Страница 265 из 292
— Да затем, чтоб упрочить славу нашего оркестра! — рявкнул в ответ Гельмгольц. — Чтобы укрепить наши позиции и навеки сохранить за собой приз фестиваля! — Тут вдруг голос его упал до шепота, и он, покосившись в сторону двери, продолжил: — А в частности, для Лероя Даггана, возможно, самого выдающегося флейтиста нашего полушария! И давайте говорить потише, потому что нельзя обсуждать этот костюм, не обсуждая при том же Лероя.
И они заговорили напряженным свистящим шепотом.
— А почему это вашему Лерою понадобилось шить костюм на заказ? Почему он не может надеть один из тех, что уже имеются? — спросил Хейли.
— Да потому, что фигура у него нестандартная, в форме колокольчика, — ответил Гельмгольц. — И ни один из тех костюмов, что есть в наличии, ему не подходит. Все сидят плохо.
— Но здесь вам не театр на Бродвее, а колледж! — взорвался Хейли. — И у нас есть студенты с фигурами, напоминающими не только колокольчик, но и телеграфные столбы, хлопушки, есть парни с фигурами шимпанзе и сложенные, как греческие боги. Ничего страшного, костюм можно подшить, как-нибудь приспособить по фигуре.
— Мои долг и обязанность, — поднимаясь из-за стола, начал Гельмгольц, — состоят в том, чтоб выжать максимум музыкальных возможностей из любого оркестранта, который ко мне поступает. И если фигура мешает мальчику выжать музыку, которую он способен выдать, тогда мой долг придать его фигуре форму, позволяющую играть, как ангел. Так было и так будет, на том стоим. — С этими словами он опустился обратно в кресло. — И если я не буду за это бороться, тогда, значит, просто не подхожу для этой работы.
— Что ж, выходит, надев специально пошитый для него костюм, Лерой будет играть лучше? — с иронией спросил Хейли.
— На репетициях, когда рядом никого, кроме его коллег, музыкантов, — ответил Гельмгольц, — Лерой играет столь блестяще и с таким чувством, что можно зарыдать или потерять сознание. Но когда Лерой марширует по полю, где на него устремлены глаза тысяч посторонних, в особенности — девушек, он выбивается из ритма, начинает идти не в ногу, спотыкаться, запинаться. И не в состоянии сыграть даже «Плыви, плыви, моя лодочка»! — Гельмгольц стукнул кулаком по столу. — А этого не должно случиться на музыкальном фестивале штата! Я не допущу!
Счет, зажатый в ладони Хейли, был уже весь измят и отсырел от пота.
— И все равно, — заметил он, — мои претензии к вам остаются в силе. — Сколько чугунок ни три, а золотым не станет. На счету у вашего оркестра осталось ровно семьдесят пять долларов, и у колледжа нет абсолютно никаких возможностей добавить недостающие двадцать, абсолютно никаких.
Он обернулся к мальчику-посыльному:
— Так и передай своему хозяину, именно такими словами, — сказал он.
— А мистер Корнблюм говорит, что он и без того потерял на этом кучу денег, — заметил мальчик. — Он говорит, что мистер Гельмгольц лично приходил к нему и уболтал, и прежде, чем мой хозяин…
— Ни о чем не беспокойся, — перебил его Гельмгольц.
Достал из кармана чековую книжку и с улыбкой и самым довольным выражением лица выписал чек на двадцать долларов.
Хейли побледнел, лицо его обрело пепельный оттенок.
— Весьма сожалею, что все так обернулось, — заметил он.
Гельмгольц проигнорировал эту его ремарку. Взял пакет из рук посыльного и позвал Лероя:
— А ну-ка, зайди, пожалуйста!
Лерой вошел — медленно, шаркая ногами, проделывая свои знаменитые манипуляции футляром для флейты и портфелем, невнятно бормоча извинения.
— Просто подумал, тебе захочется примерить новый костюм для выступления на музыкальном фестивале, Лерой, — сказал Гельмгольц.
— Не думаю, что буду от этого лучше маршировать, — сказал Лерой. — Растеряюсь и испорчу все выступление.
Гельмгольц с торжественным видом развернул бумагу и приподнял крышку коробки.
— Это особый костюм, специально для тебя, Лерой.
— Всякий раз, когда вижу один из этих ваших костюмов, — заметил Хейли, — на ум почему-то приходят бродяжки из «Шоколадного солдатика». Это костюм, достойный звезд эстрады или мюзикла, а у вас целая сотня таких костюмов, вернее — сто один.
