Страница 31 из 47
Рокко и Бен привели двух туарегских мехари, которые остались рядом с погибшими хозяевами, словно надеялись, что те оживут и сядут в седло. Путешественники, уверенные, что больше их не побеспокоят, двинулись дальше, увеличивая отрыв от назойливых разбойников.
Когда наступила ночь, караван находился уже в двадцати милях от Эглифа. Они шли весь день, сделав лишь две короткие остановки, чтобы перекусить. Однако, не чувствуя себя в полной безопасности, отдыхали всего несколько часов и уже после полуночи вновь пустились в дорогу, на обращая внимания на жалобный, тоскливый рев верблюдов. Впрочем, бедуины заставили их замолчать, варварски завязав им морды тряпками, и жестоко подгоняли палками и проклятиями.
Удивительно, но жители Сахары относятся к вьючным верблюдам с неслыханной жестокостью, в то время как мехари холят и лелеют. Эти получают лучшую еду, даже масло и сахар, их тщательно вычесывают и никогда не перетруждают. Для вьючных же не жалеют пинков и палок.
Мехари действительно более благородные животные. Они привязаны к своим хозяевам и стоят в десять раз дороже. Вьючные – упрямы, злобны, мстительны и нередко пытаются укусить своих погонщиков.
В четыре часа утра караван, ведомый Эль-Хагаром и маркизом, ехавшими на мехари туарегов, оказался в виду нескольких увядших пальм с пожелтевшими, поникшими листьями.
– Эглиф! – воскликнул мавр.
– Там должен ждать Тасили, слуга Бена, – сказал маркиз.
– Что-то не вижу я никаких палаток, – проворчал Эль-Хагар.
– Неужели с ним что-то случилось? Или он не дождался Бена и уехал на юг?
– Мог отправиться в Амул-Таф.
– Еще один оазис?
– Да, в двух днях пути и покрупнее этого.
Тут к ним подъехал Бен.
– В оазисе нет ни палаток, ни верблюдов, – сообщил ему маркиз.
– Наверное, Тасили отправился поохотиться, – предположил юноша. – В окрестностях оазисов много дичи.
Подняв винтовку, он выстрелил в воздух. Выстрел прогремел над барханами, и звук его замер вдали. Несколько минут все напряженно ждали.
– Нет здесь твоего Тасили, – заключил маркиз.
– Что, если его убили туареги? – Бен побледнел. – Это было бы ужасно. Тасили – единственный, кто точно знает, где мой отец закопал сокровища.
– Поехали проверим, – предложил Эль-Хагар. – Если в оазисе произошло убийство, останутся следы.
Пришпорив коня и верблюдов, они поспешили к оазису, пока караван неторопливо шествовал между на редкость высокими барханами. Через несколько минут путешественники достигли границы оазиса.
Тот был много меньше предыдущего и явно погибал из-за недостатка воды. От него осталась дюжина увядших карликовых пальм да почти засохшие кусты. Лишь рядом с колодцем в самом центре рос пяток финиковых пальм без единого плода.
Именно там Бен с товарищами обнаружили знаки, наведшие их на нехорошие подозрения. На земле валялись пустые бурдюки, разорванная палатка, сломанное туарегское копье, полусгнившие останки осла, веревки и пустые гильзы.
Рядом с полуобвалившимся колодцем чернело кострище, на котором Тасили и его люди, по всей видимости, готовили еду.
– Твоего слугу похитили туареги, – сказал Эль-Хагар юноше.
– Да, – сдавленным голосом согласился Бен. – Эти проклятые разбойники напали и на Тасили.
– Здесь множество следов, – продолжил Эль-Хагар. – Давайте пройдем по ним.
Они пересекли оазис и заметили на песке отпечатки верблюжьих ступней, уходящие на юг.
– Судя по всему, твоего слугу увели в Тимбукту, – сказал мавр. – Следы ведут туда. Хорошо, что самума здесь не было.
– Хоть в этом повезло.
– У вашего Тасили была охрана? – поинтересовался маркиз.
– Три алжирца из Табельбалета.
– Верные?
– Полагаю, да.
– Туареги берут пленников?
– Берут, – кивнул Эль-Хагар. – Уводят в Тимбукту.
Бен взобрался на гребень бархана и, прикрыв глаза ладонью, посмотрел на юг. Что он надеялся там обнаружить? Неужели похитителей слуги своего отца?
