Страница 97 из 179
— Глядите все! — сказал Джон Хагенбринк рыбакам. — Любуйтесь Белой ракушкой! Слушайте, как она поет. Все семь морей и океанов поют в Белой ракушке. Горю вашему пришел конец. Хотите верьте, хотите нет — Белая ракушка напоет вам весну, а вместе с весной — и рыбу и счастье.
Как он сказал, так и вышло. Ночью налетел шторм, взломал лед и угнал льдины в открытое море, а с ними и зиму.
Не прошло и трех дней, как рыбачьи лодки вернулись с первым уловом. Много рыбы поймали рыбаки — столько, сколько бывает в сказках! И каждая рыбка отливала серебром, как отливают серебром серебряные талеры.
Вот и кончилась нужда в рыбачьих хижинах.
А бывалый моряк Джон Хагенбринк сказал:
— Это, люди добрые, Белая ракушка вам принесла! Она напела вам весну, а с весной — и рыбу и счастье. Ну, а раз мы народ благодарный, мы и отдадим Белую ракушку замуж за наш Залив. Пусть они празднуют свадьбу. Себе на радость, нам на счастье.
Так сказав, Джон Хагенбринк вскочил в лодку, выгреб на середину Залива и бросил Белую ракушку в воду.
Там она лежит и по сей день — глубоко на дне морском, где раскинулись вечнозеленые подводные луга. Там она напевает рыбакам весну, а вместе с весной — и рыбу и счастье…
На берегу залива, где люди передают друг другу это предание, стоит рыбачья деревушка. В ней живет рыбак по фамилии Матен. У этого рыбака растет сын, небольшой такой мальчуган. Зовут его Лют Матен, что значит Маленький Матен.
И у этого мальчугана большое горе. Но сам он такой маленький, что никто не верит в его горе. Нет никого, кто помог бы ему, кто бы его поддержал, — никого, сколько бы их там ни было, всех этих взрослых, таких больших и умных людей. Все они смеются над Лют Матеном. По головке гладят, а сами смеются над его горем. И никто его всерьез не принимает.
Что же это за горе у маленького Матена?
А вы посмотрите на залив. Вода гладкая-гладкая и блестит, как всегда по утрам. Вдали, куда ни кинешь взгляд, ряды серых палок. Это сваи, на которых натянуты черные просмоленные сети неводов. Раскинув свои огромные крылья, притаились невода в тихой воде.
Наступит ночь, и вместе с приливом сюда приплывает угорь — длинная такая рыба, похожая на змею. Он не видит крыльев невода, наткнется на сеть и уйдет в сторонку. Острое рыльце его ищет, где бы проскользнуть. Но нигде нет прохода. А угорь все ищет да ищет. Извиваясь, он пробирается все дальше и дальше вдоль сети. А сеть, молчаливо-враждебная, подводит угря прямо к большой ловушке. Там, где кончается крыло невода, в глубине, — садок. А еще его называют котел. Это и есть большая ловушка для рыбы. Отсюда нет выхода — все пути для угря закрыты. Он заплывает в огромный мешок из сетей и выбраться уже не может.
Так вот почему такое горе у маленького Матена? Ему жаль угря, попавшего в ловушку? Да где там! Лют Матен — сын рыбака. Лют Матен знает: рыба в сети — счастье для рыбака. Это и заработок, это и хлеб. Нет, угорь в ловушке — не горе для маленького Матена.
А вы подсчитайте-ка, сколько неводов стоит в заливе!
Вон на Длинном берегу — два, у Больших камней — еще три, у Зеленой воды — четыре, вместе — девять. Подальше, уже почти в открытом море, стоят еще три. Девять и три — двенадцать. Двенадцать неводов в заливе. Сваи выстроились в ряд, как солдаты.
Вот с этого и начинается большое горе маленького Матена. Дело в том, что в заливе есть еще один невод — тринадцатый. Но его никто в счет не берет. Да и мало кто его видит. А кто видит, только смеется. Тринадцатый невод — это невод Лют Матена.
Невод Лют Матена стоит у Старого причала, в мелкой воде. С севера его защищают заросли камыша. Пять палок воткнуты в дно. Между ними болтается плохо натянутая сеть. Палки кривые, сеть старая. Жалким выглядит тринадцатый невод.
Но его поставил Лют Матен. Он сам подобрал палки, сам навесил сеть. Он очень старался — все, как положено, делал. И теперь он ждет, когда его невод принесет ему рыбу. Но все, кто про это знает, только смеются над Лют Матеном. Смеются, и все тут. Чепуха это, а не невод, глупая затея, детские игрушки! Набьется в него травы морской, ила всякого, а рыба никогда не попадет.
