Могущество

«Очевидно. Хотя не согласен с частью про монстра, особенно от тебя. Поторопись и освободи меня, пока не послали кого-нибудь еще посмотреть, что так долго, черт возьми. Мы, Достопочтенные, не очень хорошо относимся к бездействию».

Мы, Достопочтенные? О чем говорит этот безумец? Он тоже был членом Ордена?

Я уставился на иссохший труп. «И как же мне тебя оживить?»

«Видишь эту королеву у себя на руках? Возьми ее палец и уколи его о конец моего острого зуба. Дай мне попробовать ее на вкус…»

Я смотрю на бессознательное лицо Саланке. Суровость исчезла с ее строгих черт, придав лицу почти невинный вид.

Странно. Тренер, который так жестоко избивал мою юную задницу, сейчас так уязвим.

Возможно, наличие другой женщины в моих объятиях должно заставить меня что-то почувствовать, но все, что получается — это еще сильнее тосковать по Амали.

Я в бешенстве.

Мне нужно выбраться из этого адского места…

Но могу ли я просто променять Саланке на неизвестную судьбу, даже если она является частью всего этого?

Ради Амали — да. Я готов на все, даже на подлые поступки.

— Что ты собираешься с ней сделать, Андоку?

«Попробовать ее на вкус… обнять ее… испить ее сущность… Знаешь, я так давно не пил, как следует. Эти современные ублюдки ничего мне не дают. Они слишком напуганы. Я даже не могу обратить ни одного из них, потому что они отказываются дать мне выпить. Не то чтобы я когда-нибудь собирался поделиться с ними своим проклятием».

Cмотрю на обнаженный клык Андоку. Его иссохшие, безжизненные губы начинают дрожать.

«Пожалуйста, Кайм. Отдай ее мне. Обещаю, я сделаю так, что это будет стоить твоих усилий».

— А после этого? Что ты с ней сделаешь?

«Я привяжу ее к себе, пока у нее не останется выбора, кроме как полюбить меня».

— Ты будешь принуждать, против ее воли.

«Это не хуже, чем то, что происходит с ней сейчас. Думаешь, у нее есть выбор в ее нынешней жизни?»

— Я не могу тебе доверять.

«Можешь. У тебя нет выбора».

Голоса доносятся до меня снаружи. Женские голоса. Разгневанные голоса. Беспокойные голоса. Ученицы Саланке проявляют беспокойство.

Время принимать решение.

— При одном условии, сангвису.

«О?»

— Невинные, молодые и наивные, которые слепо следуют за Орденом, потому что это все, что они когда-либо знали…

«Да?»

— Ты не должен убивать их, если можешь помочь. А Хелион Рел — мой.

«Меньшего от тебя и не ожидал. Я согласен. Возможно, ты удивишься, узнав, что я того же мнения. Я тоже когда-то был Достопочтенным, знаешь ли».

Несмотря на легкое любопытство, я не особенно заинтересован в том, чтобы услышать всю историю жизни сангвису прямо сейчас.

— Очень хорошо. С помощью перевязанных культей я неловко поднимаю кончик пальца Саланке и прижимаю ее шероховатую кожу к острому зубу трупа Андоку. На кончике пальца появляется жемчужина крови.

Она стекает в сморщенный рот Андоку.

Сначала ничего не происходит.

Я почти разочарован. «Что это значит, Андоку?»

«Ты так нетерпелив. Хотя вряд ли могу тебя винить. Ты еще очень молод. Подожди, пока у тебя будет целая вечность. Смотри и учись».

Я замираю, когда на нижней губе Андоку появляется крошечное пятнышко бледно-розового цвета. Пятнышко начинает распространяться, перемещаясь по губам.

Что это?

Это его иссохшая старая плоть превращается из мертвой в живую. Меняется.

Еще одна капля крови Саланке падает, стекая по его нижней губе, которая теперь как новая.

Недавно воссозданный язык Андоку появляется, слизывая кровь с нижней губы. Изменения распространяются по его лицу, превращая сухую, морщинистую, пергаментно-тонкую кожу в совершенно обычную.

Его кожа почти такая же бледная, как моя.

Изменения охватывают его шею. Распространяется по груди и вниз по конечностям, продвигаясь все быстрее.

Он возвращается к жизни. Эта высохшая плоть трупа на самом деле Андоку.

