Верну свою жену

– Но он женат, у него ребенок, – возразила Ира, – я бы так не смогла… С женатым… – пробормотала осуждающе и с сомнением в голосе.

Никак она не могла меня понять. Но разве любовь можно объять разумом? Разве можно объяснить ее появление? Она просто есть. Она появляется внутри, и ты больше себе не хозяйка, она тобой руководит.

Ты готова на всё, чтобы заполучить любимого!

– Я его люблю, – сказала просто, как есть, и пожала плечами.

Что еще нужно? Это достаточное объяснение. Я не виновата, что другим этого мало. Что они видят препятствия там, где их нет. Семья? Пф. Я – семья Антона. Настоящая, а не то подобие, что у них с Сонькой.

– Но он вроде как не спешит разводиться, Стась, – волновалась за меня подруга.

– Разведется, я об этом позабочусь, – улыбнулась самой себе и своим планам.

Соньке недолго осталось радоваться семейной жизни.

– Что ты задумала, Стась? – спросила она испуганно.

Надо быть более скрытной, я не хочу себя выдать.

– Ничего такого, – не стала я рассказывать правду подруге.

Осторожность превыше всего. Я сделаю так, что Антон не просто разведется, но и возненавидит свою жену, а я заберу его себе. Не хочу, чтобы он тосковал по Соньке и страдал ложным чувством вины. Я сделаю всё по-умному.

И ребенка заберу, так уж и быть. Понимаю, что мой мужчина любит своего сына, нуждается в нем. Я стану ему мамой сама, и буду куда более лучшей мамой, чем Сонька. Он не будет знать другую маму, только меня.

А от Соньки избавлюсь так, чтобы о ней никто и не вспоминал.

На самом деле от людей избавиться не так сложно, как все думают.

Сегодня они были – а завтра их уже нет.

– Нет, я же вижу по глазам, что ты что-то задумала.

– Что я могу задумать? Она сама удержать его не сможет, вот увидишь. Он ее не любит, живет с ней только ради ребенка. Жалеет.

– А-а-а, ну ладно, – протянула Ира, бегая глазами от неловкости, – а как же тетя Лена? Она тебя не осудит? Или тебе всё равно? Она же к тебе как мама относится. Столько всего для тебя сделала. Не скажет, что ты у ее дочки мужа увела?

– А что тетя Лена? Она поймет, смирится. Так бывает, Ир, я не виновата, что мы друг друга полюбили. Ты просто не представляешь, что со мной происходит, когда мы вместе… – Я замлела от воспоминаний, подгибая пальчики на ногах и жмурясь. – Он такой… Такой… Зверюга. Никакой парень не сравнится. Ты тоже должна попробовать взрослого мужчину, Ир.

– Я не такая, как ты, Стась, – подняла на меня взгляд подруга, – я бы скорее страдала в сторонке, чем добивалась своего.

– А какая я? – наклонила голову набок.

– Пробивная, никогда не сдаешься, ты столько пережила… – закусила губу, не решаясь затронуть тему, которую считала для меня болезненной.

Чтобы ее подбодрить, я улыбнулась. Всем нравится, когда о них говорят приятное.

– Ты сама себя сделала и в университет поступила сама, – похвалила она.

Как же, сама… Эту байку я всем скормила, чтобы и не думали, что меня в университет взяли по блату. Нечего вообще кому-то в моей жизни копаться.

– Так ты же тоже сама поступила, – решила я ответить любезностью на любезность.

Ведь все-таки Ирка неплохая девчонка. Она настоящая подруга, не из таких, кто тебя использует для выгоды или просто для того, чтобы провести время, пока не вернется другая подружка. Почему-то в этой жизни мне всё приходилось для себя выгрызать. Вырывать с силой.

Внимание родителей. Обычные блага, которые были доступны всем детям, мне не доставались. Всё детство я стыдилась плохой одежды, пьющих родителей, своих голодных глаз, которые все почему-то замечали, как ни старайся скрывать.

После пожара и гибели родителей у меня началась новая жизнь.

Но вот только и в ней приходится выгрызать себе чужую любовь.

– У тебя снова это ужасное выражение лица, Стась, – потянулась ко мне Ира, хлопая красивыми большими глазами. Как небо. Наивными. Расскажу ей правду – и она убежит от меня сверкая пятками. Стремглав. Она не знает, какая я на самом деле. Никто не знает и не узнает. Я об этом позабочусь.

