Страница 11 из 132
Оболенцев сделал паузу, но Скорина охотно подхватил эстафету:
– …со своей котельной, сауной-баней, кухней с автоматической подачей пищи в столовую, когда все запахи остаются внизу, а наверху лишь цветы и музыка… Участок в гектар. Цветники и теплицы. У меня просили черенки роз, они знаменитые…
– Дали?
– А чего не дать? – пожал плечами старик. – Деньги платят хорошие…
– Но нетрудовые! – напомнил Оболенцев.
– А это уже ваша забота! – отшутился Скорина. – Садовник покупал, а у меня с ним войны нет.
– Мы остановились на покровительстве Липатова! – напомнил Оболенцев.
– Через его постель Катерина Вторая и стала царицей! – засмеялся Скорина. – Все рестораны и общепит города под ней ходят! Городским трестом командует почище любого мужика. Сила!
– А муж что?
– Чей? – забыл про мужа Скорина.
– Да Борзовой, конечно!
– A-а, Петька! – насмешливо протянул дед и рассмеялся. – И он не внакладе: тож возвысился, третий год как секретарем горкома партии служит.
– И чем он там заведует? Идеологией?
– Идеологией он поначалу командовал, но не справился с хромоногой, – обстоятельно пояснял дед. – Потом его перебросили заправлять общепитом, торговлей и органами всякими, милиция и судьи перед ним на цирлах ходят, почище балерин…
– Берет? – неожиданно спросил Оболенцев.
– Вот чего не знаю, того не знаю! – открестился Павел Тарасович. – Говорят, натурой хапает…
– Борзыми щенками! – рассмеялся Оболенцев.
– Щенки-то ему зачем?
– Это у Николая Васильевича Гоголя есть такая пьеса, «Ревизор»! – пояснил Оболенцев.
– Помню! – кивнул головой дед. – Школьная программа.
– А говорите, «зачем ему щенки»? – усмехнулся Оболенцев.
– Песенка по радио часто передается: «Это мы не проходили, это нам не задавали».
– На вас как на свидетеля можно положиться? – неожиданно спросил Оболенцев.
Павел Тарасович задумался. И думал долго, пока его кружка с вином вновь не опустела.
Оболенцев не торопил его, а тоже молча потягивал вино, какого никогда в жизни не пробовал. «Ванька позавидует! – думал он про себя. – Ему рыбзавод достался: грязь и вонь. А мне такая благодать: и старик симпатяга, и вина такого в магазинах не купишь».
– Скажу вам честно, как на духу, времени, чтобы врать, уже не осталось: если дело будет расследоваться в нашем городе, то все позабуду, что вам тут порассказал, а вот если Москва-а… – протянул он последнее слово.
– Москва из доверия еще не вышла? – усмехнулся Оболенцев, зная, как из Москвы любят спихивать дела обратно, на периферию, и что из этого получается, какие трагедии и новые преступления.
– Надо же во что-нибудь верить! – тихо проговорил Скорина. – Вы небось тоже жизнью рискуете?
– Ну, жизнью вряд ли! Карьерой – возможно.
– Вот видите! – удовлетворенно заметил дед. – Зло не может торжествовать вечно. Сколько веревочке ни виться, а концу быть!
– Значит, если команда приедет из Москвы, я могу на вас рассчитывать?
– Только если вы будете в этой команде! – тоже, в свою очередь, уточнил Павел Тарасович.
– Это почему? Вы меня знаете без году неделю…
– У Майера глаз верный! – перебил его Скорина. – Если он вам доверился, значит, вы – стоящий человек!
– Ну, спасибо! – смутился от похвалы Оболенцев.
– Ну, пожалуйста! – в тон ему отозвался Скорина. – Вина налить еще?
– Пожалуй, хватит. Дел еще много!
– По горло? – усмехнулся дед.
– По горло вина налил в себя! – засмеялся Оболенцев. – А дел – выше макушки!
Оболенцев уже поднялся, чтобы распрощаться со стариком и уйти, как услышал стук хлопнувшей калитки.
Скорина обернулся на стук вместе с Оболенцевым.
К дому по мощенной камнем дорожке шла красивая молодая женщина. Ее светлые до плеч волосы искрились в солнечных лучах. Цвет платья подчеркивал загар, а обрамляющие дорожку кусты роз служили настоящей драгоценной оправой ее красоте.
Оболенцев замер на месте, решив, что ему она померещилась от лишней кружки вина.
