Страница 4 из 150
Увидев его, Орлов понял, что сейчас на него обрушится целый водопад претензий и жалоб.
– Вадим Николаевич, товарищ подполковник. – Проскурин каким-то хоккейным приемом оттеснил от дверей лифта молоденького лейтенанта и перекрыл Орлову дорогу. Спасительные двери лифта с шипением захлопнулись за спиной капитана.
– Слушаю вас, Павел Петрович, – обреченно вздохнул Орлов.
– Товарищ подполковник… – Проскурин вынул из кармана кителя несколько листков, отпечатанных на портативной машинке, почти без интервалов.
– Очередной меморандум?
– Товарищ подполковник, инспектор Ковалев.
– Давайте, – Орлов взял листки, – но не сейчас. Во– первых, мне надо ознакомиться с этим и осмыслить, во– вторых, меня ждет генерал.
– Я зайду через час.
– Завтра, Павел Петрович, завтра, часиков в четырнадцать ко мне или к Минаеву.
– Лучше к вам.
– Почему?
– Майор Минаев обозвал меня крохобором.
– Война Алой и Белой розы продолжается. Хорошо, значит, ко мне.
Лифт вновь услужливо распахнул двери, и Орлов шагнул в кабину. Война Проскурина с инспекторами отдела была затяжной, и ратный перевес почти всегда был на стороне следствия, так как не Проскурин поступал в распоряжение инспекторов, а они прикомандировывались к следователю. Но когда-то и он, Орлов, молодой еще оперуполномоченный, до хрипоты собачился со следователями, так что ребят своих он понимал, и понимал также, что весь этот антагонизм не что иное, как кем-то давно выдуманная игра.
Коридор третьего этажа был их коридором. Здесь жил угрозыск. Орлов привычно шел мимо дверей, вот начался его отдел.
Дверь распахнулась, и два милиционера из конвойного дивизиона вывели Нугзара Тохадзе. Он шел навстречу Орлову, стараясь удобнее приспособить руки, скованные наручниками.
Где-то под сердцем у Орлова заскребла злость. Он ненавидел этого человека. Вернее, даже человеком не считал того, кто носит имя Нугзар Тохадзе. Шесть грабежей квартир. Два трупа. Женщина шестидесяти лет и человек, отвоевавший всю войну. Тохадзе они брали в ресторане «Архангельское». У выхода. Он даже не успел вынуть пистолет из внутреннего кармана кожаной куртки.
Работал с ним Минаев, Тохадзе «кололся» неохотно, но улики были настолько неопровержимы, что он поневоле брал эпизод за эпизодом.
Теперь он шел по коридору, обтянутый джинсами и кожей куртки, шевеля скованными руками.
– Начальник! – гортанно выкрикнул он и шагнул к Орлову.
– Стоять! – Конвоир схватил его за плечо.
– Начальник, претензия у меня.
– Слушаю.
– Пусть домой позвонят, в Сухуми. Передача мне нужна. Я вашу бурду есть не могу. Я человек, а не свинья.
– Молчать! – Орлов шагнул к нему. – Без истерик. Может, мне в «Арагви» съездить? Я бы тебя и этим не кормил. Такие, как ты, даже тюремной пайки не стоят. По мне, ты вообще зря на земле живешь.
– Это суду решать!
– Не ори. Закон для всех одинаков. Не первый раз сидишь. Ведите его.
Орлов посторонился.
Отойдя несколько шагов, Тохадзе повернулся и крикнул что-то по-грузински.
В приемной начальника управления секретарь Анна Сергеевна вскинула на Орлова глаза и сказала:
– Ждет.
– Один?
– Да.
Генерал переодевался. Он был в брюках с лампасами и в темно-синей рубашке с чуть более светлым однотонным галстуком.
– Заходи, заходи, Вадим Николаевич, извини, я сейчас.
Через несколько минут он сидел за столом в прекрасно сшитом генеральском кителе, на котором переливалась эмаль почетных знаков и муар колодок. Орлов давно знал генерала. Правда, в день их первой встречи Кафтанов был старшим лейтенантом и являлся его непосредственным начальником.
Давно это было. В 1957-м. Именно Кафтанов учил Вадима азам оперативной практики. Потом он ушел в райотдел, потом в управление.
Многое случилось потом. Вадим не очень любил вспоминать прошлое. Воспоминания становились ловушкой, они расслабляли. В них жила личная неустроенность, не очень быстрая служебная карьера. В прошлом жили его обиды и ошибки.
Генерал достал из стола пачку «Мальборо», протянул Вадиму:
– Кури.