– Какое такое выражение? – рассмеялась я.

– Как будто о чем-то нехорошем думаешь. Расскажи мне, я вижу, что ты что-то скрываешь.

– Ничего я не скрываю, – пожала я плечами и откинулась на спину, улыбаясь яркому солнышку и подставляя кожу под его лучи. Чтобы радовать Антона, мне нужен красивый, ровный загар. Не в пример пополневшей Соньке, я держу свое тело в порядке.

– Ты сказала, что позаботишься о том, чтобы Антон жену разлюбил. А как?

Вот ведь внимательная. Я от досады аж зубами скрипнула. Разве я так сказала? Опасное это слово, оказывается. “Позабочусь”.

– Ты что-то придумала, Ир, – отмахнулась от нее, – просто для любящих сердец нет преград. Кстати, как там Ванька из параллели? Не писал тебе больше? – завела я безопасную тему, зная, что сейчас Иришка точно переключится и будет жужжать про своего Ваньку сто лет. Проверено.

И все-таки надо быть поосторожнее в разговорах. Надо, чтобы никто не догадался о том, что я задумала, чтобы избавиться от Соньки, и никак не связал меня с этими событиями…

***

– Сделай лицо проще, Сонь, что ты такая кислая снова? Стася так старалась ради тебя, – шепотом сказала мама, чтобы никто нас не слышал. – Смотри, уже привезли стерилизатор для бутылочек и радионяню, – подошла она к столику, куда Стася сгрузила привезенные курьером новомодные гаджеты. – Удобно, да? Можно будет спокойно заниматься своими делами, пока ребенок спит в своей кроватке. Хорошая штука!

– Хорошая, – согласилась я, силой заставляя себя улыбнуться.

И правда, нельзя всегда быть букой. Пусть не я придумала устроить фотосессию и купить нужные приборы, но это всё ради ребенка. – Стась, спасибо, – нашла я взглядом мамину воспитанницу и дала ей понять, что довольна ее помощью. Благодарна.

Она просияла от удовольствия и пошла открывать дверь приехавшей девочке-фотографу. Симпатичная девушка в джинсовом платье, в кроссовках и с рыжим хвостиком прошла в гостиную вместе со своим скарбом и жизнерадостно провозгласила:

– А где наша будущая модель?

– Модель тут, – подняла я крепыша на руках, показывая гостье. – Жаждет сниматься. Как это будет?

– Не волнуйтесь, я всё объясню, кстати, я – Аля.

– А я – Соня, – посмотрела я на нее с улыбкой и любопытством.

Ее энтузиазм заражал.

– Хорошо, Соня, давайте решим, в каком антураже снимать малыша. Сейчас я покажу вам альбомы, подберем что-то вместе, – подошла она ко мне и села рядом, показывая различные варианты фотосессий. – Обычно родители выбирают вот этот вариант…

Слушала я ее вполголоса, потому что на этот момент в гостиную вернулся Антон, и Стася немедленно потащила его в сторону столика с гаджетами, начала что-то увлеченно рассказывать, размахивая руками.

Голос Али монотонно лился в уши, а я настроилась вся на то, чтобы уловить, что втирает моему мужу Стася. Он слушал и кивал. Смотрел на нее и потом на приборы, в итоге начал открывать коробку с камерой.

Кажется, она хочет попросить его установить камеру немедленно. Рвение, конечно, похвальное, но я всё равно не могла спокойно к этому относиться. К тому, что они разговаривают.

Черт, да что же со мной такое? И что с этим всем делать? Не подозревай я их, даже внимания бы не обратила, как они общаются.

Раньше же не обращала. Они не впервые разговаривают.

А теперь смотрела, наблюдала, фиксировала взглядом каждый жест. Антон держался заметно отстраненно, холодно. Он не походил на влюбленного в Стасю. Даже руки убрал в карманы и нахмурился, крепко сжав зубы. Она же заискивающе заглядывала ему в глаза, ловя крупицы внимания с его стороны. Выглядела как бездомный, просящий милости у богача с золотым кошельком.

Или мне всё это привиделось и ничего между ними нет?

Может, зря я себя накручиваю? Надо прийти в себя.

Стася будет порой здесь жить, она – часть нашей семьи. Не получится избавиться от нее и убрать из нашего дома.