В джунглях Юга

Я сидел, прислонившись спиной к стволу густого, развесистого дерева, и задумчиво смотрел на тонкие, легонько подрагивающие нити паутины. В усталом молчании леса, освещенного заходящим солнцем, все звуки казались приглушенными, сдержанными. Я прислушивался к полету золотистой пчелы и только хотел посмотреть, где же она сама, как вдруг небо сотряс рев моторов. Три черных вражеских самолета, три «чирка», сделали круг над берегом реки, потом снова вернулись и, несколько раз повторили этот маневр. Скоро снова послышалось гудение. «Чирки» показались высоко в небе среди облаков и стали снижаться. Сначала над лесом пронеслись пулеметные очереди, потом одна за другой стали падать бомбы.

Лес, еще минуту назад такой спокойный, был разбужен. Земля дрожала так, что казалось, вот-вот разверзнется. Отец толкнул меня за огромное, в три обхвата, хлопковое дерево — укрыться от пуль.

И-и-и-и… С резким пронзительным свистом медленно приближались три огромных белых самолета. Они летели в один ряд, так низко, что видны были опознавательные знаки на крыльях.

— Ложись, Ан! Что-то черное бросают… Они…

Отец, не договорив, толкнул меня в траву. За время эвакуации я уже научился, что надо делать в таких случаях. Я уперся в землю обеими руками, чтобы приподнять грудь, голову вытянул вперед, а туловищем прижался к земле, как ящерица. Так не ударит в грудь взрывной волной, даже если бомба разорвется неподалеку.

Фьюить… фьюить… фьюить… Что это? Почему не слышно взрывов?

— Наверно, пустые бомбы, не поднимай пока голову! — сказал отец и тут же вскрикнул: — Ан! — Я никогда не слышал у него такого испуганного голоса. — Они подожгли лес, сынок!

Он схватил арбалет, потянул меня за руку и потащил за собой.

Черная клубящаяся завеса поднималась над берегом реки. Едкий запах гари и бензина становился все слышнее. Над макушками деревьев у реки вспыхнуло красное пламя.

У нас над головами все еще ревели моторы. С самолетов больше не стреляли. Теперь слышен был только один звук: фьюить… фьюить… фьюить… Горело уже со всех сторон. Треск лопавшегося тростника раздавался все ближе и ближе. Ветер доносил горячее дыхание пожара.

— Как мы дотащим два ведра с медом?! — закричал я.

— Самим надо спасаться!

Отец сбросил с головы нон и, сжимая в руках арбалет, потащил меня за собой наперерез ветру, прямо туда, откуда шел на нас огонь.

— Там горит, не надо туда, отец!

— Проскочим! Ты уж постарайся. Если повезет, то успеем… — задыхаясь от быстрого бега, прокричал он.

Дым разъедал глаза. Я бежал зажмурившись, крепко ухватившись за руку отца, боясь хоть на мгновение отпустить ее. Вдруг я услышал нагонявший нас громкий топот множества бегущих ног.

— Отец! За нами враги гонятся!

— Откуда им здесь быть! Беги, не оглядывайся! — прикрикнул он на меня.

Но я все же оглянулся. Это были не враги. Из дыма появился кабан, бегущий впереди стаи, огромный, почти с теленка, со вздыбившейся на загривке шерстью. Впереди, как два острых ножа, торчали огромные клыки. За стаей кабанов бежали тапиры. Пятнистые олени и косули на полном скаку перепрыгивали через кустарник и низкие деревца. Наперегонки мчались лани, камышовые лисы. Время от времени что-то тыкалось прямо нам в ноги. Я споткнулся о что-то мягкое и скользкое. Это был древесный удав; извиваясь кольцами, он исчез в зарослях. То и дело дорогу перерезала какая-нибудь большая змея. Отец старался избегать змей, но иногда бежал, уже не обращая внимания на их раздувшиеся или плоские головы, шипящие и брызгающие слюной. Мартышки, черные макаки, гиббоны, испуганно крича, прыгали с ветки на ветку; один белощекий гиббон с детенышем на руках спрыгнул на землю и побежал следом за нами.

— Ан, продержись еще немного!

