В тени Алтополиса

- Серьезно? Ты же говорил, что они псы трусливые. Говорил?

- Ну…, - замялся Еремей. Одно дело в запале хвастаться, и другое, когда тебя за твои же слова тянут, словно глупого евражку, угодившего в ловчую петлю.

- Если стригуны такие никчемные, тогда почему до сих пор район держат? – продолжил давить я. – Почему не пришли другие и не отбили?

- Просто повезло, - пробубнил парень.

- Сколько лет они хозяйничают в Центровой – двадцать, тридцать? Не слишком ли крутое везение для трусливых собак?

- Чё ты начинаешь? – насупился Еремей и даже в сторону отвернулся. Тоже мне, пацан… Не пацан, а девка красная. Думает, если обиду свою покажет, я его жалеть стану и добрые слова говорить? А вот и нет! Красильницкое – это тебе не институт благородных девиц, а выгребная яма, переполненная кусачими крысами. Таковой была, таковой и останется, пока не спалят дотла.

- Зря ты, Ерёма, разоткровенничался. Я бы на твоем месте поосторожней был.

- И чё ты сделаешь?

- Я-то ничего, а стриги в ближайшее время никуда не денутся, могут и за базар предъявить.

- А чего это? – продолжил храбриться парень, даже плечи расправил, вот только дрожащий голос испортил общее впечатление. - Чего, а? Побежишь стучать на меня?

- Я-то нет, а вот на счет других не уверен. Ты же многим успел растрепать про трусливых собак?

Еремей аж с лица сбледнул: принялся суетиться, ходить туда-сюда. В конечном итоге не выдержал и сбежал с крыши. Сразу видать, что дурачок. Кому он сдался со своим гнилым базаром - стригунам? Так у тех своих забот навалом. Не зря всем кудлом на хазе спрятались… ох, не зря. Действуют согласно китайской пословице: пока в долине тигры дерутся, мудрая обезьяна на дереве сидит.

Ведь кто есть по сути малажские - отставные военные, не сумевшие найти себя в мирной жизни. Они и ватагу выстроили на армейский манер, привив порядки уральских казаков. И кулачному бою молодняк выучили, и драке на ножах, и ведению боевых действий в условиях городской застройки. Не удивлюсь, если сыщется в казацких схронах огнестрел, припрятанный до особых времен.

Уральскому тигру противостоял южноамериканский ягуар, не менее свирепый и опасный. Когда светлейший князь Даниил Романович, занялся переселением нуждающихся из Латинской Америки, то и представить не мог, чем обернется сия благородная инициатива. А ежели бы озаботился, проникся местными реалиями, то узнал, что в Паул-Бразил и в Гранадской Конфедерации на пару с официальными властями правили картели. И еще не известно у кого власти было больше, у президента или наркобаронов, опирающихся на своих lugartenientes. Это здесь их переиначили на местный манер, повысив аж до генералов, а промеж себя они звались лейтенантами. Каждый из них отвечал за конкретную территорию, за отдельную цепочку бизнеса. Управлял отрядом боевиков – sicarios и следил за ситуацией с помощью соколов – halcones. В роли последних обычно выступали уличные мальчишки. Они были глазами и ушами картеля, докладывающими обо всем, что творится на улицах. Были кем-то вроде меня…

Отработанный столетиями механизм прижился и на русской земле. Чужеземцы легко вписались в местную структуру наркоторговли, переключившись с перемолотых листьев коки на героин. Ходили слухи, что под их зону ответственности выделили целый участок «Шелкового пути» (примечание автора: маршрут наркотрафика, пролегающий через Среднюю Азию и Поволжье вплоть до северных портов, следующий морским путем до Европы). Когда требовалось решить вопрос силой, обученные боевики картеля зачастую привлекались в качестве наемников. За полвека сикарио много где успели побывать: в Центральной Азии, в горах Афганистана, и даже в Иране о них было известно.

