Страница 3 из 11
– Оленью тропу никогда не засыпает. А еще в Северную столицу можно попасть по Древней гномьей дороге.
– Гномьей дороге?! Да ты бредишь! Если обычный человек пойдет по ней, то не сделает и двух шагов!
– Я по ней ходил дважды…
– Ох, мы сто раз слышали эту байку…
Крилавин понял, что родители увлеклись спором и забыли про него и предсказание, которое он получил. Посмотрев на сестру, он устало спросил:
– Поужинаем?
Пирога с бажьями не было. Сегодня матушка приготовила «Гуляющий» суп по-восточному. Крилавин не любил это блюдо именно за его консистенцию, которой он славился. Густую, подвижную, словно кисель, который ожил и пытается сбежать из тарелки.
Крилавин посмотрел на суп без вдохновения, затем перевел взгляд на сестру.
Из общей комнаты доносились голоса родителей. Они продолжали спорить с не меньшим жаром, но тема их спора разворачивалась уже вокруг скудного ассортимента в магазинах Северного края. Ироя усиленно намекала на переезд в Центральный район страны, а папа уверял ее, что там ассортимент нисколько не лучше.
– Я жил там почти до двадцати лет, – настойчиво говорил он, и в голосе его слышалось легкое раздражение, грозящее перерасти во что-то масштабное, – и с радостью уехал, как только закончил курсы Северо-сельхозной промышленности.
– А вот я ни разу не была в Центральной столице, – Ироя уже себя не контролировала и ругалась с эмоциональным отчаяньем.
– Ах, ты еще и в столицу хочешь переехать?!
Крилавин вздохнул под возглас батюшки, полный изумления. Не так он представлял сегодняшний ужин. Он хотел посидеть в спокойной домашней обстановке, поужинать любимым блюдом. Но после того, как ему встретилась птица Див, все пошло наперекосяк.
Крилавин посмотрел на Мали, которая выдавила себе в суп традиционный для северных блюд брусничный соус, и ложкой рисовала из него красный цветок на поверхности супа. Сестра выглядела задумчивой, и Крилавин решил ничего не говорить ей о предсказании. Ироя сказала, что его не остановить, так зачем же зря тревожить Мали?
– Ты думаешь, мы когда-нибудь переедем? – спросила Мали «дорисовывая» последние лепестки своего цветка. – В Центральный край, я имею в виду.
Крилавин невольно скривился. В вопросе переезда он придерживался мнения отца. Ему нравилось жить на севере, к тому же здесь находилась одна из астрономических башен, и он безумно радовался, что его туда приняли. Хотя большинство мечтали о других краях, отказываться от ценного места ради переезда в другой край, он не хотел. Тем более, он, в некотором смысле, привязался к престарелому мастеру Тампусу.
– Надеюсь, матушка никогда не уговорит батюшку, – честно признал Крилавин, и увидел, как расстроилась Мали.
– Тогда мне точно никогда не найти жениха.
Чувствуя вину за крушение ее надежд, Крилавин уткнулся в свою тарелку и принялся бесцельно тыкать ложкой в суп, заставляя его трястись без остановки. На кухне воцарилась тишина, которую нарушали доносящиеся фразы из зала. Родительский спор угасал. Значит, они скоро помирятся и придут ужинать.
Голодный Крилавин, наконец, решился попробовать суп. Вкус у него оказался вполне приличный, но это при условии, если не портить аппетит его подергиванием.
– Почему ты не ищешь жениха в Картогсе?
Сестра посмотрела на него, как на безумца.
– Да нет тут никого. Одни болваны и зануды, мечтающие о том, что когда-нибудь покорят Мирту. Они ни на что не способны, а мне не нужен ни на что не способный муж.
Крилавин хотел сказать, что Мали не знает абсолютно всех жителей города. И не все здесь болваны, но его прервал голос Иноя, которая зашла на кухню.
– Тебе, доча, пора обратиться к свахе. Она подберет тебе хорошего парня, не сомневайся, – она посмотрела на пришедшего следом Бакета и нежно ему улыбнулась. – Я о своем выборе никогда не жалела.
