Багряный декаданс

Я закричала, а после погрузилась в состояние прострации. Я не потеряла сознание, но оказалась ошеломлена настолько, что реальность прогнулась, сдвинулась куда-то в сторону, а вместе с ней сдвинулось что-то в моей голове. Разрушающая боль исчезла так же внезапно, как и появилась, а вместо неё пришло оцепенение.

Одним сильным движением меня выдернули из воды, прижали к груди, горячей и твердой, и со смазывающей весь окружающий мир скоростью понесли куда-то. Отчаянный вздох, завершившийся хриплым рокочущим рычанием — и я уже лежу на хорошо знакомой постели в хорошо знакомой спальне. Заторможено смотрю в потолок вытаращенными глазами, а на до мной склонился странный мужчина.

Он был абсолютно лысым, ресницы и брови тоже отсутствовали, что придавало его облику некоторую инопланетность. Неестественно вытянутый череп, похожий на яйцо, был украшен витиеватыми синими линиями, сбегающими по обе стороны худой шеи и скрывающимися под простой светло-бежевой одеждой, напоминающей средневековую рясу. Но сильнее всего поражали черты его лица. Они были похожи на сотню ликов, и в то же время его будто бы не существовало вовсе. Каждый раз возвращаясь взглядом к его лицу, я видела нового человека. Человека, которого не было.

Пока я исследовала этот феномен, с трудом ворочая вялыми мозгами и прорываясь сквозь подрагивающую пелену, периодически падающую и скрывающую собой спальню, за окном которой уже копилась ночь, лысый быстро и ловко ощупывал мое плечо.

— Перелом со смещением, — заключил безликий человек. — Осколок кости попал в кровоток и под воздействием сокращения мышц дрейфует в сторону сердца. Вокруг места повреждения обширное кровотечение.

— Но ты можешь это исправить? — прозвучал сдавленный голос Сатуса откуда-то сбоку и что-то с силой сдавило мою ладонь.

— Могу, — сдержанно ответил лысый и, кажется, он был здесь единственным, кто сохранял хладнокровие. — Но стоит ли? Это вторая опасная травма за короткий срок. Она не успела стать вашей женой, а уже дважды оказалась на грани гибели. Вам следует вспомнить о самоконтроле, мой принц. Быть дисциплинированными и сдерживаться, даже если очень трудно… если только вы не желаете отправить её в последний путь раньше срока.

— Не указывай мне! И просто вылечи! — рявкнул наследник.

— Стоит ли лечить то, что вы с таким упорством пытаетесь уничтожить? — иронично поинтересовался безликий.

— Заткнись! — продолжил срываться на нем демон. И я впервые была свидетелем такой эмоциональной реакции Сатуса. Обычно, чем злее он был, тем спокойнее и ядовитее становился.

— Вы мучаете то, к чему испытываете интерес, — невозмутимо продолжил мужчина. — И в другой ситуации мне было бы абсолютно все равно. Но сейчас страдает не только она. Причиняя боль ей — вы разрушаете себя.

Чужие пальцы легли на мой лоб, кровь оглушающе загрохотала в ушах, и тьма поглотила меня. Я успела лишь подумать о том, что безликий прав — такими темпами, с которыми мое тело обзаводилось новыми травмами, оно долго не продержится.

Глава 37

Три дня и три ночи я пролежала, практически не вставая. Много спала, не зная, чем еще можно заняться, когда все вокруг только и делают, что бдят. Периодически рядом почти неслышно появлялась Бехар. Аккуратно приподнимая мою голову над подушкой, она подносила к моим кубам емкость с отполированными гладкими холодными краями, в которой шипело нечто жидкое со сладковатым фруктово-ягодным ароматом и заставляла выпить, нашептывая что-то на незнакомом наречии. Тай возвращался исключительно глубокой ночью, практически сразу падал без сил в кровать, находил мою руку и, прижав её к себе, тотчас же засыпал. В эти моменты от него пахло всегда одинаково — солью и сухой, высушенной долгими суровыми ветрами землей. Порой, просыпаясь от его появления, я долго не могла уснуть, рассматривая его спящего, с удивлением обнаруживая в себе жалость. Он выглядел изнуренным, под глазами пролегли тени, щеки запали еще сильнее, чем прежде, отчего казалось, будто скулы острее ножа. Только тронь — и брызнет кровь. Просыпался он рано по утру, быстро подхватывался и уходил, сохраняя глубокое нерушимое молчание. Несколько раз, в редкие дневные моменты бодрствования, ко мне приходил безликий, игнорировал все попытки заговорить с ним и в целом имитировал глухоту, немоту и косоглазие. Поэтому я очень быстро сдалась и в ответ тоже перестала реагировать вообще на всех.

