… по прозвищу Кобра

Потом, обязательно нужно будет всё здесь обустроить как у бабушки Ули, заказать красивую чугунную оградку, одну на всех, мраморный памятник, тоже, видимо, один на всех. Но это всё потом, потом… сейчас у меня на это нет ни средств, ни сил, ни времени. И надо идти…

Ну вот я и подошёл к самому главному, куда и зачем мне идти?

Да к пруду же идти, конечно! Для начала нужно постирать грязные рваные лохмотья, в которые я сейчас облачён. И помыться самому. Да, без мыла! Нет в этом мире мыла, ещё не изобрели. Зато золы на пепелище сколько хочешь, ей и сам отмоюсь и лохмотья постираю (щёлочь же. проф. Арх.).

На фабричном пруду, позавтракав дарами своего огорода и разложив сушить на траве кое-как оттёртые песком и с золой отстиранные от грязи и сажи порванные тряпки, бывшие ещё вчера приличным домашним костюмчиком, а других у меня и нет, я голышом ложусь на мягкую траву, подставив спину ласковому утреннему солнышку и продолжаю свои размышления.

Отсюда нужно уходить по-любому, не выжить. Дед Сим строил усадьбу в отдалении от поселений, но рядом с фабрикой. Людей вокруг нет на пару километров и мысли их не послушаешь… что там у них на уме. А сделать это нужно обязательно! Убивала и жгла нас свита владетельного князя Миха VII по его приказу, а кто приказал ему? Ладно, этот глупый причтик Куй, он просто глупый, мстительный и жадный. А вот князь Мих… если пошёл на прямое нарушение судебного приказа Верховного Суда Союза… знает что-то такое, что мне знать просто необходимо! Да, чтобы мстить! В общем, нужно идти в город, а там видно будет… Где и на что там жить? А не знаю пока…

И я иду в город. И через 45 минут уже вхожу в него. В лохмотьях, в кармане одно яблоко и одна груша, в общем, жить можно! А в городе ещё и не таких оборванцев можно встретить. И никому они здесь не нужны, ходят себе…

Город наш, он же столица Красной Окумы, как я уже говорил, единственный и названия не имеет. И впрямь, зачем ему название, если он единственный? Город, да город. Три кривых улицы, «Первая», «Вторая» и «Третья». Правда, в последнее время, в городе появилось несколько десятков весьма приличных переулков — «Фабричный», «Химический» и ещё какие-то. Это отстроились наши, теперь уже бывшие, работники. Где они все теперь будут работать, ума не приложу… а и не нужно, сами же пошли нас убивать и жечь…

Посередине города большая площадь, на ней по выходным собирается местный рынок. Приезжают торговать продуктами хуторские, повозки с различным барахлом заезжих негоциантов, бьют храмовые колокола, выступают бродячие артисты, княжеский глашатай оглашает с помоста, шум, гам, весело… А в обычные дни на площади только голуби. А памятников на площади нет, видимо, некому их ставить. В смысле, нет достойных памятника на центральной площади города… Но, есть Храм во Имя и резиденция владетельного князя. Почта, казармы княжеской свиты, конюшни… всё, вроде.

И вот здесь, на пустой центральной площади, я и испытаю свой магический подвес. Присаживаюсь на длинную, но пустую по обычному дню лавку рядом с кустами. Кручу головой, рядом, никого. И я слегка дую в золотой змеиный подвес, он же магический свисточек. Никакого звука я при этом не слышу… и дую ещё раз, посильнее. Опять ничего…. Дую ещё, дую, дую… Расстраиваюсь и уже хочу уходить, пошутила всё же змея Шуи, но, вдруг, отчётливо слышу в голове голос, явно ребяческий:

— Ну, вот ччто ты ссвистишшь как ненормальный, оглушшил ужже! Мы ужже давно на тебя ссмотрим, а ты вссё ссвистишшь и ссвисстишшь… Ччто хотел то, ччем помоччь?

— Э-э-э… А вы, кто? А вы, где? — ошарашено спрашиваю я голосом.

Наверное, со стороны это выглядит очень странно — на лавке посреди города сидит мальчишка-оборванец и разговаривает сам с собою. Однако, рядом действительно никого и прогнать меня некому. По крайней мере, пока…

— Аки ессмь ужики, Усси и Щщусс, мы брат сс ссесстрой, Усси — ссесстра, а я Щщусс — брат, и это нашша площщадь, мы здессь жживём и вссегда ползаем, вссех знаем и без насс здессь ниччего не происсходит. Ты голову-то поверни и ссам предсставьсся, — прошипели-протараторили в моей голове.

