Страница 10 из 12
Тереза ощипала птичку, разделала и замариновала мясо разбавленным вином. Мангалов тут не водилось – неразвита культура шашлыков в Тикви, не готовят здесь на открытом огне. Тереза устроила недалеко от беседки кострище с рогульками под самодельные шампуры из свежесрезанных и очищенных от коры веток.
Хэнк обрадовался приглашению. Лика еще слаба, с разделкой птицы не справится. Сам он мог бы приготовить мясо на походной плитке, и это было бы вполне съедобно, но не слишком вкусно. Он надеялся, что госпожа Ильтен умеет готовить. А свою птичку он велел Лике кинуть в морозильник до лучших времен.
Аппетитный запах печеного на углях мяса чувствовался аж с середины дороги. У Хэнка потели слюни, и он невольно ускорил шаг, увлекая за собой спотыкающуюся Лику. А во дворе номер 12 пахло и вовсе божественно. Почти осязаемым облаком витал аромат приправ. Госпожа Ильтен складывала на поднос шпажки с нанизанными кусками румяного мяса, чередующимися с печеными овощами. Она переоделась: щеголяла в юбке, подходящей для приема гостей, и с украшениями. Но того ощущения сопричастности, что охватило его сегодня утром, больше не было. Они сели за стол в беседке, ели изумительное мясо под чужеземным названием шашлык, пили вино из долины Сарагет и вели светский разговор практически ни о чем. Было легко, вкусно и приятно. И вместе с тем – не то.
– А не сплавать ли нам на охоту еще раз? – предложил Хэнк в конце вечера. – Скажем, через несколько дней?
И они вновь отлично поохотились. Плавали на сей раз в другое место, закатнее, вдоль берега озера. Туда, где в него впадал тихий прозрачный ручей, по дну которого ползали розовые существа с клешнями – Тереза сразу окрестила их раками, хотя земные раки розовеют лишь после варки и не такие кругло-толстенькие. А раков таскали зверьки покрупнее, приходящие ночами из леса, с гладкой темной шерсткой и огромными глазами. Их-то, разомлевших после ночной трапезы, охотники и добыли.
Вечером собрались на даче номер 4. Хэнк освежевал и выпотрошил тушку, а Лика порезала ее на кусочки и потушила в соке серповидных плодов с добавлением трав. Тоже вкусно – пальчики оближешь. Ни с каким РЦП не сравнить.
Ильтен от застольной беседы увильнул. Тема его не вдохновляла: Хэнк ударился в воспоминания об охоте на Т2, со всеми кровавыми подробностями. Слушала с интересом одна Тереза, еще и вопросы какие-то задавала, и своими соображениями делилась: а вот у нас на Земле… Ну их, от греха подальше, а то еще затошнит прямо за тарелкой. Ильтен взял свою порцию и неспешно отправился прогуляться по саду, срывая плоды и заедая дичь.
– Господин Ильтен!
Проклятье! Опять эта Лика. И не отцепится.
– Господин Ильтен, ну не уходите! Поговорите со мной.
Лика несла в дом пустые миски из-под овощей, чтобы заменить их на полные, но, приметив Ильтена, не могла не изменить траекторию. Бывший диспетчер неудержимо влек ее.
– Я ведь из-за вас порезалась, господин Ильтен. Из-за вашей черствости. Вы же могли бы… могли…
Ильтен вздохнул. Аппетит окончательно пропал, и он положил свою тарелку поверх тех, что держала Лика.
– Господин Ильтен, а вы можете забрать меня к себе? – с отчаянной надеждой предложила Лика. – Я вас никогда не огорчу. Все, что в моих силах, для вас сделаю. Я скромная, послушная…
– Госпожа Хэнк, не городите ерунду. – Вот зохен, это не закончится, если ей не нахамить в открытую, а хамить замужней даме нехорошо. Что за вилы! – У вас есть муж, а у меня – жена.
– Им и без нас неплохо. – Лика оглянулась на навес, под которым Тереза и Хэнк увлеченно обсуждали какую-то охотничью хитрость. – Они вместе проводят время, у них общие увлечения, общие темы для разговоров. Они так подходят друг другу! Пусть бы вместе и жили. А мы – с вами…
Ильтен едва не подавился плодом. С трудом прожевал, проглотил.
– Госпожа Хэнк, вы с ума сошли. Уверяю вас, как профессионал: они друг другу совершенно не подходят. Как и мы с вами. Выбор уже сделан, госпожа Хэнк, и это единственно правильный выбор.
Слеза, не удержавшаяся нижним веком, потекла по Ликиной щеке.
– Господин Ильтен, но мы можем хотя бы встречаться? Ну… чтобы иногда быть вдвоем…
Пора ретироваться, подумал Ильтен. А то эта маленькая и безобидная с виду женщина склонит его к интиму, и доказывай потом, что не виноват.
