Страница 14 из 150
– Сейчас пивка организую свежего.
– Не надо. – Вадим отстранил его, и они прошли в зал.
Табачный дым, похожий на облако, медленно полз над островами столов. Дымили все, несмотря на устрашающую надпись «У нас не курят».
Звон кружек, обрывки разговоров, чьи-то выкрики сливались в однообразный непрекращающийся шум.
– Где ж его искать-то? – спросил Стрельцов, вопросительно глядя на Вадима.
– Сейчас. – Орлов обернулся, тот самый официант стоял за его спиной. – Можно вас?
Официант бочком, стараясь не задеть инспекторов, приблизился к Вадиму.
– Креветочки есть крупные, – доверительно сообщил он и даже зажмурился от удовольствия.
– Это потом. Вы здесь давно работаете?
– Лет десять. Я летать не люблю. У меня грамота.
– Прекрасно. Я хотел бы кое о чем спросить вас.
Официант изобразил на своем лице внимание.
– Так вот, – продолжал Вадим, – коль скоро вы здешний ветеран, то наверняка знаете местных завсегдатаев.
– Так вы не из ОБХСС, – с облегчением сказал официант, – я многих знаю. Многих. Кто такие?
– Тарас и Батон.
– Пьянь. Целыми днями здесь торчат.
– А сегодня?
– Здесь. Сначала пили, потом начали в железку играть. Второй день гуляют. Деньги завелись.
– Где они?
– А вон за тем столом.
В углу сидела компания. Пять человек здоровых мужиков.
– А вы Хоттабыча не знаете? – спросил Вадим.
– Там он, в углу.
– Вы здесь постойте, дорогой ветеран. – Вадим пошел к столу.
За уставленным кружками столом разливали водку.
– Слушай, сука, я петь буду, – толкал соседа в грудь человек с усиками и изможденным лицом, – решай.
– Погоди. Выпей лучше. Я заряжаю. Три первых, – сказал его сосед, здоровый детина, и протянул над столом сжатый кулак.
Силин сидел в углу, он был давно и тяжело пьян.
– Петя, – Вадим подошел к столу, – можно тебя на минутку? Дело есть.
На мгновение глаза Силина стали осмысленными.
– А-а… дру-жок… Ты ко мне… Садись… Налью.
– Потом, Петя. Я с тобой насчет ремонта поговорить хотел.
– Ты кто? – Из-за стола поднялся кряжистый человек в темной рубашке, расстегнутой почти до пояса. – Тебе чего?
– Кончай, Тарас, – сказал Силин, – человек по делу.
– Пусть нам отдыхать не мешают. Ты, мужик, иди. Делай ногами походку.
Вадим посмотрел на его подбородок. Открытый, созданный для удара. Ох как хотелось ему рубануть с правой этого Тараса!
– Я ж насчет ремонта, – сказал он спокойно, – мы с Петром сговаривались.
И тут он увидел глаза человека, собиравшего со стола выигранные мятые рубли. Человек глядел на Вадима внимательно и настороженно. Он был самым трезвым из этой пятерки.
А пьяный Тарас продолжал напирать грудью, говоря что– то бессвязное и угрожающее.
Вадиму надоело это лицо, отекшее и бессмысленное, надоел запах алкоголя, которым Тарас дышал на него, все надоело. А самое главное – противно было пятиться от обалдевшего от бормотухи алкаша. Он взял его за руку, сжал, глядя, как начинает отливать краска от лица Тараса, и резко толкнул на длинную лавку, стоявшую у стола.
– Отдохни, – усмехнулся Вадим, – так что, Петя?
– Пошли, поговорим, раз я сказал – мое слово кремень. – Язык у Силина заплетался, но он встал и достаточно твердо пошел за Вадимом.
В восемнадцать часов вся группа собралась в кабинете у Вадима.
– Давайте, – сказал он, – докладывайте, Симаков. – Вадим открыл блокнот.
Капитан встал, одернул пиджак. Помолчал смущенно, словно студент на экзамене. Вздохнул.
– Ну что, Симаков? Пока ничего?
– Ничего. Проверяем угнанные машины, проверяем заявления о пропаже колес.
– Быстрее отрабатывайте. – Вадим поставил галочку рядом со словом «автомобили». – Что у вас, Игорь?
Калугин встал, достал листок бумаги.
