Безликий

— Долго вы идти будете, — покачала головой старушка, — Нет там ничего. Все, кто был, или уехали уже давно или умерли… И так до самого Аргорума… — грустно подытожила она.

— Н-да-а, не есть хорошо, — одновременно наигранно и правдиво протянул Чарли, — А вы не знаете, где остановиться можно тут?

— Ды-к это, — задумалась она, — милок, а вы мне не поможете?

— Поможем, коль дело не страшное, — пожал плечами Бездух, — А что надо-то?

— Да мне в домике моём надо бы кое-что подлатать, — улыбнувшись, продолжила старушка, — А я вам поесть сделаю, отдохнёте с дороги.

— О, так это вообще отлично, — согласился Чарли, прикинув в голове новый план. Остаётся только найти нормальную одежду, и будем похожи на нормальных людей, — Тогда я позову этих дурней, и мы к вам вернёмся… Но прежде позвольте помочь вам донести вашу корзинку.

Собрав всё рассыпанное Чарли ловко подхватил корзинку и медленно направился за семенящей старушкой. Она подвела Бездуха к самой обычной довольно старой бревенчатой избе с дощатой крыше и совсем уж небольшим деревянным крыльцом.

Домом явно давно не занимались. Крышу явно следовало починить: трещины в досках было видно невооруженным взглядом. Ставни уже давненько покосились, окна замутились, дверь держалась больше на словах, чем на проржавевших петлях.

Внутренности не слишком отличались от внешнего вида. Та же скудная, зачахлая в старости обстановка. Одна единственная комната, три окна, задёрнутые старыми серыми занавесками, печь, люк в подвал, стол со стульями, лавка, небольшая кровать да шкаф. И всё это источает ту самую старость. В воздухе витают частички пыли, оседая на деревянной мебели. Стоит запах от развешанных на верёвке трав. Есть в этом что-то странное, уютное, несущее память о давно ушедших временах.

— Милок, ты на лавку положи и иди, — сказала старушка, когда Бездух вошёл в дом.

— Так это, а с чем помочь-то надо будет?

— Так, это, вон смотри, — она рукой толкнула дверь и та противно заскрипела, — Тут вот смазать петли надо, крышу тоже подлатать чуть-чуть, там вот ножку к кровати прибить покрепче… — горько вздохнула, словно задумавшись, и продолжила, — Понемногу везде, да как мужа своего схоронила и заняться этим уже и некому. Вот и накопилось.

— Бабуль, да какие вопросы, сделаем всё, — улыбнулся и поклонился в реверансе Чарли, — Только это, инструменты-то у тебя есть?

— Да есть, милок, всё есть. В подвале где-то лежит.

— Прекрасно, — ещё больше заулыбался Бездух, — Тогда подождите буквально пять минут, я скоро вернусь.

***

Его силуэт был виден издалека. Когда Чарли шёл в деревню, его силуэт буквально растворился в зарослях. Сейчас же он абсолютно спокойно шёл по дороге, ни капли не скрываясь. И даже несмотря на сгущающуюся темноту, было его видно просто прекрасно.

— Ты чего так долго? — сразу же наехал на него Гробовоз, — Мы тут уже как собаки закоченели.

И он был прав. С темнотой пришёл и холод. Ледяные порывы то и дело продирались сквозь деревья, а тонкая серая роба не спасала не идущего по коже озноба.

— Спокойно, нам повезло, — Чарли выставил руки в примирительном жесте, — Там в деревне бабка есть. Я с ней немного договорился. Короче, нас с вами отпустили с Фолпорта, отправили в Аргорум для восстановления, так сказать, в правах гражданина, но дорогу, скажем так, завалило, — он обвёл нас взглядом и, видя непонимание, продолжил, — Бл**ь, ну город тут неподалёку есть. Может, в паре дней пешего пути. Короче, договорился я до того, что мы ей поможем, дом чуток подлатаем, а она нам ночлег и еду, и если повезёт, то ещё и одежду.

— То есть её вообще не смутил побито выглядящий мужик в тюремной робе? — Ксавьер с небольшим удивлением посмотрел на него, левая бровь поползла ввепх.

— Так из Фолпорта же прём, о чём ты, старик?

