Вишенка

Девочка поднялась и на трясущихся ногах направилась к двери, но на полпути, передумав, бросилась к матери и, разрыдавшись, вцепилась той в юбку.

Женщина погладила её по растрепанной голове, поцеловала в макушку и, что-то прошептав на ухо, подтолкнула к выходу.

Я скучающе взирал на разворачивающуюся передо мной драму.

Наконец, девчонка вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Её мать затравленно взглянула на меня.

— Закрой глаза, — сегодня я не был настроен, угадывать чьи-либо мысли. Женщина охотно подчинилось. Неужели так легче умирать? Не видя пальца своего будущего убийцы, ласкающего курок?

Женщина снова рухнула передо мной на колени. Губы её зашевелились в беззвучной молитве. Разве за всю свою жизнь она так и не осознала — Господь слишком стар и глух, чтобы услышать и спасти?

— Вы позаботитесь о моей дочери? — дрожащим голосом внезапно спросила она.

Пару секунд я помолчал, взвешивая, что мне делать с лишней обузой. Соглашаться на мольбы этой женщины не было наилучшим решением. Но даже такой ублюдок как я умел держать своё слово. Раз пообещал сохранить ей жизнь, надо позаботиться, чтобы она не умерла на первой же переправе.

— Хорошо, — мягким, почти нежным тоном произнёс я.

Женщина передо мной замерла, сжимаясь от страха. Между бровей пролегла глубокая морщинка. Она не понимала, чего я медлю.

Но выстрел — это всегда неожиданно…

Глава 2

Мы двигались по грязному, загаженному переулку между домами. Я уже был здесь сегодня.

Сука, узнав меня, радостно завиляла хвостом. Позади неё, в перевёрнутом ящике возились щенки. Маленькое десятилетнее существо, шедшее рядом со мной дрожало и с трудом сдерживало истерику. Крупные слёзы катились из её глаз, и она молча глотала их. И я не мог сердиться на неё, хотя любое хныканье и слабость, обычно сверх меры раздражали меня. И было странно, если бы она не испытывала никаких чувств, детским умом осознавая, что свою судьбу она контролировать не в силах. Хотя нет, она больше не ребёнок. Я заставил её сегодня повзрослеть, резко и стремительно. Жить ли ей или умереть — зависело от моего настроения. Пока что я пребывал в благодушном.

Я стал перебирать в уме, что мне известно о маленьких девочках, и внезапно понял, что ничего о них не знаю. Дети или бывшие дети, называйте, как хотите… я не контактировал с ними, вообще никак. Но она будущая женщина, а женщинам надо заботиться о ком-нибудь.

Решение пришло внезапно.

Подойдя к собаке, я проигнорировал её приветственный добродушный лай, аккуратно обходя её и наклоняясь над коробкой со щенками. С пару секунд я смотрел на них, потом потянулся к тому, чья морда мне показалась поумнее и, схватив его за шкирку, забрал от своры братьев и сестёр. Тот сразу почувствовал опасность и заскулил, беспомощно махая всеми четырьмя лапами в воздухе.

Возле моих ног крутилась вмиг обезумевшая мать. Она больше не виляла и не тявкала: будто вытянувшись всем корпусом по земле, прижав уши к груди и оскалив зубы, она зарычала на меня, защищая своё дитя.

Я пошёл прочь, не обращая на неё внимания, а когда она понеслась вслед, просто отпихнул ногой в сторону. Сука взвыла, но попыток догнать не бросила. Тогда пришлось пнуть сильнее. Щенок в моих руках взвизгнул и забился.

На самом деле я испытывал желание вынуть свой кольт и разрядить в эту собаку оставшиеся пули, но, посмеиваясь про себя, подумал, что на сегодня выстрелов достаточно.

Я уже почти подошёл к девчонке, когда её слова выдернули меня из кокона собственных мыслей.

— Оставьте его. Вы не видите, он боится и хочет к маме, — тонкий девчачий голосок был на удивление строг и силён.

В эту минуту она словно бы забылась, кто перед ней.

Бледный лоб прорезала недовольная морщинка. Растрёпанные волосы, в которых запутались полуразвязавшиеся ленты, развевались за её худенькими плечами. У неё была тонкая кость. Не удивлюсь, что, даже достигнув брачного возраста, она останется такой же хрупкой и плоской.

