Черно-белая любовь

— Ты не велнешься? — начинает он икать и я понимаю, что ему страшно.

— Послушай меня, жизнь моя. — стараюсь я собраться. — Ты ведь у меня сильный мальчик, верно? — я слышу как он шмыгает носом и сглатывает.

— Да. — шепчет он в ответ.

— Тогда ты не должен плакать. Ты должен быть сильным, как папа. Разве ты видел, что бы папа плакал? — при воспоминании о Хакане, мне самой хочется умереть от горя.

— Нет. — тут же отвечает, и рыдания прекращаются.

— Ты нужен папе и Адаму тоже. Они любят тебя, и теперь ты тоже должен позаботиться о них. — он молчит какое-то время, видимо размышляя, что я имела в виду.

— Заботиться? — удивлено повторяет он, на моем лице появляется улыбка, которая дается мне с трудом.

— Да. Ты должен радовать их своими успехами, смехом и любовью, мой принц. Ты не должен плакать и печалиться, от этого твоему папе плохо, ты же не хочешь его ранить?

— Нет. Не хочу! — решительно говорит он.

— Тогда будь сильным, мой принц. — слова даются с трудом, ведь я не знаю, увижу ли своего мальчика вновь.

— Я буду, мамочка. — он говорил с энтузиазмом и я поняла, что он улыбался. — Ты останешься с той девочкой? — вдруг спрашивает он, я замираю. Скорее всего Хакан сказал ему, что я вернулась к Мелек и останусь с ней. Я думала он придумает что-то более ужасное, например скажет, что я бросила Альпа и больше не хочу его.

— Не думай об этом. — стараюсь сменить тему. Я не хочу ему врать, да я и не умею. — Главное помни о том, что я сказала тебе. — я поднимаюсь и сажусь на кровать.

— Холошо. Я запомнил. — я слышу шорох в трубке.

— Что ты делаешь? — интересуюсь я, не желая обрывать звонок.

— Я лисовал, но теперь лежу на кловати. Мама, ты мне споешь? — спрашивает он и я улыбаюсь, пока слезы одна за другой скатываются по вискам на подушку.

— Для тебя все, что угодно, мое солнце. — я слышу его восторженный крик в трубку и стараюсь унять дрожь в теле.

Я начинаю петь первую попавшуюся песню, что всплыла в голове, и ею оказалась «Cesaretin Var mi Aşka» Gülay Sezer.

— Bir gün bir çılgınlık edip (Если я однажды совершу безумство)

Seni sevdiğimi söylesem(Признавшись тебе в любви)

Alay edip güler misin(Рассмеешься ли ты, насмехаясь)

Yoksa sen de sever misin (Или тоже полюбишь?)

Cesaretin var mı aşka (Хватит ли у тебя смелости любить?)

Çarpıyor kalbim bir başka(Мое сердце забилось бы по-иному)

Sen de böyle sevsen keşke (Если бы ты только так же любил)

Desen bana yar (Если бы ты назвал меня любимой)

Konuşmadan gözlerinle (Если бы ты без слов, только глазами)

Beni sevdiğini söylesen (Признался бы мне в любви!)

Yüreğime gözlerini (Если бы ты запечатал свои глаза)

Ölene dek mühürlesem (Для моего сердца до самой смерти)

Песня заканчивается, я прикусываю губу, что бы унять нарастающую панику, сладкое сопение Альпа было слышно в трубку. Он уснул.

Я подношу телефон к губам и целую, представляя на его месте своего мальчика.

— Будь счастлив, частичка моей жизни, пусть все неприятности обойдут тебя стороной. — тихо шепчу я, что бы не разбудить Альпа и отключаюсь.

Я смотрю в потолок какое-то время и не нахожу в себе сил даже встать, рефлекторно тянусь к цепочке на шее, которую подарила мама, но не нахожу ее. Должно быть она упала, когда Назих меня толкнул. Блять!

Я должна вернуть ее любой ценой, это единственная память о маме. Но пока что выйти не могу.

В голове всплывает образ моего ангелочка. Мелек! Я быстро набираю ей и слышу сладкий голос малышки.

Я пару секунд глубоко дышу, что бы не выдать своей паники в трубку и разговариваю с девочкой о всякой ерунде. Она начала процесс восстановления в школу, потому как ее жизни больше ничего не угрожало. Она рассказала мне о новой одежде, что ее мама купила, о своих подружках из больницы и ее радость передалась мне. Хотела бы я быть с ней рядом и видеть, как она постепенно возвращается к нормальной жизни.