— И он её тоже не смутит, — Гробовоз указал на меня, — Знаешь ли, если бы ко мне в дом, без обид, — он бросил на меня короткий взгляд. Я ответил таким же коротким кивком, мол «нет проблем», — завалился человек такого вида, то я бы трижды подумал, стоит ли его пускать.

— В крайнем случае, там полно заброшенных домов: найдём, где переночевать.

— Ы-ых, ладно, пошли.

***

В моей голове имелись определённые сомнения, у Калькаса — тоже, однако приняли нас тепло. В печи уже стоял котелок, наполняющий дом аппетитным запахом какой-то стряпни. Старушка радостно приветствовала нас, говорила о том, как хорошо, что мы появились, сразу же показала всё, что надо было подремонтировать.

Некоторые из дел было решено сделать сразу, отчего бабулька просто просияла. Ровно встала кровать, перестала скрипеть дверь. В благодарность на столе моментом появилась отварная картошка, придавшая каждому из нас сытости.

Как только мы закончили с делами в доме — крышу и крыльцо было решено оставить на утро из-за опустившейся на мир темноты — старушка залилась разговорами. Расспрашивала о том, как дела в северном городе, как в целом была тамошняя жизнь и какие у нас в дальнейшем планы.

Тут уже своё слово взял Гробовоз и начал вещать о тяжести жизни в неволе, о каторжных работах и нелёгкой судьбе, когда и лорд и нищий становятся едины. Поэтому в этой странной троице оказались бывалый работяга, простой парнишка с нелёгкой судьбой и маг, которому не повезло оказаться не в то время не в том месте.

Старушка прониклась к его словам, высказала сочувственную речь, поспрашивала его ещё по мелочи. Старик тактично спросил, нет ли возможности раздобыть где-то нормальную одежду, а то в городе нас воспримут не очень хорошо. Ответ был горестный вздох, и печальная история.

Эта бабушка во времена, когда деревня ещё не начала медленно, но верно оставаться на страницах истории, была местным портным. Шила и мужу, и внукам, которые тут давно не живут, и другим деревенским одежду.

И вот однажды готовясь к приезду внуков, она нашила много одежды в качестве гостинцев: рубах, штанов, шапок. Однако деревню захлестнула эпидемия. Муж-сапожник заболел и скоропостижно скончался, а семья решила не приезжать в столь неблагополучное место.

— Ему она не пригодилась, так пусть хоть вам послушит, — грустно подытожила она, — Вон возьмите, в шкафу лежат.

— Так, если это ваше, то не стоит, наверное, — сказал я, взглянув на опустившую глаза старушку.

— Да-да, мать, — вторил мне Гробовоз, — Если тебе эти вещи дороги, нам они не нужны. Мы тогда чё-нить другое поищем.

— Нет-нет, ребятки, вы старой бабушке помогли, — она подняла взор и обвела нас небольшой, но искренней улыбкой, — И сделали вы больше, чем все мои внуки-раздолбаи за всё время. Я вам как-то отплатить должна, а вы мне ещё и крышу хотите починить. Если я вам просто на дорожку отсыплю, маловато будет. А так хоть хорошим людям помогу.

— Ды-к, нас-то не слишком хорошими можно назвать, — вставил комментарий Бездух.

— Я же вижу, не стали вы меня грабить, хотя могли, не стали мучить, убивать, а помогли, ещё и золота не требуете, — пробурчала она, — Вижу же, что в есть в душах ваших что-то хорошее, значит, не зря помогу.

— Спасибо, мать, правда, во век не забудем, — раскланялся Гробовоз. Мы с Бездухом также сердечно отблагодарили её.

На утро же сразу приступили к тому, чтобы решить все оставшиеся проблемы. Выправили ставни и пол на крыльце, заделали крышу. К обеду всё было почти готово, а баба Римма к тому времени успела собрать нам пожитки. Из одежды мы взяли себе по рубахе да штанам — большего не требовалось. Бездух только с разрешения старушки взял ещё пару сапог. В своей обувке он до крови стёр ноги.

Покинули мы её спустя пару часов после обеда. До Аргорума было относительно недалеко, к темноте должны были дойти. С собой каждый получил по свёртку с небольшим количеством еды: солонины, каких-то сухофруктов и ломтю хлеба. Прощались с улыбками, и повезло, что другие местные как-то не испытали особого интереса к нашим скромным персонам. Хотя пару косых взглядов мы всё же поймали, поэтому задерживаться точно не стоило.