Страница 26 из 29
Теперь Змей остановился. Но крайне неустойчиво.
Боги смотрели вниз.
В странной деревянной птице открылся люк. Крышка отвалилась и покатилась по земле.
Боги увидели, как наружу вылезла фигура. Это, должно быть, был герой, только слишком уж чистый.
Он посмотрел по сторонам, снял шлем и отдал честь.
— Добрый вечер, ваши всемогущества, — сказал он. — Приношу свои извинения, но дело не терпит отлагательств. Но я воспользуюсь этой возможностью и скажу вам от лица всех людей Диска, что у вас замечательная работа.
Он промаршировал к Орде, проходя мимо изумленных богов, и остановился перед Коэном.
— Коэн Варвар?
— А тебе-то что? — Коэн был озадачен.
— Я капитан Моркоу, Городская Стража Анк-Морпорка, и настоящим я объявляю вас арестованным за организацию сговора с целью уничтожить мир. Вы имеете право хранить молчание…
— А я и не собираюсь ничего говорить, — Коэн достал меч. — Я просто снесу твою…ную башку.
— Тихо, тихо, — быстро сказал Малыш Вилли. — Ты знаешь, кто мы такие?
— Так точно, сэр. Думаю, да. Вы — Малыш Вилли, также известный как Шальной Вил, Вильгельм Косарь, Великий…
— И ты собираешься арестовать нас? Ты сказал, что ты вроде какой-то стражник?
— Вы правы, сэр.
— В свое время мы убили сотни стражников, парень!
— Мне неприятно слышать это, сэр.
— И чего тебе платят, мальчик? — спросил Калеб.
— Сорок три доллара в месяц, господин Разрушитель. С довольствием.
Орда зашлась смехом. Затем Моркоу достал меч.
— Я должен уточнить, сэр. То, что вы собирались сделать, уничтожило бы мир.
— Только этот кусочек, малыш, — сказал Коэн. — А теперь, иди-ка домой и…
— Я настаиваю, сэр, несмотря на уважение к вашим сединам.
Орда зашлась смехом снова, и Стукнутый Хэмиш откинулся на спинку своего кресла.
— Секнду, ребят, — сказала госпожа МакГэри спокойно. — Посмотрите-ка по сторонам. Ни на какие мысли не наводит?
Они осмотрелись.
— И че? — спросил Коэн.
— Смотри, тут ты да я, — сказал Вена, — и Маздам, и Малыш Вилли, и Хэмиш, Калеб, да еще менестрель.
— Ну и?
— Семеро, — сказал Вена. — Нас семеро, а он один. Семеро против одного. И он думает, что спасает мир. Он знает, кто мы такие, и все равно хочет сразится с нами…
— Не хочешь ли ты сказать, что он герой? — захихикал Стукнутый Хэмиш. — Ха! Че за герой пойдет работать за сорок три бакса в месяц? И довольствие!
Но его кудахтанье было единственным в повисшей тишине. Необычную арифметику героизма Орда знала хорошо.
Был, всегда был, и в начале, и в конце… Кодекс. Они жили Кодексом. Ты следуешь Кодексу и становишься частью Кодекса для тех, кто следует за тобой. Кодекс и был этим. Без него ты не герой. Без Кодекса ты просто разбойник в набедреной повязке.
Кодекс был простым. Один храбрец против семерых… побеждает. Они знали, что это действительно так. И в прошлом они доверяли этому. Высочайшие шансы, величайшая победа. Это Кодекс.
Забудешь Кодекс, отвергнешь его или будешь им пренебрегать… и Кодекс заглотит тебя.
Они посмотрели на меч Моркоу. Лезвие было коротким, острым и прямым. Это был рабочий меч. На нем не было рун. По кромке не пробегало никаких таинственных вспышек.
Для тех, кто следовал Кодексу, это было предупреждением. Один простой меч в руках настоящего храбреца стоит сотни магических клинков.
Мысль не была пугающей, но она была.
— Странно получается, — сказал Коэн. — Я слышал, говорят, внизу, в Анк-Морпорке служит стражник, настоящий наследник трона, но скрывает это, потому что ему нравится служить стражником…
О боже, подумала Орда. Замаскированый король… это же прямо живое воплощение Кодекса.
Моркоу выдержал пристальный взгляд Коэна.
— Никогда о нем не слышал, — сказал он.
