Пропавшее достоинство

Я вгляделся в сияющие фиолетовые глаза своей любовницы и сжал ее грудь, а потом ущипнул за соски, вызывая полный сладкой истомы стон. Её нежный голос подстегнул мои инстинкты, я жаждал ей обладать, сделать её своей. Не в силах сдерживаться, я подвёл свой член к её пылающему лону и загнал его до основания, раздался крик двух голосов, таких же переплетённых как мы. Она выгнулась дугой и задрожала от смеси наслаждения и боли, но меня уже было не остановить. Эта женщина была моей. Желание защитить тонуло в океане животной страсти, я вонзался в неё не жалея сил, а её мягкое и податливое, растянутое моим членом женское естество принимало меня без остатка.

Положив руки ей на плечи я прижал ее к кровати, нависнув сверху. Она жалобно простонала, доверчиво вглядываясь в мое лицо. Её уязвимость и нежность ласкали мой взгляд. Она была слишком уязвимой, слишком нежной, слишком невинной. Жестокие, низменные желания взяли надо мной верх, мне захотелось увидеть эту красоту опороченной, запятнанной, униженной. Выйдя из нее, я взял её за шею и усадил на кровати перед собой, после чего встал и провёл по её пухлым губам членом, залитым её же смазкой. Нам не нужно было говорить, она понимала меня без слов. Как будто мы всё знали друг о друге. Как будто мы были одним целым, и сейчас сливались воедино, перетекая друг в друга.

Нежно обхватив член своего возлюбленного, руками я поднесла его головку ко рту и поцеловала, чувствуя как он опускает свои сильные руки мне на волосы, поглаживая их. Ощущение безопасности и заботы дурманили меня, наполняя страстью. Медленно и нежно он вошел своим членом в мой ротик и я задрожала, почти кончив от властности и уверенности, которые читались в каждом его движении. Пока он трахал мой рот, моя киска пылала, лишившись его члена, чтобы хоть как-то унять этот жар, я вошла в нее сразу тремя пальцами, раздвигая её стенки и чувствуя как из меня на кровать капает смазка. Мне хотелось чтобы он заполнил меня, сделал своей, хотелось утонуть в его нежности и страсти.

Подняв взор я жалобно посмотрела в его синие словно вечный лёд глаза, на его платиновые волосы. Когда он тяжело задышал и издал стон, я задержала дыхание, желая принять его вкусную, густую, горячую сперму. И вспышка сумасшедшего наслаждения заставила мою голову кружиться, когда Ланн наполнил мой ротик своим восхитительным семенем. Выгнувшись на кровати, я бурно кончила, не выходя из растянутой киски пальцами. Тяжело дыша, я с закрытыми глазами играла языком с его семенем, наслаждаясь вкусом и раздвинув ножки, ждала когда он вновь возьмет меня. Но его всё не было и не было. Открыв глаза, я увидела, что осталась одна. Всё вокруг заполнил туман. А потом накатилась невыносимая боль, снова.

Глава 1

Первым что он услышал, был тихий плач. Потом он понял что плачет он сам. Невыносимая боль постепенно отступала, но слезы сами собой продолжали течь из его глаз. Открыв их и утерев лицо, барон осмотрелся. Ланн лежал на боку, поджав колени к груди в луже застывшей, черной в неверном свете Луны, крови. Тело его еще плохо слушалось, грудь сдавливала непривычная тяжесть, а вся одежда пропиталась засохшей красной влагой. Он находился рядом с каменным алтарем в центре каменного круга, но сейчас он был пуст. Ульмы Кроу тоже не было уже рядом. Воспоминания о прошедшем сражении были тусклыми и далекими, как будто чужими. Он смутно помнил что схватился со Стражами, но дальше была только пустота. Оглядевшись вокруг беловолосый увидел их раскиданные тела. Похоже он все-таки справился, а ведьма завладев артефактом исчезла, как и говорила.

Всхлипнув Ланн заплакал снова, чувство потери неодолимой волной захлестнуло сознание, он и подумать не мог что так сильно к ней успел привязаться. Обняв себя за колени, барон мелко подрагивал от холода. Вокруг стояла глубокая ночь, а луна едва освещала холодные плиты храма. Осознав в каком он оказался положении, Ланн вздрогнул от вспышки страха. Пусть даже сейчас зов и исчез, но вокруг все еще находились сотни монстров которых он создал. Оглянувшись вокруг, он заметил металлический блеск, луна освещала меч которым он сражался, весь залитый кровью он лежал неподалеку. Барон с усилием подтянул его к себе. Он еще никогда не чувствовал себя таким слабым. Даже тогда, когда приходил в себя в доме ведьмы, его Воля едва тлела внутри тревожным фиолетовым светом, как будто окруженная глубоким мраком.