– Пока очень мало, практически ничего. Но думаю, что Славский и Шейкман к краже отношения не имеют.
– Думаете или уверены?
– Уверен.
Вадим зачеркнул две фамилии.
– Что еще?
– Славский считает, что в краже участвовала женщина.
– Почему?
– Окурки от американских дамских сигарет More.
– Примем как версию. Коллекционеры?
– Говорил с Алдохиным и Лазаревичем, считают, что вряд ли кто купит эти вещи. Слишком большой риск. Сегодня вечером встречусь еще с двумя. Один из них Патрушев.
– Так. – Вадим замолчал. Постучал карандашом по столу. – Фомин. Прошлись по всем прачечным. Такого номера нет.
– Я уже докладывал, что следы больно похожи на кражу у академика Муравьева. Посмотрел дело. Усков и Старухин еще отбывают срок. Но вот что я нашел. По делу проходил Кудин Олег Дмитриевич, кличка Чума, против него дело прекратили за недоказанностью. Косвенные улики были, но жиденькие очень.
– Где Кудин сейчас?
– В Москве. Прописан по адресу: Грузинский Вал, дом 143, квартира 18. Мать сказала, что дома он не живет. Заходит иногда.
– Работает?
– С последней работы уволился три месяца назад.
– Где работал?
– В пятом таксомоторном парке.
– Не узнаю вас, Павел Степанович, не узнаю. – Вадим улыбнулся.
– Так, Вадим Николаевич, времени немного. Завтра к утру я этого Чуму раздобуду.
– Как? Если не секрет, Павел Степанович, расскажите.
– Да просто. Живет он у какой-нибудь девицы. Кудин парень видный, модный. Тут я поговорил кое с кем, он вечерами любит время в загородных ресторанах проводить. Такой уж у него образ жизни.
– А если у него денег нет? – спросил Калугин.
– У них, значит, как нет денег, к дружкам пристроятся, погуляют, потом как появятся – ответит.
– Какая-то у нас жизнь веселая начинается: пьем на пустырях, пивные посещаем, сейчас ресторан намечается.
– Что делать, – вмешался в разговор Стрельцов, – наши клиенты не ходят в филармонию.
– Это точно, но я не поверю, Павел Степанович, что у вас нет в запасе чего-нибудь еще, – сказал Орлов.
– Есть, конечно, зацепочка, есть. Диспетчер из пятого парка, славная девушка, вспомнила, что Кудину несколько раз звонила женщина и даже телефон оставила. Они его записали, но не помнят где, ищут, одним словом.
– Вот это дело. Это уже горячо. Если не найдут телефон, опросите водителей.
– Инспектор Крылов в таксопарке.
– Ну что же, пока основания для радости нет. Но и унывать нечего. Без недостатков строят только воздушные замки.
Орлов встал, подошел к окну, присел на подоконник.
– Силина мы взяли, в том, что он причастен к краже, сомнений нет, – продолжал он, – спит он уже больше часа, как очухается, мы с ним поговорим.
Силин проснулся и не понял, где он, день это или утро. Тело ломило, во рту было сухо, мучительно подташнивало. Он огляделся. Лампа под потолком, нары, решетки на окнах, дверь с волчком и кормушкой. В углу стояла бочка с водой. Он подошел, взял кружку, долго пил тепловатую, отдающую жестью воду. Как он попал в милицию, Силин не помнил. Пили они два дня. Хорошо пили. Позавчера в бар пришли к открытию, к десяти, и просидели весь день – он, Тарас и Витька-китаец. Потом он очнулся в квартире у Витьки, мать его была в больнице, и они пили предусмотрительно захваченный с собой портвейн, утром опять пошли в бар. Неужели подрались с кем? А черт его знает, наверное. Два прошедших дня были полностью смыты из памяти.
Лампочка гудела под потолком, словно в ней поселилась большая желтая муха. В камере было душно. Или ему так показалось, понять Силин не мог. Он весь покрылся липким потом. Пришлось снять рубашку, но и это не помогло. Он сидел, ничего не понимая, думал только о том, что похмелиться достать не удастся. Тошнота подкатила к горлу, он подбежал к параше в углу камеры, и его рвало долго и мучительно.
Звякнул замок, раскрылась дверь. В камеру просунулась голова милиционера.
– Ты чего? – спросил он, повел носом. – У тебя здесь не продохнешь.
Силин с трудом разогнулся. Вытер рот ладонью.