– Оленька! – завопил радостно дед, делая отчаянные попытки приподняться. – Какой у меня, старика, день сегодня выдался! Почаще бы, почаще…
Ольга подошла к беседке и, почувствовав пристальный взгляд гостя, несколько смутилась. Скорина тотчас представил ей Оболенцева:
– Оленька!.. Вот познакомься, гость из Москвы!
Женщина смело протянула руку Оболенцеву и представилась:
– Ольга!
– Оболенцев Кирилл Владимирович! – с трудом выговорил он свои почти полные паспортные данные. И тоже смутился. Очень ему понравилась эта женщина.
– Наверняка весьма важный человек! – улыбнулась Ольга.
И ее улыбка сразу согрела оледеневшее после развода сердце Оболенцева.
– Слишком солидно представился? – улыбнулся в ответ Оболенцев.
– Пожалуй, – со значением сказала она. – Надеюсь, я вам не помешала?
– Ну что вы! У Пал Тарасыча такое вино великолепное.
– Мне это известно не хуже, чем вам! – уколола Оболенцева Ольга. – Я все-таки родственница!
– Присоединяйтесь к нам! – предложил захмелевший не только от вина Оболенцев.
«Любовь с первого взгляда!» – подумал он. И ощутил такую радость, какую давно не испытывал.
– Не пью! – отрезала Ольга. Она сама себе удивлялась.
«Что это со мной? – спросила она себя мысленно. – Грублю, смущаюсь от взгляда. И это смятение чувств. Неужто влюбилась, девочка?»
Чтобы скрыть смущение, она обратилась к старику:
– Павел Тарасович, я вам валокордин принесла, ведь кончился?
И протянула деду пузырек с лекарством. Дед взял пузырек и, задержав руку Ольги, нежно и старомодно ее поцеловал.
– Вот спасибо! И действительно кончился.
Он ушел в дом, вероятно, чтобы положить в аптечку валокордин.
Ольга, все еще не глядя на Оболенцева, села на скамеечку и только тогда рискнула посмотреть на него.
– Отдыхать приехали? – спокойно спросила она. Оболенцев утонул в ее глубоких глазах, и до него не сразу дошел смысл сказанных слов. Наконец он опомнился:
– Отдыхать! Конечно, отдыхать!
– А с Павлом Тарасовичем давно знакомы? – ненавязчиво поинтересовалась Ольга.
– Первый день! – как школьник отрапортовал Оболенцев. – Но слышал о нем раньше.
– Надеюсь, что только хорошее! – опять заершилась Ольга. – Плохому все равно не поверю. Это такой человек…
– Очень хороший человек! – подтвердил Оболенцев. – Не ломитесь в открытую дверь, Оленька! Я на вашей стороне.
Голос Оболенцева звучал так нежно и ласково, что, казалось, еще мгновение – и он замурлыкает.
Ольга просто физически ощутила волну энергии, идущую от него, и отчего-то густо покраснела. Впрочем, она-то прекрасно знала – отчего: уже больше года прошло, как она разошлась с мужем, и лишь во сне иногда ощущала объятия неведомого ей мужчины – молодого, красивого, сильного.
Ее темпераментная натура истосковалась по мужской ласке, и много усилий приходилось прилагать, чтобы не пуститься во все тяжкие, чему весьма способствовала обстановка на работе, где некоторые из ее сослуживиц коллекционировали высокопоставленных чиновников как коллекционируют монеты или марки.
И вот перед ней стоял сильный, хотя уже не молодой мужчина, но от него исходила такая жизненная сила, что, возьми он ее сейчас на руки и унеси в заросли сада, она бы не сказала ему «нет».
– А кто вам о нем рассказывал, если не секрет? – спросила Ольга, чтобы только говорить с ним, слышать его завораживающий голос.
«Пора пришла, она влюбилась!» – вспомнила она.
– Секрет, Оленька! – пытался заинтриговать Оболенцев. – Но, если очень хотите, поделюсь им.
– Конечно! – подтвердила Ольга. – Можете мне доверить даже такую великую тайну, что вы – женаты! – не выдержала она. Выпалив эту для нее самой неожиданную фразу, Ольга густо покраснела и опустила глаза, стыдясь своего откровения.
– К счастью, разведен! – ответил Оболенцев, увидев ее заинтересованность.
– Почему к счастью? – не поднимая глаз, спросила Ольга. – Развод – это всегда трагедия, или драма, или…