Я поворачиваю голову и вижу… Из ближайших к лавке кустов с плотной зелёной листвой торчат две забавные и совершенно одинаковые головки молодых ужей с двумя жёлтыми пятнышками за ушками, быстрыми раздвоенными язычками и чёрными глазками. Головки ужей качаются на одноцветных тёмно-коричневых лакированных тельцах, предусмотрительно спрятанные в кустах наполовину.

— Аки есмь Кобра, — важно представляюсь я, и уже как обычно, — Но, вообще-то я Экола Бести, а Кобра, это моё прозвище, может слышали?

— Знаем, знаем, сслышшали, ужже вссе нашши за тебя сслышшали, Кобра, — вразнобой шипят-лопочут в голове смешные ужики-подростки, — Ты Кобра, говори ччего надо, вссё сделаем, вссё иссполним, всссё досстанем!

— А как же вы меня услышали, милые ужики, ведь не было свиста? Я не слышал. И как вас тут, таких маленьких, не задавят в рыночной толкотне по выходным? И много ли наших в городе? — удивлённо спрашиваю я шустрых ребятишек.

— Ульразвук, его люди не сслышшат! Как это, задавят? Насс? Кто? За ччто? Пуссть поймают ссначчала! Мы ссами кого хоччешшь… А нашших в городе, замуччаешшься ссччитать, вссе ессть, — удивляются теперь уже ужи-подростки, — Ты, Кобра, давай, не отвлекайсся, нам некогда!

— Денег бы мне немного… на поесть, одеться и пожить где-нибудь. Остальное, потом вам скажу, когда сам соображу, что делать, — осторожно закидываю я удочку с просьбой юным родственникам.

— Одетьсся, это только на рынке, подожжди пару дней, до выходных! — мгновенно отвечают мне, — А деньги, без проблем, щщасс ссделаем, ползи за нами! Иди, в ссмыссле. Здессь рядом.

И я иду, угадывая направление движения по двум быстрым змеинным тельцам, мелькающим в зелёной траве на обочине булыжной мостовой. Но трава закончилась, пошли одни булыжники, и я теряю своих заботливых проводников. Но, через несколько секунд мне уже шипят из-за ближайшего угла: — Ссюда! Ссюда, Кобра, не сспи!

А за тем углом… прямо на деревянной ступеньке крыльца какой-то халупы, лежит и призывно смотрит на меня… толстенький кожаный мешочек, в которых здесь обычно носят деньги. У кого они есть, конечно. Чистенький, как только что из кармана. Уй-я-я! Кто же не мечтал случайно найти на улице такой вот толстенький мешочек⁈ А он себе лежит и ждёт только меня! Ай, ужики-красавчики!

Быстро развязав несложный узелок узкого сыромятного ремешка я пересчитываю денежный улов — один золотой герр, пять серебрянных и кучка медяков. Крепко! Хватит на хорошую лошадь со всей её сбруей и телегой с рессорами.

— Ссвитсский вччера ноччью потерял, — слышу я в голове голос брата-ужика Щуса. — Как приехали они вччера сс дела, деньги получили и напилиссь в кабаке госстинницы дядюшшки Бло, вот и потерял, когда пьяный назад шшёл. Ты, Кобра, монеты-то ссыпь в карман, а мешшоччек выбросси, улика. Ещщё нужжно будет денег, свиссти, вессь город деньгами зассыпан. Только межжду половыми доссками знаешшь ссколько лежжит… И ссерёжжки. И колеччки. Вссё теряют. А ессли много денег нужжно, мы укажжем, знаем где сспрятаны. Вссё, мы ссвободны?

— Спасибо вам, милые ужики, пока свободны, выручили! — удовлетворённо отвечаю я, — Свистну, как понадобитесь!

— Ссвиссти… — и только лёгкий шорох в траве. Уползли, красавчики!

Вот, значит, как! Свита князя деньги за нас получила, и судя по мешочку, немалые… Ладно, это потом. А сейчас нужно найти ночлег и где покушать. А тут и думать нечего, нужно идти в гостиницу дядюшки Бло, раз уж свитские ходят пить в тамошний кабак. Там их и послушаю, они когда пьяные, наверняка, говорливые. Не языком, так мыслями всё расскажут.