Когда наступил четвертый день я не выдержала.

Плечо больше не болело и по ощущениям, выздоровела я еще пару дней назад, но никто не желал принимать это во внимание. От виде четыре стен, потолка, недоступной для меня террасы, наглухо заблокированной магией, и одних и тех же лиц мне было уже тошно. А еще предыдущей ночью Сатус вопреки обыкновению не пришел, и мне очень хотелось знать, почему.

Натянув платье, оставленное кем-то из прислуги на постели, я подошла к двери и постучала.

Очень странно было колотить в створку изнутри, но я была уверена, что меня не только услышат, но и правильно поймут. Дверь отворилась, пропуска Сиджеру, уже знакомого мне стражника.

Мужчина традиционно поклонился, как кланялись здесь вообще все, приложив раскрытую ладонь к области сердца, и выжидающе поднял брови.

— Могу я выйти из спальни? — очень вежливо поинтересовалась, сохраняя на лице чуть глуповатую улыбку, очень стараясь выглядеть не как человек, который что-то задумал.

— Если наследник разрешит — да, — невозмутимо ответил Сиджеру.

— А как мне узнать, разрешил он или нет, если его здесь нет? — и я развела руками, указывая на пустоту спальни и отсутствие в ней принца.

— Он придет, и вы спросите у него, — стараясь не особенно откровенно потешаться надо мной, ответил Сиджеру.

— Но это будет потом, а мне надо сейчас.

— К сожалению, я не могу вам ничем помочь, принцесса, — повторно поклонился мне мужчина. — Я не имею таких полномочий. Кроме того, выход из спальни заблокирован для вас магией принца. А блоком может управлять только он.

— А вы могли бы сходить к нему и попросить прийти сюда? — я сложила брови домиком, а губки — бантиком. — Пожалуйста, мне очень надо.

— Я не знаю, где он, — стоял горой Сиджеру.

— Так, может, поищете? — тонко намекнула я.

Стражник задумался на миг, после кивнул и покинул меня.

Прошла минута, другая, третья. Потом, по ощущениям, полчаса, час. А я все топталась вокруг постели, не зная, куда себя деть и изнывая от давления стен на мозг. В конце концов, не выдержала и решила открыть проход. По крайней мере, так я хотя бы могла привлечь внимание демона, ведь теперь он точно знал, когда я пыталась войти в межпространство. Более того, мог этим управлять. У меня были сомнения по поводу таких его новых возможностей, но, скорее всего, все дело было в кулоне.

Открыть проход оказалось неожиданно легко, может быть, потому что я сосредоточилась не на самом процессе, а на мыслях о Сатусе, думая, где он, чем занимается и почему так надолго оставил меня одну. Его образ не покидал мои мысли, когда я устремилась дальше, нащупывая выход. Я не знала, где хочу выйти. Я просто хотела оказаться рядом с ним. И это сработало.

Но радовалась я недолго и преждевременно, потому что сразу узнала купол из крупных зеленых листьев, аромат фиолетовых цветов и вид на клочок виноградной долины, протянувшейся поодаль.

Накатило непривычное чувство дежавю. Как будто точно такая же ситуация со мной случалась раньше, когда-то очень давно. А потом я поняла — дело было не в ситуации, дело было в голосе.

Мамином голосе.

Безошибочно я могла узнать его в любой ситуации и в любом состоянии — это мягкое нежное звучание и кроткую улыбку, которая скрывалась за всем, что она говорила, ласково, понимающе и заботливо. Она могла стать тихим прибежищем для любого, могла сотворить чудо одной лишь силой своей безграничной доброты и это отчетливо считывалось со всего, что она делала. Мама, которую я помнила, была безраздельным светом, почти иконой, на которую я продолжала молиться.