— Где она?! — слышу я крик Назиха и устало перевожу взгляд на дверь.

— Мне пора, ангел мой. Позаботься о себе и о маме. Хорошо? — шепчу я.

— Хорошо абла. Люблю тебя! — она посылает мне чмок в трубку и я сглатываю ком в горле.

— И я тебя люблю! — тоже целую я воздух и она хихикнув отключает.

Крики и бормотание были слышны во дворе, но я не разобрала гул. Уже спустя минуту ручку начинают дергать.

— Господин, я думаю она тут. — кричит кто-то из солдат и я медленно поднимаюсь. Беру пистолет в руку и выжидаю. Не знаю, что я буду делать. Но видимо импровизировать.

— Выломай эту чертову дверь! — рычит Назих и я подпрыгиваю на месте от звона железа, хватаясь за голову. Как же больно, проклятье!

— Будь ты проклят! — злобно выплевываю я и бегу к кровати, начиная ее подталкивать к двери. Создам баррикаду, даже если застряну тут навечно.

С трудом мне удается упереть кровать к двери и я делаю передышку. Чуть не померла.

Удары становятся сильнее, но дверь мощная, возможно выдержит.

— Господин, сюда нужен слесарь. — говорит кто-то и я усмехаюсь. Такие большие, а дверь выломать не можете.

— О правда? — издает Назих и я вдруг слышу выстрел. — Еще кто-то хочет дать мне тупые советы? — спрашивает он и наступает тишина. Вашу мать! Он убил своего охранника?! Больной! Кретин!

— Ягмур, выходи по-хорошему. Не заставляй меня злиться. — слышу я раздражение в его голосе и нервно сглатываю. Может и правда открыть? Нет нет. К черту его. Видеть не хочу этого придурка. Я молчу.

— Господин, сработала сигнализация. Кто-то пробрался на территорию. — мое сердце замедляется, мысли проясняются. О нет. Это не может быть то, о чем я думаю.

— Вы проверили камеры? — рычит Назих.

— Я проверил. — бежит кто-то в нашу сторону, я встаю ближе, что бы услышать диалог. — Это Хакан и его люди. Их вдвое больше, нужно уходить, они будут тут в считаные секунды. — я слышу панику в голосе мужчины, а сама незаметно начала улыбаться. Он пришел за мной!

Но радость мгновенно исчезает. Небеса, зачем он это сделал? А если он пострадает?!

— Я не уйду, пока вы не вытащите блять Ягмур отсюда! — рычит Назих и бьет кулаком по двери, я отскакиваю от испуга.

— На это уйдет много времени. — отвечает кто-то.

— Мы все умрем. — проговаривает другой.

Я начинаю ходить туда сюда. Так. Что делать?! Если выйду, меня увезут и Хакан не найдет меня. Если останусь здесь, то начнется кровопролитие, но судя по словам солдата Назиха, они в меньшинстве.

Да что б тебя, Хакан!

Я беру телефон и набираю ему.

Ответь, молю тебя. Прошу.

— Да?! — слышу я рык в трубку и от эмоций падаю на пол.

— Хакан..- шепчу я подавленно, но тут же собираюсь. Сейчас не время для соплей. — Что ты тут делаешь?! Ты можешь пострадать! Не входи на его территорию! — я говорю шепотом, что бы меня не услышал Назих, который продолжал долбить дверь.

— О Аллах, Ягмур, это ты? — его голос звучал так необычно, в них было столько боли и радости, что я задохнулась. — Как ты, жизнь моя? Он тебе что-то сделал? — его слова меня всецело обезоружили.

— Нет, со мной все хорошо. — тараторю я, оглядывая замки, одного уже не было. Осталось три.

— Я приду за тобой. Только продержись еще немного! — я слышу шорох в трубке и напрягаюсь.

— Только не рискуй собой, пообещай мне! — требую я.

— Обещаю. Мы скоро будем снова вместе, дождись меня. — он впервые говорил мне что-то столь приятное. Впервые за все время я поняла, что не безразлична ему. Я правда ему нравлюсь! О Аллах, это правда происходит со мной!!? — Скажи мне, Назих рядом? Как у тебя оказался телефон? — требует он, но я не могу сосредоточиться, потому что на уме у меня только одно.

— Я люблю тебя. — сквозь слезы говорю и тут же слышу жалкое пиликание телефона, я смотрю на экран, который отключился. Зарядка села. Святой Султан Сулейман, да что за наказание?!

Дождаться. Он просит дождаться. Так я и поступлю.

Тут вдруг я замечаю, что удары прекратились. Я смотрю на дверь и подхожу ближе.