Две капли крови Саланке…

И это все, что нужно?

— Как это возможно? — спрашиваю я, слегка ужасаясь и в то же время совершенно потрясенный. Это другой вид магии, с которым я никогда раньше не сталкивался.

В последний момент мне хватает ума вырвать Саланке из лап сангвису.

Делаю шаг назад, когда глаза Андоку превращаются из темных, пустых впадин в прекрасные здоровые глаза.

Внезапно темно-багровые глаза смотрят на меня. Андоку моргает, и из его бледных век вырастают черные ресницы.

— Это сила крови. Та же кровь, что течет в твоих жилах, мальчик.

— Но я не сангвису, — твердо говорю я. — У меня нет никакого желания пить кровь.

— Нет, ты не проклят, как я. У тебя все врожденное.

Внезапная мысль приходит мне в голову. — Ты не… мой отец?

Выражение лица Андоку становится совершенно серьезным, словно он боится. Однако в ответ тихо и горько усмехается. — Даже близко нет.

Хотя его лицо теперь полностью восстановлено, он выглядит исхудавшим и изголодавшимся. Острые скулы прорезают скульптурные впадины его щек. Он полностью обнажен, что позволяет мне видеть выделяющиеся ребра, тонкие, жилистые конечности и плоский, впалый живот. Я вглядываюсь в черты лица, которые поразительно похожи на ионические, даже больше, чем у горцев, которых встречал в своих путешествиях. Он выглядит как один из древних людей — иони, которые жили в великих цивилизациях гор задолго до того, как боги якобы поссорились и вызвали извержение Черной горы.

До того, как они все уничтожили.

Что за тайны хранит он в своем крепком черепе?

Внезапно вампир усмехается, обнажая острые клыки. — Видишь, вот почему они так боятся меня, что им пришлось посадить меня здесь на цепь и морить голодом. Они выкачивали мою кровь, пузырек за пузырьком. С ее помощью залечивали свои раны и продлевали себе жизнь. Но никогда, никогда не давали мне ни капли крови взамен, потому что знали, что капля — это все, что мне нужно. Магия бога умопомрачительно сильна, даже когда не заслужена. Даже после тысяч зим, многого не нужно. — Он облизывает губы и с тоской смотрит на Саланке. — Но я все еще слаб. Святые боги, только посмотри на нее. Дай мне попробовать в последний раз, Кайм. Пожалуйста. Я прошу тебя.

Я крепко обнимаю Саланке. С ее губ срывается слабое бормотание. Она начинает шевелиться.

— Думаю, скоро она сама сможет принять это решение. — Осторожно опускаю ее на колени, затем кладу на холодный каменный пол. Не хочу еще одного избиения, когда она придет в себя. Мои силы иссякают. Меня столько раз били ножом. Я все еще истекаю кровью. Мои руки начинают дрожать.

Ноги Саланке шевелятся. Руки вздрагивают. Веки трепещут.

Прежде чем успеваю среагировать, Андоку выбрасывает руки и ноги вперед, срывая с каменной стены крепления своих металлических оков. Он спрыгивает на пол и превращается в черно-белое пятно, устремляясь к Саланке.

В следующее мгновение его рот оказывается у ее горла, и Андоку впивается глубоко, а она уже проснулась, брыкается и сопротивляется, но он все еще ее не отпускает.

Его чертовы зубы впиваются ей в шею.

— Хватит! — рычу я, нанося жестокий удар ногой по его затылку. Этого достаточно, чтобы он пошатнулся; достаточно, чтобы Саланке удалось выскочить из-под его лап и вытащить из-за пояса короткий кинжал. Она поворачивается и погружает лезвие в левый глаз Андоку.

Шатаясь, она отступает назад, хватается за шею и в ужасе смотрит то на Андоку, то на меня. Ее собственная багровая кровь проливается сквозь пальцы. — Ч-что ты сделал, Кайм?

Ее глаза полны ужаса.

Я никогда, никогда не видел, чтобы Саланке выглядела такой испуганной.

Андоку поднимается на ноги и вытирает кровь с губ тыльной стороной ладони.

Он улыбается. — Обычно я бы убил тебя за это, но не могу, и, наверное, мне это было нужно.

Саланке выкрикивает проклятие на иони и достает длинные мечи. Две ее подопечные появляются в дверях с клинками наготове.

Я слышу шаги, много шагов.