Вот такие хищники затаились по обе стороны поселка, а между ними пролегала ничейная земля. Захват её означал бы нарушение имеющегося баланса с последующим кровопролитием и привлечением особого внимания ставленника Императора. Кому это надо? Кому хочется лишаться гарантированных доходов? Прошлый раз в запале борьбы тигр с ягуаром едва весь поселок не спалили, вот и получается, что никому. Нейтральный статус Сермяжки всех устраивал, как и стригуны в качестве смотрящих за территорией. Хитрая обезьяна резвилась в долине, пока дозволялось хищниками, а стоило тем показаться и…

Большой войны не случилось. Ближе к вечеру в Красильницкое были введены силы отдельного жандармского корпуса. Массивные туши броневиков застыли на улицах, перекрыв все въезды и выезды. Несколько машин попытались добраться до центральной площади, но застряв в узких проходах и покрошив стены и без того хлипких домов, были вынуждены вернуться.

Из динамиков громкоговорителя звучал строгий голос, требующий от жителей поселка немедленно разойтись по домам. С десяти вечера до восьми утра вводился комендантский час. Каждый, кто посмеет нарушить его, будет подлежать немедленному аресту. Я бы еще добавил – лупцеванию.

С крыши мастерской было видно, как перемещались по городу отряды спецкорпуса, вооруженные щитами и дубинками. Сверху они казались похожими на рыцарей: в шлемах со стеклянным забралом, одетые в бронепластины вместо лат. Вот только действия их были далеки от рыцарских. Они выволакивали сопротивляющихся людей на улицы, били до бессознательного состояния и складывали рядком. Не жалели никого: ни мужчин, ни кричащих в ужасе женщин.

Иногда до ушей долетали хлопки светошумовых гранат, сухо трещали выстрелы. То тут, то там срабатывала автомобильная сигнализация, протяжным воем пугая притихшие улицы. Операцию начали с центральных улиц – всю ночь зачищали рынок и прилегающие к нему районы, а под утро пришли к нам.

Ввалившийся внутрь жандармы первым делом спросили, кто здесь главный. Повязали дядьку Степана и уволокли за порог. Остальных принялись шмонать самым бесцеремонным образом и не важно парень ты или молодая девка. Лапали даже замужних женщин, наплевав на гневные взоры супругов. Мне свезло больше остальных. Усатого дядьку аж перекосило от запахов, едва подошел. Вишь неженка… Велел для начала скинуть куртку, потом вывернуть карманы. Похлопал для проформы по бокам и отправил к остальным.

Лукича отвели в отдельную комнатку и долго о чем-то беседовали. Я уже думал всё –повяжут бобыля, но тот умудрился отбрехаться. Вышел обратно смурной, что грозовая туча над степью. Уселся рядом со мной, и на вопрос плачущей женщины: «когда же это закончится», ответил:

- Скоро.

Так оно и случилось. Жандармский корпус свернулся и ушел, оставив после себя разгром. Все шкафы были перерыты, полки вместе с содержимым валялись на полу. Листы бумаги и выпотрошенные папки, инструменты и запчасти – все это превратилось в сплошной кавардак. Весеннюю грязь жандармские ботинки растащили по этажам, а один особенно ловкий умудрился оставить отпечаток на стене – аккурат возле двери в начальственный кабинет. А потом удивляются, почему их в народе не любят. Да потому что ведут себя как свиньи. Зачем нужно было заламывать дядьку Степана, так что тот застонал от боли? У него же руки золотые – почитай, первый автомеханик на Центровой. А Валерку зачем били? Парень плачущую жену пытался успокоить. Вскочил с отведенного места и получил дубинкой по хребту. Теперь скрюченным на полу лежит, а над ним бабы хлопочут.

Пока народ приходили в себя, я попытался выскользнуть наружу. Вдоль стеночки добрался до двери, но на самом пороге оказался остановлен бдительным Лукичем.

- Ты куда это собрался, пацан?

- Проведать нужно одного человечка.

- Ты же в курсе, что на улицах бардак?

- Я по-быстрому, туда и обратно.

Бобыль грозно промолчал.

- Лука Лукич, вы же меня знаете, я шустрый. Если кипишь случится, переулками от погони уйду или по крышам. Отпустите пожалуйста… очень надо.

Брови Бобыля дрогнули, но не от злости, скорее от удивления.

- А кто тебя держит? Ты мне не сын, а я не родитель, чтобы мозги вправлять. Вали давай.

- Спасибо!