Так говорят люди. И смеются.
Где бы Лют Матен ни показался, кричат ему вслед:
— Эй ты, великий рыболов, каков улов?
Как же тут Лют Матену не злиться?
Как не горевать, что в его невод рыба не идет?
…Сентябрь.
Ночи уже холодные, солнце лениво подымается из красноватой дымки. На прибрежных лугах подолгу лежит роса.
Из воды торчат толстые полусгнившие сваи Старого причала. А вон и невод маленького Матена. Палки такие тонкие и кривые, что на них даже чайка никогда не сядет. Ну а вдруг все-таки сегодня попалась рыбка?
Подвернув штаны, Лют Матен шлепает по воде. Вот она ему по щиколотку, а вот уже и по колено. Надо повыше штаны закатать. Лют Матен старается идти быстрей. Вода прозрачная, и он хорошо видит крыло своего невода. Все в порядке. Сеть плотно прилегает ко дну. Рыбке нигде не проскользнуть.
А вот и садок. Лют Матен нагибается, хватает сеть и вытягивает. Садок пустой. Лют Матен и так и эдак его выворачивает, трясет — одна вода. Ничего. Опять ничего! А садок большой, сколько рыбы он мог бы поймать! И — ничего. Каждое утро — ничего. Две-три склизкие травинки — вот и весь улов. Лют Матен высвобождает их из сети. Потом вновь спускает ее в воду, смотрит, как она погружается, как, булькая, всплывают пузыри. И говорит громко:
— Эх, ты, опять ничего не поймала!
Но ведь бывают дни, когда и в большие невода рыба не попадается. И взрослые рыбаки порой пустые сети из моря подымают. Ночью было тихо, безветренно, светила луна, а когда ночью светло, угорь в сеть не идет.
Лют Матен стоит по колено в воде и думает: «Вот возьму и не разозлюсь. Может, и у них сегодня ни одной рыбешки не попалось. С чего это мне злиться? Нет, не стоит, ни к чему!»
Он медленно выбирается на берег. И все равно злится.
Этой еще тут не хватало! Марикен Гульденбрандт! Так прямо и бежит через луг к берегу со своим вороньим гнездом на голове. Красное клетчатое платье развевается. Марикен еще меньше маленького Матена. Но из-за гнезда на голове, завязанного ленточкой, кажется, что они почти одного роста. Волосы у Марикен светлые, такие же, как у Лют Матена, и кто их не знает, может подумать, что они брат и сестра. Но они еще лучше играют друг с другом, чем настоящие брат с сестрой. Да и сейчас Лют Матен обрадовался бы Марикен, попадись ему в сеть хотя бы самый маленький угорь. А так он стоит с пустыми руками, грустный и сердится, что навстречу ему бежит Марикен.
Что он ей скажет? Кого хочешь он может обругать, а ее не может. Марикен никогда над ним не смеется. Никогда не дразнит его «великим рыболовом». Она одна, как он сам, твердо верит: в его невод тоже когда-нибудь попадется рыбка. А пока не попалась, Марикен вместе с Лют Матеном грустит и злится.
Что же он теперь ей скажет?
Волоча ноги, побрел он по теплой траве и даже не оглянулся. Только тогда и поднял голову, когда она подбежала.
— Ну как, — спрашивает она, — невод ходил смотреть?
— То-то и оно, — отвечает Лют Матен. — Промок вот, сама видишь.
Марикен все видит, и Марикен все понимает.
— Опять ничего не попалось? — спрашивает она.
Лют Матен кивнул и нагнулся — ему не хочется смотреть Марикен в глаза. Ходит тут каждый день, спрашивает, а он всякий раз отвечает: «Ничего не попалось. Зато завтра, вот увидишь, поймаю!»
Но сейчас Лют Матен ничего не говорит, только кивнул и нагнулся, будто что-то ищет в траве. А что ему искать? Скоро Марикен перестанет ему верить, еще и смеяться начнет, как все. Нет, лучше уж он ей ничего не скажет!
— Будто кто заколдовал твой невод, — говорит Марикен. — Хоть бы раз рыбка попалась. Нет! Сразу два угря!
— Почему два?
— А как же! Один тебе, один мне.
— Тогда пусть уж лучше сразу еще больше попадется — семнадцать!
— Семнадцать? — удивилась Марикен. — А это много?