– На что вы смотрите, Бен? – спросил маркиз.
– По-моему, я заметил человека, прячущегося в барханах.
– Поехали посмотрим. – Де Сартен вскочил на мехари.
Остальные последовали его примеру. Шагов через пятьсот они действительно обнаружили жутко исхудавшего чернокожего человека, замотанного в какие-то лохмотья. Он что есть мочи удирал в пустыню.
– Эй, ты! Стой или стрелять буду! – крикнул маркиз по-арабски. – Стой! Мы не туареги.
Негр застыл на вершине бархана и оглянулся, испуганно вытаращив белые, точно фарфоровые, глаза. Потом умоляюще поднял тощие как спички руки.
– Кто ты? – спросил корсиканец, подъезжая.
– Не убивайте, – жалобно прохныкал несчастный.
– Мы не причиняем вреда добрым людям. Почему ты бежал?
– Думал, что вы туареги, господин.
– Ты один?
– Один. Остальных увели разбойники пустыни.
– Уж не служил ли ты Тасили? – спросил Бен.
– Тасили! – закричал негр. – Вы знаете Тасили?
– Мы его ищем.
– То есть вы те, кого он ожидал?
– Ты был с Тасили? – повторил вопрос Бен.
– Да, господин.
– Туареги увели его в рабство?
– Да, на юг, в Тимбукту. И его, и моих товарищей.
– Когда это случилось? – спросил де Сартен.
– Три недели назад, вечером. Мне удалось сбежать, а Тасили и двух других схватили, связали, взвалили на верблюдов и увезли. Ночью я подобрался к их лагерю и услыхал, что они толкуют о Тимбукту и о том, чтобы продать рабов на тамошнем рынке.
– Бедный Тасили! – с болью воскликнул Бен. – Ничего, мы тебя вызволим.
– Конечно, Бен, – согласился маркиз. – К тому же он вам совершенно необходим. Пока же вернемся в оазис и покормим этого бедолагу, иначе он на наших глазах умрет с голоду.
– Почти три недели я питался одними финиками, – отозвался негр. – Однако четыре дня назад кончились и они.
Когда они возвратились в оазис, караван уже был там, и бедуины расставляли палатки вокруг колодца.
Глава XXIII
Туареги из оазиса марабутов
В Эглифе караван провел два дня. Надо было наконец отдохнуть от долгих переходов и как следует запастись водой: в Южной Сахаре колодцы по пальцам можно пересчитать. Маркиз с Эстер воспользовались оказией, чтобы пополнить припасы: подстрелили страуса и антилопу, неосмотрительно подошедших к оазису.
На третий день маркиз приказал сворачивать лагерь. Ему не терпелось пересечь пустыню и добраться до Тимбукту – изобильной Царицы Песков.
Переход прошел без происшествий, и уже через неделю караван достиг Амул-Тафа, где обитало всего несколько семей, разводящих беговых верблюдов.
Дело это весьма прибыльное, и занимаются им во многих оазисах Южной Сахары. Разводят не только мехари, но и вьючных верблюдов, однако предпочтение отдают мехари, продавая их на базарах Кабары, Тимбукту и Эль-Мабрука.
Новорожденному верблюжонку не позволяют бегать из опасения, что он повредит ноги и утратит подвижность и выносливость. Его на три-четыре недели закапывают по брюхо в песок и кормят исключительно молоком со сливочным маслом. Лишь после этого ему разрешают ходить вместе с матерью. А затем вдевают ему в нос кольцо и начинают обучать.
Мехари умнее прочих верблюдов. Он быстро привязывается к хозяину и предан ему настолько, что, если того убьют в бою, верблюд его не покинет. Наоборот, ляжет рядом, словно приглашая мертвого вернуться в седло, и не уйдет до тех пор, пока не убедится, что хозяин погиб. Но даже тогда мехари не убегает. Он возвращается в адуар, чтобы предъявить родичам погибшего пустое седло.
Среди этих гостеприимных, совершенно не похожих на туарегов людей маркиз и его товарищи провели целый день. Здесь они оставили негра, который из-за слабости отказался идти с ними в Тимбукту.
Миновав маленькие оазисы Трасас и Крамес, караван после длиннейшего, изнурительного перехода добрался до Тенег-эль-Хадака, последнего перевалочного пункта на своем пути. Лишь несколько дней отделяло их от Царицы Песков.