Ланн вздохнул и попытался подняться на ноги, но колени подогнулись и он шлепнулся опять на задницу. Куртка на нем почему-то весела, а руки казались тонкими и слабыми. Барон растягнул куртку чтобы осмотреть свои раны и обомлел. Снизу, в районе груди, он увидел то что видел за свою жизнь довольно часто, но это “что-то” было совершенно лишним на его теле. Упругие и довольно объемные холмики, окруженные залитой кровью белой рубахой, медленно покачивались в такт его дыхания. Неверяще сжав их руками, Ланн почувствовал теплую плоть. Тонко вскрикнув, барон начал расстегивать ремень и засунув руку в штаны обомлел. Его не было! Его маленького дружка там не было, он смог там нащупать только горячую, влажную щель. Отдернув руку и ощутив знакомый запах смазки Ланн вспомнил странные образы из того сна что был недавно, беловолосый поднял глаза на луну и обреченно застонал. Ему довелось оказаться в своей жизни в самых разных переделках, но эта безусловно была самая безумная из всех.

Размахнувшись он ударил себя ладонью по лицу, вспышка боли ничуть не прояснила сознания и ему не удалось проснуться из этого кошмара. Его одежда была ему слишком велика. Тонкие руки и пышная грудь. Звонкий, серебристый голос. У него не осталось никаких сомнений в этой ужасающей правде. Ланн стал женщиной. Безумный сон который он недавно видел, полный секса и наслаждения похоже оказался пророческим. А еще он вспомнил виноватые слова ведьмы, которые он слышал растворяясь в пустоте.

Глава 9

— Какого черты произошло! Ведьма что ты сделала со мной? — непривычно тонким голосом прокричал Ланн в начинающие светлеть небеса. Но к сожалению Ульмы не было рядом чтобы ему ответить. Живот сводило от голода, а тело заключенное в липкую от крови одежду непрерывно дрожало. Наскоро осмотрев себя, Ланн понял что нигде не был ранен, похоже вся эта кровь не его. Снова поднявшись на ноги он запутался в собственных штанах и с громким испуганным визгом едва не упал, уцепившись пальцами за край алтаря. А потом штаны ремень которых был расстегнут и вовсе с него упали. Оглянувшись через плечо, барон с грустью увидел аппетитные округлые ягодицы. Обычно такое зрелище бы привело его в восторг, они были почти идеальной формы, а кожа в тех местах где она проглядывала от засохшей крови была красивой и белой. Проблема была в том что сейчас эта идеальная задница была его собственной.

Громко ругнувшись, Ланн наклонился и натянул обратно штаны, они хоть как-то защищали от холода. Осмотрев ремень, он быстро понял что придется прорезать новую дырку, иначе штаны на нем он не удержит. Свою дорожную сумку он вероятнее всего обронил рядом со входом в Храм, перед началом боя со стражами, в ней были припасы, а еще подходящий для того чтобы подправить одежду кинжал. Кожаные сапоги, были главной проблемой, они были ему слишком велики и едва не спадали с ног. Поднявшись на ноги поддерживая штаны двумя руками барон неуклюже побрел в сторону выхода из храма. Вдали, над кронами деревьев окружающих холм, он уже видел красный свет зари, скоро должно было зайти солнце. Найдя сумку и наскоро перекусив приготовленными Ульмой припасами, Ланн приступил к подгонке одежды. Ее бы следовало еще постирать, да и самому помыться, но рядом барон не мог припомнить подходящих ручьев на том пути по которому они прошли с Ульмой.

Зато он прекрасно помнил низкорослых, уродливых карлов от которых они убежали. Укоротив брюки и рукава куртки, он застанул ремень и встал. Одежда на нем мешковато висела, Но это явно было гораздо лучше чем бегать по лесу в чем мать родила. А вот с обувью были большие проблемы. Которые барон частично решил замотав свои стопы в несколько слоев портянок, это было не слишком удобно и могло подвести в бою, но увидев свои нежные, женские ножки барон очень явно представил во что они превратятся без обуви уже спустя день похода. А выбираться из Сердца Чащи ему предстояло сейчас минимум три-четыре дня. Сердце разрывалось от нестерпимого страха и жалости к себе, усевшись и обняв себя за колени, Ланн снова разрыдался. Такие яркие и сильные эмоции он испытывал только в глубоком детстве и сейчас ничего не мог с собой поделать. Это злило, но даже злость воспринималась другой. Она была ненаправленной, бесцельной и не подходила даже для того чтобы напитать его Волю.