Страница 19 из 34
«Девушка, Вы мне очень нравитесь. Может быть, мы с Вами как-нибудь сходит в кафе, погулять, посмотреть что-нибудь?» или «Молодой человек, а Вы не могли бы поподробнее рассказать про четвертого слева лебедя у пятнадцатого пруда в новой постановке в Большом театре? Вы так интересно рассказывали!» – это самый простой способ сообщить девушке или юноше, что они вам нравятся. Если девушка брякнется в обморок, а мужчина завопит и убежит – ну так это с ними проблемы. И хорошо, что не нужно тратить время, дабы это выяснить на пятнадцатом свидании после сороковой манипуляции.
Ну и простенькая иллюстрация: как-то раз мы отдыхали на море, и Сандра (моя дочь) забыла в Москве сачок. Там, где мы отдыхали, было огромное количество бабочек, которые, соответственно, плохо ловятся без специального вооружения. Про то, что ей нужен сачок знали все продавцы игрушек – каждый услышал, что сачки сейчас просто необходимы.
И продавец одного из магазинчиков, поехав за товаром, специально для барышни привезла специальный зеленый сачок. Потому что ей несложно, а ребенку очень нужно.
И – насколько я представляю устройство мира – все более или менее так и происходит с теми людьми, которые считаются в нашей системе «удачливыми» или «везучими».
Если бы у меня был девиз или слоган, я бы выбрала «Проверяй!» или «Пробуй!».
Однако, проблема даже не в том, что у нас есть интроекты в области желаний – чаще всего из детства мы наследуем невозможность противостоять людям, а то и вовсе с ненавистью к себе и собственной беззащистностью. То есть да, мы знаем, что где-то есть люди, которым можно хотеть. Но мы – точно не эти люди. Я не достоин.
И тут мы плавно переходим к теме границ и негативного образа себя.
Граница без замка
В общем-то – давайте начистоту – родителям ребенок с границами невыгоден. Или – как минимум – неудобен. Однако в каждой семье эта проблема решается по-разному: кто-то договаривается, кто-то – уничтожает собственные границы и становится бесплатным приложениям к детям, кто-то продавливает ребенка.
Бывают, конечно, и другие варианты, но для данной книге наиболее важен третий – именно он уродует отношения с другими людьми максимально сильно (хотя, если честно, партнер, который упорно не видит берегов другого партнера – тоже не сахар).
Как можно уничтожить границы ребенка? Разумеется, это начинается с детства, причем раннего. Самый классический пример – когда у мамы спрашивают «А вашему ребенку не холодно?», и она что-то отвечает, даже не задумываясь о том, что она понятия не имеет, холодно ее ребенку или нет – только ребенок может ответить на этот вопрос. Дальше – больше.
Поднимите руки, что называется, у кого в детстве было свое пространство. Свои деньги на карманные расходы. Право сказать «я не хочу эту еду» или «я не хочу идти в гости». Или вообще – «я не хочу». Лично у меня – не было. Даже когда в тринадцать лет ценой месячного бойкота со стороны мамы я отвоевала право на собственную комнату, запиравшуюся на шпингалет (то есть закрывавшуюся только в моем присутствии), в ней продолжали оставаться родительские вещи – как повод зайти ко мне в любой момент. У кого-то таким поводом остается балкон или уборка – не важно. Почти все дети, рожденные в СССР знакомятся с понятием «личное пространство» после восемнадцати. Если знакомятся, конечно.
Но даже это не самое страшное – когда родителям невыгодно, чтобы у ребенка были границы, они запрещают ему слушать себя. Вообще.
Его ругают не за поступок, а за свое беспокойство (а потом, конечно, удивляются, что ребенок все скрывает) – особенно это ярко в ссорах между детьми, когда родитель заявляет «виноваты оба» и включается в конфликт только тогда, когда тот мешает ему. В результате в будущем человек чувствует себя виноватым в любой конфликтной ситуации – вне зависимости от того, кто и почему ее начал.
Ему запрещают отказывать, отказываться и говорить «нет». В результате у взрослого, как правило, тысяча и тридцать три задания одновременно, и он просто не в состоянии их выполнить. Как не в состоянии и сказать тем, кто их дал, что он не сможет их выполнить. Как работать в таких условиях лично я – не представляю. А клиенты, как правило, приходят с трудовой книжкой, расписанной под хохлому тремя тысячами организаций.
Любое хобби, не приносящее денег или признаний в мастерстве (причем ежесекундного) по умолчанию считается придурью и потерей времени. Однако если точно такую же штуку потребует сделать кто-нибудь другой, она тут же получит статус священной коровы.
Любое его проявление должно быть скоординированно с кем-нибудь «статусным». «Ничего, что я поплачу?» – спрашивает клиент на приеме у психотерапевта. Коробка с салфетками, стоящими на столе – не помогает. Иногда мне хочется сделать большой плакат на двери с цитатой из «Дарьи» – It’s ok to cry. Причем на английском, потому что тогда это и «кричать» и «плакать».
Он не умеет заботиться о себе, но постоянно заботится о других. Часто выбирает помогающую профессию – врач, сисадмин, психолог, учитель, социальный работник. Ему неудобно брать деньги за свою работу, потому что изначально в детстве его ориентировали на то, что его помощь – это нечто само собой разумеющееся, за это не нужно хвалить, кормить или покупать что-нибудь.
В результате человек теряет связь с собой и совершенно не слышит, что он хочет, постоянно ищет кого-нибудь, кто ему объяснит, что ему делать.
Отсутствие границ – это отсутствие защиты, оно чрезвычайно болезненно. Но порой и возникающая защита может приносить боль. Одна из таких защит – негативный образ себя.
Немного о негативном образе себя
Я не буду здесь писать банальные вещи о том, что красота должна быть внутри или что каждый красив по-своему. И что себя нужно любить. Все это, конечно же, так. Отчасти.
Но любые отношения с собой своим клиентам я предлагаю начинать не с этого, а с самого простого упражнения – перестать себя оскорблять. Невозможно быть в хороших отношениях с человеком, который постоянно грызет твое ухо или засовывает иголки под ногти. Невозможно ничем заниматься, если занят тем, что сам себе выковыриваешь глазик.
Огромное количество энергии большинством людей тратится просто на самоуничиженние или на уничижение других людей. Если бы двигатель автомобиля тратил все топливо на то, чтобы расковырять какой-нибудь поршень или раздолбать себя об асфальт, мы бы никогда и никуда не уехали.
Говорить себе «я – урод» – вредно, неэффективно и бесполезно. Прекратить это, конечно, сложно, но возможно. Начав, например, с более нейтральных реплик: «я – пельмень», «я – зебра», «я – ковролин». А оттуда можно уже и до пользы дойти.
Я уже как-то писала о том, почему подростки начинают пить в маленьких городах у хороших мам, как правило – одиночек либо с чисто номинальными мужьями. Ролевая модель добра в такой семье – убитая, замученная, ужасно некрасивая вечно работающая для своих детей женщина (этот образ часто навязывают чайлдфри молодым мамам, не понимая, что бывает по-другому), которая даже вернувшись домой после смены не отдыхает и не радуется, а берет кастрюлю, начинает готовить и орать на своих детей, потому что те неблагодарные и ее не ценят. Вы хотите такой жизни? Я тоже не хочу. Но у меня, во-первых, родители выглядели несколько иначе, во-вторых, я училась в хорошей школе, где предлагали рекламные проспекты студенческой жизни в МГУ, посещения научных конференций и прочих благ цивилизации в виде работы в крупных компаниях, интересных перфомансов в разных странах мира или просто путешествий на собственной машине.