёт грязи и времени спал, они увидели ещё один символ — не слово, именно знак. В точности такой, какой висел у Юты на шее.

— Что здесь написано? — пытаясь унять дрожь в голосе, спросила Юта.

— «Ренам нелассурд, рум нагласар меднус Перем Углак, нарагар нал Дакурум Навир». «Прощайте, сёстры. Мы встретимся вновь на берегу Дикой Реки, под тенью Белой Кости», — прочёл в ответ Корт. Он повернулся к Юте. — Понятия не имею, что это значит. Не вижу в этом никакого смысла. У народа нет поверий о реках, ведь никто из них в своей жизни не видел рек, — только о песках.

— Но ведь это должно что-то значить. Это обращение к неким сёстрам. Звучит настолько странно, что кажется: оно оказалось тут не случайно. Как будто человек, написавший это, хотел нам что-то сказать.

— Ну, если кто-то и может понять, в чём тут смысл, то это ты, — отозвался Корт. А когда Юта вопросительно посмотрела на него, кивнул на её кулон. — Возможно, эта надпись предназначалась твоей матери.

Юта присела на край соседней могилки. Холодный камень тут же остудил разгорячённое тело и мысли.

— Прочитай ещё раз, как это звучит на наури, — попросила она.

— «Ренам нелассурд, рум нагласар меднус Перем Углак, нарагар нал Дакурум Навир», — повторил Корт.

— Странно, но мне слышатся слова «Медный Переулок».

Корт пошевелил губами, как будто пробовал звучание привычных для него слов наури, отбросив их смысл.

— Пожалуй, ты права. Думаешь, эта надпись — какой-то шифр, загадка?

Юта вздохнула.

— Последнее время у меня ощущение, что вся моя жизнь — это какая-то загадка. Шарада, которую я силюсь разгадать, но никак не могу подобрать ключ.

Корт ничего на это не ответил.

— Если это и правда шифр, и речь идёт вовсе не о Дикой Реке, а о Медном Переулке, тогда, может, нам следует наведаться туда?

— Наверное, ты прав. Но что нам искать?

— Может, мы снова встретим символы наури. Или ещё какую-то подсказку, если это и правда загадка. Кто знает. В любом случае, это наш лучший шанс.

Глава 9. Старая жрица

Через час они уже обошли Медный Переулок вдоль и поперёк. Это оказалась маленькая, тихая улочка на задворках шикарных городских кварталов. Попасть на неё можно было, только свернув из другого, такого же узкого и короткого переулка, прячущегося за огромным торговым комплексом.

Сам Медный Переулок состоял всего из десятка невысоких — в два-три этажа — домов. Юта и не знала, что такие ещё остались. Они сиротливо жались друг к другу, ютясь в тени небоскрёбов и широких городских улиц, полных суеты, блеска и непостоянства.

Здесь же время будто застыло, словно не заметив, обошло это место стороной. На узкой улочке — только двум машинам разъехаться — Юта и Корт не встретили ни одного человека. Жизнь будто замерла здесь, попрятавшись за старыми обшарпанными фасадами неказистых домов.

Корт с Ютой обошли Медный Переулок, заканчивающийся тупиком, несколько раз, но так и не нашли ничего похожего на символы наури. Вообще ничего странного или подозрительного, кроме того факта, что такое место могло существовать в Лиатрасе.

Измученная бессонной ночью и дорогой, а также мыслями о нескончаемых секретах и о том, как она с ними связана, Юта присела на ступени одного из домов.

— Мы снова в тупике, — сказала она, положив голову на руки, рассматривая обшарпанную дверь дома напротив, со старым, позеленевшим от времени медным колокольчиком.

— Рано сдаваться.

Корт сел на ступеньку рядом. Он тоже выглядел измученным и вдобавок весь был как на иголках. Помимо того, о чём беспокоилась Юта, на плечи Корта давил и другой груз — начиная от заботы об их безопасности и заканчивая тем, о чём он не говорил, но что постоянно терзало его. Юта видела это в его глазах.

Это была смесь печальной ностальгии, какую испытывала и она, с тяжёлыми воспоминаниями об изгнании. Корта мучила внезапно открывшаяся, как старая рана, вина за гибель друга, ненависть к тем, кто сделал это с ним и с самим Кортом, и даже страх, который он скрывал от Юты наиболее тщательно. Но девушка всё равно не могла не замечать его, вдруг мелькавший в синих глазах при взгляде на лица прохожих или улицы, мимо которых они проезжали.

— Может, мы ищем не в том направлении, — продолжал говорить Корт. — Может, здесь скрыта ещё какая-то игра слов. Мы нашли улицу, теперь, очевидно, надо найти дом и квартиру.

Корт смотрел на мирно простиравшуюся перед ним улочку, так непохожую на полные суеты и шума проспекты Лиатраса. Но в его глазах не было умиротворения, какое появляется у человека при взгляде на безмятежный пейзаж. Наоборот, казалось, он ненавидел эти дома в их тихом мирном существовании. Раньше Юта не замечала за Кортом ничего подобного, и это неожиданно напугало её.

Юта достала из кармана купленный на днях телефон и забила название улицы. Она не знала, что ищет, но делать что-то было лучше, чем думать обо всех этих тягостных вещах. Именно так она смогла пережить гибель родителей — погрузившись в тогда ещё детские расследования, которые, однако, вскоре привели её в совсем недетский мир.

Просматривая подряд всю информацию, связанную с Медным Переулком, она наткнулась на реестр жильцов, когда-либо проживавших здесь. Юта автоматически читала имена и фамилии. Напротив каждого стояли годы проживания на улице. Взгляд Юты зацепился за год смерти матери. Она посмотрела на имя — Налада Кирам. Снова на год, и снова на имя.

— Как звучит фраза? — с сильно бьющимся сердцем спросила Юта.

Корт вновь прочитал её.

— «Нарагар нал Дакурум Навир», — повторяла Юта. — «Нал Дакурум», «НалДа курум». Налада Кирам. — Она повернулась к Корту. — Я знаю, кого мы ищем.