Отец то и дело старался подбодрить меня, но ноги у меня уже совсем подгибались. Ему удалось все же еще протащить меня за собой через две широких протоки, но тут в ушах у меня зашумело, перед глазами все поплыло, закружилось, и я упал на травянистый берег. Я помнил еще, как отец взвалил меня на спину и понес, — мое тело подпрыгивало на ходу. Потом все пропало…

Глава XII

ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ТИГРОМ

Я очнулся на охапке сухой травы, под высоким густым фикусом, ветви которого закрывали от меня небо. Ветер шевелил ими, и несколько лучиков света все же проскользнули вниз ко мне. Где-то вдалеке заливались на разные голоса птицы. Было совсем темно и, наверно, очень поздно.

Отец, увидев, что я заворочался и пытаюсь подняться, поспешно вновь уложил меня:

— Лежи, отдыхай. Не вставай сразу, а то голова закружится!

— Где мы, отец?

— Очень далеко. Почти до болот дошли.

— Пожар уже погас?

— Еще горит… Но очень далеко, ты не бойся. Сюда он не придет. Пить хочешь?

— Очень…

— Ты уже столько выпил! Выбился из сил, вот и потерял сознание. Ну ничего, все пройдет. Ты полежи пока, а я схожу за водой…

— Это далеко?

— Нет, здесь, рядом. Да ты лежи, лежи…

Отец отвязал от пояса мешочек из леопардовой шкуры и отдал мне. Его шаги прошуршали и замерли в темноте. Я привязал мешочек к поясу и, крепко сжимая рукоятку кинжала, напряженно смотрел в ту сторону, куда он ушел.

Ночной лес был очень тих. Где-то во мгле трещали цикады, иногда на мгновение затихая. Тогда становилось еще тише и страшнее.

Прошло довольно много времени, пока по сухой листве зашуршали шаги.

— Отец, это ты? — испуганно вскрикнул я.

— Я, я, лежи. Вот тебе вода, пей.

Он двумя руками протянул мне большой лист лотоса, в который набрал воды. Я приставил губы к краешку листа и выпил все одним духом. Вода была необыкновенно вкусная, хоть чуть-чуть и отдавала тиной и травой.

Отец сел, положив на колени арбалет, набил трубку и несколько раз глубоко затянулся. Потом он взял ветку и стал обмахиваться ею, стараясь прогнать комаров.

Я все еще лежал на охапке травы, боль в руках и ногах постепенно проходила. Я думал про пожар в лесу. Как там мама, Ко и Луок, не случилось ли что дома? Сегодня мы с отцом не вернемся домой, там будут волноваться… Незаметно я задремал.

Вдруг отец торопливо позвал:

— Ан! — и потянул меня за руку. — Скорей залезай на дерево!

— Тигр?!

— Да, скорее! Вон уж птица кричит…

Я сразу вскочил. По деревьям я лазил быстро, как белка, но сейчас, обессилев, то и дело срывался с голого ствола, и отцу в конце концов пришлось подсадить меня. Сам он тоже полез следом за мной. Добравшись до первой большой ветки, он выпрямился во весь рост, чтобы я мог поставить ноги ему на плечи и подтянуться вверх. Теперь стало легче: начались ветви и здесь уже ничего не стоило забраться повыше.

Отец остался на первой большой ветке и следил с арбалетом в руках за тем, что делается внизу.

«Бонг… бонг… крой, крой! Бонг… бонг… крой, крой!..» — разнесся по лесу крик птицы, и весь лес тут же притих. Я крепче обхватил руками дерево. «Бонг, бонг… крой, крой!..» Этот металлический звук разорвал ночь, разбудил и поверг в панику всю природу.

«Где кричит эта птица, там вот-вот появится тигр. Это птицы-призраки, в них вселяются души съеденных тигром, и они указывают тигру дорогу к другим людям. Им нужно, чтобы другая душа заменила их, тогда они смогут родиться вновь…»[36] — рассказывала однажды приемная мама.

Ко, который обычно беспрекословно готов был поверить в любые рассказы о духах и привидениях, на этот раз вдруг заспорил:

«Выдумки! Просто тигр ест очень много мяса, и оно застревает у него в зубах. Вот тигр и ложится где-нибудь, широко открыв пасть, чтобы эти птицы его выклевывали. Это грязная птица, она только этим мясом и питается. Тигр куда ни пойдет, она летит за ним, совсем как дрозды и пересмешники летают за буйволами. Так что этой птицы бояться нечего!»

«С каких это пор яйца кур учат! — рассердилась мама. — В какой это книжке ты вычитал, что так уверенно объясняешь?»

36

По буддийским верованиям, каждое живое существо не умирает, а перерождается, то есть возрождается в новом качестве.