Мали поджала губы и грохнула ложку на стол. Она возмущенно посмотрела на родителей, открыла было рот, чтобы заговорить. Передумала, закрыла рот, шумно выдохнула через нос и сказала:
– Если вы настаиваете, я обращусь к свахе. Но если она никого подходящего мне не найдет, я уеду в Мирту, – она с нажимом посмотрела сначала на матушку, потом на батюшку и «припечатала»: – Одна.
Ироя тихо вскрикнула и быстро дважды посмотрела сначала на внутреннюю часть ладоней, потом на внешнюю. Бакет заметил этот религиозный жест и пренебрежительно отметил:
– Сколько угодно обливайся, а наша доча сделает так, как считает нужным.
Он вооружился поварешкой, быстро хлопнул в тарелку суп и сел за стол. Кушать он начал мгновенно, ритмично орудуя ложкой, но при этом не разбрызгивая капли вокруг тарелки.
– Как же так, доча? – Ироя подошла к кастрюле и зачем-то принялась помешивать суп, как будто он пригорал. – Девица не может жить одна, особенно в столице.
Мали уже много раз слышала эту фразу и, в последние время, реагировала на нее одним возражением:
– Ну, ма! – чуть капризно воскликнула она. – В столице все не так, как у нас. И там не так страшно, как ты думаешь. Многие девицы живут самостоятельно…
Ироя перебила ее заявление. Бросив мешать суп, она властно уткнула руки в бока.
– Еще скажи, что они сами работают!
– Конечно, работают.
Ироя громко и пренебрежительно фыркнула.
– Глупости! Девица не должна работать. Она следит за домом, готовит, стирает, растит детей. Если к этому списку добавится работа, то она просто умрет от истощения.
– Ма, в столице все не так устроено… – в отчаянной попытке отстоять свою правоту, возразила Мали, но Ироя не желала слушать.
– Хватит думать о глупостях. Одна в столицу ты не поедешь. Поскольку ваш батюшка отказывается от переезда, значит, мы останемся в Каргосе и завтра ты, без напоминаний, с утра идешь к свахе, которая живет у мельницы.
От ее слов даже у Крилавина задрожали колени. Об этой свахе в городе ходили жуткие слухи. Оплату она брала повышенную, но еще никогда не ошибалась с выбором. Из-за этого люди поговаривали, будто она связана с колдовством и использует его при поиске пары. Энергию она берет от мельницы, а сама водит дружбу с водяным и приносит ему жертв для поддержания своих способностей, поэтому называли ее «Мельничной ведьмой».
И, хотя Дилайна была ее дочерью… Крилавин все равно ее до смерти боялся и всякий раз шарахался от нее, когда встречал на улице.
Мали резко встала со стула и посмотрела на мать обиженно и с гневом. Через секунду гнев ее унялся и воспитание дало о себе знать. Мали кротко склонила голову и никто не заметил этой неосознанной реакции.
– Хорошо, матушка. Я так и сделаю, – согласилась она и ушла из кухни.
Бакет доел суп, отставил тарелку и, с благодарностью оттерев усы, спросил так, будто не слышал разговора жены и дочери:
– Ну, что я пропустил?
***
Крилавин пришел в общую спальню с сестрой и сразу понял, что происходит. Мали металась по комнате, закидывая в отцовскую дорожную сумку все, что ей попадалось на глаза. При этом она яростно вскидывала руками и грозно ругалась, совсем, как торговцы в жаркий ярмарочный день.
– … еще и к «мельничной ведьме» идти! Нет уж, спасибо! Как-нибудь без жениха обойдусь. Жила без него, могу еще столько же пожить…
Крилавин застыл в дверях и боялся пошевелиться. Ему казалось, что если он попадет под линию движения сестры, она его просто сметет или засунет в мешок вместе с остальными вещами.
Мали быстро перемещалась по комнате, громко стуча каблуками и шурша объемными юбками. Она не обращала на Крилавина внимания, и секунд десять он раздумывал над тем, чтобы незаметно уйти, сняв с себя всякую ответственность.
Его остановило осознание, что если он трусливо отстоится в стороне, то сам о себе будет скверного мнения. Всю жизнь корить себя за бездействие он не хотел, поэтому заговорил:
– Почему сейчас?
Склонившаяся над мешком Мали вздрогнула, будто не заметила его присутствия и резко выпрямилась. Ее спина в неверном свете плохо разгоревшейся магической свечи, казалась прямой, как натянутая струна клавесина.