Гельмгольц помог Лерою снять пиджак. Лерой робко застыл посреди комнаты — нескладный парнишка в рубашке с короткими рукавами, лишенный футляра для флейты и портфеля, страшно комичный, но не видящий ничего комичного или смешного в том, что фигура у него напоминает по форме колокольчик.
Гельмгольц накинул новый пиджак на узкие плечи паренька. Потом застегнул его на блестящие медные пуговицы и вспушил золотую тесьму эполет: «Ну вот, Лерой».
— Полный отпад! — воскликнул мальчик-посыльный. — Нет, ей-богу, полный отпад!
Лерой переводил взгляд с одного широченного плеча на другое, затем опустил глаза и стал разглядывать резко зауженные книзу брюки.
— Ну, вылитый Роки Марчиано, — заметил Хейли.
— Давай, пройдись немного по комнате и по коридорам, Лерой, — сказал Гельмгольц. — С костюмом надо освоиться, привыкнуть его носить.
Лерой неловко прошел в дверь, цепляясь эполетами за косяк.
— Да боком, боком, — крикнул вдогонку Гельмгольц. — Ты должен научиться проходить в дверь боком.
— Лишь десять процентов того, что скрыто под этим костюмом, являются Лероем, — заметил Хейли, когда Лерой отошел достаточно далеко и не мог их слышать.
— Это и есть Лерой с головы до пят, — возразил ему Гельмгольц. — Погодите, сами увидите, что начнется на площади во время фестиваля, когда мы подойдем к трибунам и Лерой заиграет на своей флейте!
Лерой возвратился в офис. Вошел он, маршируя, высоко поднимая колени. Затем замер, вытянулся в струнку и прищелкнул каблуками. Подбородок высоко поднят, грудь гордо вздымается при каждом вдохе.
— Хорошо, теперь можешь снять, Лерой, — сказал юноше Гельмгольц. — Если тебе по-прежнему не хочется пройтись маршем на фестивале, так и скажи. И забудем обо всем этом. — И он потянулся через стол и стал расстегивать медные пуговицы.
Тут рука Лероя взметнулась вверх, защищая оставшиеся застегнутыми пуговицы.
— Пожалуйста, не надо! — взмолился он. — Думаю, что все же смогу пройти по площади маршем.
— Это можно устроить, — сказал Гемгольц. — Я пользуюсь определенным влиянием в том, что касается оркестровых дел.
Лерой застегнул одну пуговицу.
— Класс! — прошептал он. — Я прошел мимо спортивного зала. И, завидев меня, тренер Йоргенсон вылетел оттуда пулей.
— И что же сказал этот молчаливый швед? — спросил Гельмгольц.
— Сказал, что только в колледже с отличным духовым оркестром флейтист может быть сложен, как локомотив, — ответил Лерой. — И его секретарша тоже вышла. И тоже смотрела на меня.
— Ну и как понравился мисс Бирден твой костюмчик? — спросил Гельмгольц.
— Не знаю, — ответил Лерой, — она ничего не сказала. Просто все смотрела и смотрела.
Позже тем же днем Джордж М. Гельмгольц появился в кабинете у Гарольда Крейна, главы английского отделения колледжа. В руках у Гельмгольца была тяжелая позолоченная рама для картины, и выглядел он смущенным.
— Не знаю, как и начать, — сказал Гельмгольц. — Просто подумал… подумал, может, вы купите у меня эту раму для картины?.. — И он завертел рамой, показывая ее то с одной, то с другой стороны. — Неплохая вещица, верно?
— Да, пожалуй, — согласился Крейн. — Часто любовался ей в вашем кабинете. А в раму, если не ошибаюсь, был заключен портрет Джона Филипа Сузы, я прав?
Гемгольц кивнул.
— Просто подумал, может, вы захотите вставить в раму того, кем был для меня Джон Филип Суза. Ну, скажем там, Шекспира или Эдгара Райса Берроуза[60]…
— Что ж, было бы неплохо, — заметил Крейн. — Но, честно говоря, не испытываю в этом такой уж острой необходимости.
— Она стоит тридцать девять долларов. Вам отдаю за двадцать, — сказал Гельмгольц.
— Послушайте, — начал Крейн, — если вы попали в затруднительное материальное положение, могу ссудить вам…
60
Берроуз, Эдгар Райс (1875–1950) — американский писатель. Автор многочисленных приключенческих и фантастических романов.