Страница 33 из 37
Здесь, в Камау, лесном крае, заполненном водой, основными дорогами были реки, протоки, большие и малые каналы. Почти каждый день с берега реки можно было видеть разных форм и размеров речные и морские лодки, шедшие под треугольными парусами, от маленьких, легких яликов из хлопкового дерева, проворно прыгающих по воде, до внушительных и тяжелых рыбачьих барок. Здесь же, на берегу, местные жители поджидали торговые лодки[54], и здесь же можно было услышать новости из самых разных мест.
На берегу нередко можно было случайно поймать змею или черепаху, здесь росло много необычных для этих мест деревьев и растений, которых я нигде больше не встречал, — струи воды приносили сюда из далеких мест много разных семян.
Как-то утром мы с Ко, взяв бутыль для керосина, пошли на берег ждать торговую лодку. Вдруг вдали раздались крики ребят, и в бледном свете дня, еще не совсем разогнавшего густой туман над мокрой травой, показались бегущие по направлению к кладбищу фигуры мужчин с ломами, вилами и косами. Я потащил за собой Ко, и мы побежали вслед за ватагой ребят. На холме одну из могил окружила густая толпа людей, сжимавших в руках косари и вилы.
— Дети, отойдите! Оно еще живое… Видите, вон хвост шевелится! — громко предостерег кто-то.
Круг людей раздвинулся было, но тут же вновь сузился, и ребята, только что отскочившие подальше, проворно вернулись на прежнее место. Я решил, что поймали леопарда или тигра, но тут чей-то голос в толпе закричал:
— Точно, это варан!
«Варана я и один могу убить, из-за чего столько шуму?» — подумал я и стал протискиваться между возбужденно дышащими людьми, на лицах которых застыло удивление. Когда я наконец сумел протиснуться ближе и посмотрел, я тут же отпрянул. Это был гигантский варан. Такого я не только никогда не видел, о таких варанах я никогда не слышал. На спине и на животе чудовища зияли раны, из головы фонтаном хлестала кровь. Разрытая и залитая кровью земля, вырванная с корнем трава, разбросанная вокруг, говорили о жестокой борьбе, разгоревшейся здесь между чудищем и стоявшими теперь вокруг, тяжело переводившими дух разгоряченными людьми.
Какой-то старик, склонив набок голову и задумчиво разглядывая животное, сказал:
— Нигде такого чудища не встречал. На крокодила не похож, да и на варана вроде тоже: у варана нос-то острый, а у этого нет. И на саламандру, на хамелеона не похож, должно, помесь какая-то!
Другой, похрабрее, дотронулся до бугров на залепленной грязью и тиной и еще судорожно вздрагивающей спине животного и покачал головой:
— Маленьким слышал про такое от деда, думал, россказни…
Ужасное животное наконец перестало вздрагивать и затихло. Туловище его казалось очень длинным и толстым, вздутое брюхо было все залито кровью.
— Сбегайте за учителем Баем. Он-то уж наверняка знает, что это такое! — сказал кто-то в толпе, и все тут же поддержали его.
В глухом лесном краю учитель был самым знающим человеком. Про местного учителя, кроме того, говорили, что из-за его симпатий к коммунистам он много претерпел когда-то от колонизаторов и что они загнали его сюда, в глухой угол, на съедение зверям и комарам. Это прибавляло ему еще больше симпатии в глазах местных жителей. Он был самым желанным гостем на всех праздниках, умел уладить любую тяжбу или разрешить спор. В ожидании учителя не переставали оживленно обсуждать происшествие.
— Учитель идет! — первыми закричали дети.
Все расступились, давая дорогу вышедшему из лодки человеку лет сорока, в рубашке с короткими рукавами и в подвернутых выше колен черных брюках.
— Посмотрите-ка, учитель, что за чудище?
Старик, до этого высказавший догадку о «помеси», первым подошел к учителю.
Все разом зашумели и тут же затихли. Учитель вынул из кармана и протер очки и, наморщив лоб, стал со всех сторон разглядывать животное.
— Это варан! Точно варан! — наконец сказал он и кивнул, словно подтверждая свои слова.
В толпе зашумели.
— Говорил же я, что варан, — торжествовал кто-то, — не верили!
— Ну! Варан такой не бывает, этот прямо с крокодила величиной!
Учитель улыбнулся. Добрая улыбка сделала еще более симпатичным его открытое, спокойное лицо. Он несколько минут внимательно разглядывал животное, потом спокойно сказал:
— Этот варан действительно непомерно большой. В сорок втором, когда я учительствовал в Долине Тростников, там поймали одного, длиной в три метра шестьдесят сантиметров. Это уже второй, которого я вижу своими глазами.