Я присел перед ней; теперь наши лица оказались на одном уровне. Её нижняя губа начала подрагивать. Похоже, девчонка растеряла всю свою, не пойми откуда взявшуюся браваду.

— Как тебя зовут? — насколько мог ласково спросил я, протягивая руку и поправляя сбившейся в сторону воротничок её незатейливого платьишка. В другой моей руке вертелся и скулил испуганный щенок.

— Алисия. Алисия Джонсон, — заплаканные карие глаза серьёзно смотрели на меня. Я мог видеть дорожки от слёз на её побледневших щеках.

— Что ты говорила?

Её ротик приоткрылся, и она храбро начала.

— Я говорила вам, чтобы вы отпустили его. Он напуган и хочет к маме.

— Так вот, Алисия Джонсон, — я решил обратиться к ней полным именем. — Запомни, с этого момента, ты — его мать.

С этими словами я сунул извивающегося щенка ей в руки. Она неловко дёрнула ладошками, удерживая, пытающееся сбежать животное, и крепко прижала к себе.

— И тебе надо заботиться о нём, и следить, чтобы он всегда был сыт и… — на этом список её обязанностей вроде как кончался, в голову больше ничего не приходило, поэтому я просто протянул руку и потрепал щенка по гладкой макушке.

Алисия так и стояла, застыв и бессмысленно уставившись на короткую бежевую шёрстку пса. Выражение её глаз медленно менялось, пока мои слова доходили до неё.

— Надо дать ему имя, — наконец, сказала она.

— Дай.

Девочка нахмурилась, щенок заскулил, а она инстинктивно прижала его к себе чуть сильнее.

— Непоседа?

— Ну, если хочешь, чтобы все соседские псы смеялись и дразнили его «маменькиным сыночком», когда он вырастет, называй Непоседой.

Тёмные глаза буравили меня.

— А как бы вы его назвали?

На секунду я задумался.

— Аттилой или Троем.

— Мне нравится Трой, — выдавила из себя Алисия.

— Ну, тогда пусть будет Троем, а теперь пойдём нам пора уезжать.

Поднявшись, я указал, чтобы она следовала за мной. Я уже понимал, что к Хэнку и Диггери я не вернусь. Они могут ждать меня у ручья сколько угодно. Девчонка, навязанная мне, могла служить ещё одним поводом для принятия этого решения: уйти, не оглядываясь.

— А куда вы едите?

— Алисия, мы едем, — поправил я.

— Куда мы едем, — тут же переспросила она.

Глубоко вздохнув, я улыбнулся краешком губ.

— К истокам.

Не знаю, уловила ли она мою иронию. Скорее всего, для неё это были простые, ничего не значащие слова.

Мы уходили.

Алисия последний раз оглянулась, чтобы посмотреть на замершую скорбную фигуру собаки, провожающей печальным взглядом чёрных блестящих глаз своё так и не отвоёванное чадо.

Мы все не те, кем притворяемся.

По улице разнёсся тоскливый, жалобный вой.

Глава 3

Ланкастер

Я смотрел на белый аккуратный домик. Ровные стены идеально покрашены, стёкла окон сверкают чистотой, небольшой, но пышный садик, начинающийся с правой стороны, слегка разросся с тех пор, как я последний раз лежал в нём под моим любимым вишнёвым деревом, предаваясь глупым юношеским мечтам.

Очень захотелось сплюнуть, скопившаяся во рту горечь, жгла горло.

Ничего не изменилось. Ничего, кроме меня.

Я постучал в массивную входную дверь с железной окантовкой и перевёл взгляд на Алисию, стоявшую чуть поодаль и прижимающую к себе Троя. Девчонка почти всё время молчала, по-моему, до неё постепенно начало доходить, что ни мать, ни отца она больше никогда не увидит. И осознание того, что я был среди их палачей, постепенно обрушивалось на хрупкие детские плечи. За три недели пути от Форт-Уорта до Ланкастера она едва ли произнесла с десяток слов.

Дверь внезапно распахнулась, на пороге застыла приятная моложавая женщина. Скромное бежевое платье, оттеняющее каштановые волосы, собранные в высокую причёску, подчёркивало идеальную фигуру, которую не затронуло рождение двоих детей. Глаза цвета промокшей листвы, не отрываясь, смотрели на меня.