– Мне надо возвращаться к супруге, она уже наверняка волнуется, – решительно заявил он и ломанулся прямо через кусты: дорогу закрывала Лика.
– Господин Ильтен, ну хотя бы поцелуйте меня! – крикнула она ему вслед, почти в голос.
Тереза забеспокоилась не об Ильтене и уж тем более не о Лике. Но Лика должна была принести новую порцию овощей и соль. Ну и сколько можно за ними ходить? Вот что на самом деле волновало Терезу, когда она отправилась за Ликой. Но, не дойдя до крыльца, она остановилась. Голос хозяйки слышался не из дома, а оттуда, где тропка сворачивала в сад. Она двинулась на невнятное бормотание, становящееся все более различимым, а последний выкрик расслышала очень хорошо. Ах ты, дрянь!
Тереза подхватила капроновые юбки, проклиная их, и ринулась на голос. Лика в растерянности простирала руки в сторону зарослей. Тереза, резко затормозив, влепила ей оплеуху. Лика взвизгнула и пошатнулась.
– На чужое рот разинула?
Лика подняла на нее расширенные от страха глаза. В первый момент она подумала, это Билле ударил ее, рассердившись, что задержалась. Рука у госпожи Ильтен была не менее тяжелой.
– Убью, – прошипела Тереза.
Она вцепилась ногтями сопернице в горло. Лика сдавленно заверещала, пытаясь оторвать от себя ее руки – тщетно, не с той связалась. Одной рукой Тереза удерживала Лику за шею, а другой с оттягом хлестала ее по щекам. Раз нельзя бить в полную силу – хоть так оторваться.
– Рино – мой! Понятно тебе, сопля?
Вопли жены оторвали Хэнка от блаженного обсасывания косточки. Опрокинув тарелку, он помчался на звук и чуть не рухнул от увиденного: его супругу избивала госпожа Ильтен. Он и сам, случалось, бил Лику, но то муж наказывал собственную жену, а здесь было нечто не влезающее ни в какие рамки. Он бросился Лике на помощь. Выдрал несчастную из хищных когтей госпожи Ильтен, отшвырнул себе за спину, намереваясь защитить. И, забывшись, заехал в ухо нападающей. Ну, не привык военный контролировать себя в драке: если уж дошло до рукопашной, то бей на поражение и месись в полную силу, иначе станешь трупом.
Однако уха Терезы в месте, куда пришелся удар, уже не было. В первый момент новый противник оказался неожиданностью, иначе она не отдала бы терзаемую жертву так легко. Но, ощутив перед собой настоящего врага, а не жалкого неумеху, она быстро перешла в боевой режим. Увернувшись на самой грани, атаковала, перекатилась, снова атака… Хэнк держал удар неплохо, словно в камень попадаешь, а его выпады не достигали цели – Тереза крутилась во всех измерениях сразу, хорошо понимая: если она пропустит удар от этой горы мускулов, получит серьезную травму, да как бы не инвалидность. Проклятое платье мешало, путаясь в ногах, хоть скидывай его вовсе, только времени на это не было, она едва успевала ускользать от кулаков и ботинок Хэнка.
– Вы переступаете всякие границы, господин Хэнк! – заорал Ильтен, выскочивший из кустов на шум драки, да так и опешивший.
Хэнк, конечно, не услышал. Он находился в состоянии, напрочь исключающем восприятие цивилизованных упреков. Мир за пределами драки перестал для него существовать. Удары сыпались на него, казалось, со всех сторон. Слабоватые, истинному зохену не чета, но весьма болезненные. Из носа и уха текла кровь. А он все время промахивался. Треклятая самка была верткой, как змея. Он не привык с такими сражаться, мощные тела зохенов быстры, но менее поворотливы.
– Тереза! – Ильтен схватился за голову, не понимая, что делать. Не лезть же их разнимать – сметут и не заметят.
Перелом в драке обозначился, когда Тереза запнулась о цинковое ведро для полива. У Ильтена аж сердце екнуло. Но покачнувшаяся и едва не упавшая Тереза ловко выправилась, и удар Хэнка в левое плечо пришелся вскользь. Уходя, она подхватила ведро и в развороте с размаху засветила донышком прямо в лоб Хэнку. Тот на секунду выпал из действительности, засыпанный искрами, и Тереза повторила еще дважды. Хэнк тяжело рухнул на колено, рефлекторно поднеся руку к лицу – крепкий все же мужик, не упал без чувств. В глазах троилось, в ушах стоял нарастающий звон. Рука дрожала. Колено подкосилось, и он медленно осел на землю, не справляясь с головокружением.