— А мясо его есть можно, учитель? — высунул кто-то голову.
— Можно, как и обычного варана, — кивнул учитель, приподнимая очки. — Да, только второй раз такого вижу. Значит, очень редки они. Наверно, в других краях живут. Вот этот, может, большим ураганом унесен, зацепился на бревне и переплыл море…[55]
Все зашумели.
— Тише, дайте послушать, что учитель говорит! — прикрикнул кто-то.
— Продолжайте, учитель!
— В предыстории человечества, — подождав пока все затихли, начал учитель, — были огромные чудовища, и среди них такие, чей вес достигал пятидесяти тонн, но сейчас они все вымерли. Они могут жить только в определенных благоприятных условиях. Изменение климата, постепенное остывание земной коры привели к тому, что навсегда исчезло много видов животных и растений, и теперь люди находят только их скелеты или следы в окаменелостях, выкопанные из-под многих слоев земли…
Поднялся шепот. Эти слова — земная кора, окаменелость и другие — были новыми и непривычными. Но люди так уважали учителя, что многие даже старались вставить пару словечек, показать, что им все понятно.
Учитель снял очки, лицо его было сосредоточенным и серьезным.
— Откуда бы они ни появились, — сказал он стоявшим вокруг людям, — какими бы ужасными ни были, если мы станем держаться друг друга, они нам не страшны.
Я понял, что учитель говорит о наших врагах. Он как будто хотел еще что-то добавить, но обернулся на внезапно раздавшиеся на берегу крики.
«У кого это голос визгливый, как у Толстухи?» — подумал я и посмотрел туда. Это и в самом деле была Толстуха.
— Даю сто пиастров за желчный пузырь варана! Даже двести!
Все такая же толстая, она тянула вверх пухлую руку с зажатой в ней кредиткой с красным слоном[56], на ходу вытащила из расстегнутого кармана еще одну кредитку и размахивала уже двумя.
— Тетушка! — бросился я к ней.
Толстуха, ойкнув, радостно заулыбалась, пухлой рукой с кредиткой хлопнула меня с размаху по плечу так, что я чуть не упал, и, кивнув мне с таким видом, словно говоря: «Подожди минутку», стала протискиваться в середину.
Ко потянул меня за руку:
— Это твоя тетя?
— Да нет, она мне на самом деле не тетя. Это хозяйка харчевни у Трех Каналов, я был у нее подавальщиком.
— Домой пора, — насупился вдруг Ко. — Пошли, вон торговая лодка уже пришла. Мама небось все глаза уже проглядела!
— Ты не хочешь посмотреть, как будут варана разделывать?
— А чего смотреть! Пошли домой, поедим и в лес еще сегодня успеем.
Толстуха, с удрученным видом оглядываясь, искала меня.
— Ан, ты никого здесь не знаешь? Попроси, чтоб купили для меня желчный пузырь. А то мне они не продают!
— Значит, они вообще не будут его продавать!
Она тяжело вздохнула и с сожалением причмокнула губами. Я вспомнил Ба Нгу.
«У твоей хозяйки, — говорил он, — слабая печень[57]. Старуха больше всего боится самолетов. Всегда ищет, где бы раздобыть желчный пузырь!»
Я спросил хозяйку о ее житье-бытье, но она, вконец расстроенная, отвечала сбивчиво и невпопад.
— Ну, а ты-то теперь где? Что делаешь? Хорошо ли тебе? — спохватившись, затараторила она, и на смешном толстом лице снова заиграла добрая улыбка. — Поехали со мной, Ан! Лучше, чем у меня, тебе нигде не будет.
54
Торговая лодка развозит по деревням мелкие товары, необходимые для населения. (Прим. автора.)
55
На островах Малайского архипелага часто встречаются подобные пресмыкающиеся. Их называют варанами, по-местному — ки-да. Есть такие, длина которых достигает 4 м; они могут проглотить большую косулю и напасть на человека. Они огромны по размерам, но яйца несут маленькие, величиной с гусиное. Через два месяца после того, как вараненок вылупится из яйца, он уже может сам добывать себе пищу, а в 4–5 лет одним ударом хвоста убивает кабана или крупную косулю. (Прим. автора.)
56
Бумажные деньги, выпущенные дополнительно Индокитайским банком во время японской оккупации. Во время войны Сопротивления мы временно использовали эти деньги, снабженные нашей печатью, тогда как в оккупированных зонах ходили зеленые кредитки. (Прим. автора.)
57
Плохая, слабая печень — во Вьетнаме символ робости, трусости; по народному поверью, чтобы устранить этот недостаток, нужно есть печень и желчный пузырь животных.