— Рисковать своей шкурой за сорок три доллара в месяц, — сказал Коэн, не отводя взгляд. — Это говорит либо о совершенно непроходимой тупости, либо об огромной, безграничной храбрости…
— Не вижу разницы, — сказал Ринсвинд, выходя наружу. — Слушайте, я понимаю, драматический момент и все такое, но это все не шутки. Если этот… бочонок взорвется здесь, то он действительно разрушит мир. Он… проделает что-то типа дыры и вся магия утечет прочь.
— Ринсвинд? — спросил Коэн. — Ты-то что тут делаешь, старая ты крыса?
— Спасаю мир, — Ринсвинд закатил глаза. — Опять.
Коэн засомневался, но герои не так просто отступают, даже перед лицом Кодекса.
— Что, все правда взорвется?
— Да!
— Не так уж это и много, — пробормотал Коэн. — Мир по сравнению со всем остальным…
— Подумайте о маленьких хорошеньких котятках… — начал Ринсвинд.
— Щеночках, — шепнул Моркоу, не отрывая взгляда от Коэна.
— То есть щеночках. Э? Подумайте о них.
— Ну. И че с ними не так?
— О… да так. Ничего.
— Но все умрут, — сказал Моркоу.
Коэн пожал своими иссохшими плечами.
— Все умрут, рано или поздно. Мы всегда это говорили.
— Никого не останется, чтобы помнить, — сказал менестрель, как бы сам себе. — Если никто не выживет, то никто не будет помнить.
Орда повернулась к нему.
— Никто не будет помнить, кем вы были и что вы делали, — продолжал он. — Ничего не останется. Не будет песен. Никто не будет помнить.
— Ладно, — вздохнул Коэн, — допустим, вы правы. Я не…
— Коэн? — раздался необычно обеспокоеный голос Маздама. — Помнишь, ты сказал мне «нажимай на поршень»?
— Да?
— Этого не надо было делать?
Бочонок шипел.
— Ты его нажал? — спросил Коэн.
— Ну да. Ты же сказал.
— Его можно остановить как-нибудь?
— Нет, — сказал Ринсвинд.
— А отнести его подальше?
— Если ты сможешь пробежать десять миль очень, очень быстро, — сказал Ринсвинд.
— Парни, становись в круг! Не ты, менестрель, здесь работа для мечей… — Коэн поманил героев рукой, и они быстренько собрались в кучку.
— Хорошо, — сказал Коэн. — Ты правильно записал все наши имена, господин Певун?
— Конечно…
— Вперед, ребя!
Они вскинули бочонок на кресло Хэмиша. Маздам полуобернулся, когда они толкали его.
— Эй, бард! Ты точно записал про то, как я…
— Уходим! — закричал Коэн, одергивая его. — Увидимся, госпожа МакГэри.
Она кивнула и отошла.
— Знаешь, как это бывает, — печально произнесла она. — Правнуки на подходе и все такое…
Инвалидное кресло набирало скорость.
— Назови меня самым первым! — проорал Коэн.
— Что они делают? — спросил Ринсвинд, глядя, как сресло катится вниз по улице к далеким воротам.
— Они ни за что не успеют скатить его с горы, — сказал Моркоу, срываясь с места.
Кресло проехало под аркой в конце улицы и поскакало по булыжникам.
Ринсвинд, спешащий за ним, увидел, как кресло подпрыгнуло и исчезло в десятимильной воздушной пропасти. Ему показалось, что он расслышал постепенно затихающие слова: «Может нам заорать что-нибууууууу…»
Кресло, несколько силуэтов и бочонок становились все меньше и меньше, пока в конце концов не растворились в туманном пейзаже из снега и острых камней.
Моркоу и Ринсвинд смотрели им вслед.
Через некоторое время волшебник краем глаза заметил Леонарда. Тот мерял пульс, считая про себя.
— Десять миль… хмм… с поправкой на трение воздуха… пусть будет три минуты плюс… ага… да, точно… нам надо отвернуться… да… Сейчас. Да, я думаю, это было неплохой иде…
Даже сквозь закрытые веки было видно, как мир окрасился в красный.
Когда Ринсвинд подполз к краю, то увидел далеко внизу небольшой зловещий красно-черный круг. Через несколько секунд сколоны Кори Челести сотряс гром, вызвавший шквал лавин. Но и они утихли.
— Думаете, они смогли выжить? — спросли Моркоу, вглядываясь в снежный туман.
— Хм? — ответил Ринсвинд.
— Если они не выживут, это будет неправильно.
— Капитан, они падали с высоты десять миль и попали прямо во взрыв, который сравнял с землей горы, — сказал Ринсвинд.