Он щелкнул плоской золотистой зажигалкой. Маленький язычок пламени послушно выскочил и сразу же погас. Вадим ждал. Он понимал, что шеф вызвал его не для того, чтобы угостить этой прекрасной сладковато-ароматной сигаретой.
– Значит, так, – сказал генерал, – сейчас придет человек. – Он посмотрел на часы и уточнил: – Ровно через пятнадцать минут.
Вадим молчал.
– Он член-корреспондент Академии художеств, лауреат Государственных премий, крупнейший специалист по реставрации.
Генерал посмотрел на Орлова. Вадим молчал.
Генерал встал, зашагал по кабинету.
– В Зачатьевском ограблен особняк, который начали реставрировать.
Орлов погасил сигарету.
– Что унесли? Крышу? Стены?
– Разделяю твой юмор. – Генерал дважды чуть слышно хлопнул в ладоши. – Ты, как всегда, ироничен. Но на этот раз мне не до шуток.
– Я все понимаю, Андрей Петрович, но мой отдел занимается несколько иным. Тохадзе, Витя Слон еще где-то красиво отдыхает.
– Особняк обчистили два дня назад, сумма оценки пропавших вещей с большими нулями. Но это не главное. Умер сторож, выпивший бутылку водки, в которой было снотворное. Он умер сегодня, в тринадцать часов. Судя по всему, там работали ребятишки ушлые. Ты лично поведешь это дело.
– А группа Зарипова?
– Ее пусть кончает Минаев. Ты лично, понял, лично поведешь это дело. Я создаю специальную оперативную группу.
– Не понимаю, товарищ генерал. – Вадим достал сигарету.
– Финские? – спросил генерал.
– Да.
– Наши лучше, крепче. А понимать ты должен одно: дело темное. А мне из-за него звонили знаешь откуда? – Генерал покосился на красный, с гербом СССР телефон и ткнул пальцем в потолок.
– Сроки?
– Вчера.
– Прокуратура приняла дело?
– Лично Малюков.
– Прямо парад. Почему такая, мягко говоря, нервозность?
– Сейчас узнаешь.
На столе ожил селектор.
– Андрей Петрович, к вам товарищ Забродин.
– Просите.
Член-корреспондент вошел и остановился на пороге, давая рассмотреть свой элегантный костюм, три отливающие золотом медали и широкую, в пять рядов, планку орденских колодок.
Он был худощав, поджар; седые волосы намертво разделил косой пробор, он был больше похож на чемпиона по теннису, чем на ученого.
– Здравствуйте. – Забродин поклонился.
– Прошу вас, прошу вас, Владимир Федорович.
Генерал вышел из-за стола навстречу Забродину.
– Садитесь, Владимир Федорович, кофе, чай?
– Пожалуй, кофе. – Забродин с интересом посмотрел на Вадима.
– Простите, – улыбнулся Кафтанов. Генерал знал, что улыбка идет ему, делает его по-мужски интересное, но жесткое лицо мягким и обаятельным. – Прошу знакомиться. Подполковник Орлов Вадим Николаевич, он руководит у нас весьма серьезным подразделением. Руководство решило поручить ему это дело.
– Весьма рад. – Забродин, приподнявшись, поклонился Вадиму, сразу же оценивающе осмотрел его фланелевый югославский костюм, однотонный галстук и модную, с маленьким воротничком сорочку.
Видимо, внешний вид подполковника устроил его, и он посмотрел на Вадима с некоторой симпатией.
Кофе пили, перебрасываясь незначительными фразами: о погоде, сигаретах, ценах на бензин.
Наконец Забродин поставил свою чашку и расстегнул молнию на щеголеватой кожаной папке.
– У нас, работников искусств, принято говорить туманно, долго и не всегда конкретно. В вашем же доме любят факты. Я пришел с ними.
Забродин достал иностранный журнал в яркой обложке, раскрыл его.
– Вот здесь напечатана маленькая статейка об аукционе в Амстердаме в прошлом году. Вот что пишет некто Макс Линд, искусствовед и посредник при продаже антиквариата: «…Вторая по стоимости и интересу работа принадлежит малоизвестному художнику из России Лимареву, его миниатюра, безусловно, представила огромный интерес и оценена в десятки тысяч долларов, что почти уникально для вещи такого размера. Интерес к работам Лимарева необыкновенно велик, жаль, что произведения этого даровитого мастера так тяжело привозить из России». А вот каталог некоторых работ Лимарева, он переснят с цветных гравюрных листов из журнала «Столица и усадьба» 1910 года.