Семь жизней

– Почему ты обвиняешь меня? Я никогда не желала зла ни тебе, ни Джейн. Я лишь хотела сделать твою жизнь чуточку лучше.

– Лишив меня матери!? – взревела Нора, поднимаясь со стула.

– Джейн сделала свой выбор, и я не могла на него повлиять, – прохрипела Эмма, опуская голову. – Мои попытки ее спасти не увенчались успехом. Когда человек хочет умереть, он сделает все для этого, и никакая рука помощи ему не поможет.

– Ты! – зашипела Нора, указывая на тетю пальцем. – Ты была причастна к этому! Ты дала ей умереть! Ты не вызвала вовремя скорую! Ты оставила ее на полу, позволив захлебнуться собственной рвотой! Ты перешагнула и пошла в никчемную светлую жизнь, оставив ее в этой поглощающей тьме!

Эмма подняла голову, смерив Элеонору вопросительным взглядом.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – прошептала она, прижимая руки к груди. – Твои воспоминания неправдивы.

– Заткнись! – Элеонора хлопнула ладошками по стулу. – Хочешь провернуть этот фокус со мной? Не получится. Я знаю тебя, как облупленную. И поверь мне, как только выдастся случай, я брошу тебя в ту же тьму. Убийца.

Слова Норы звучали, как звонкая пощечина. Эмма стушевалась под ее яростным взглядом и тихонько заплакала, пряча лицо руками. Она и не догадывалась, как сильно племянница ненавидит ее и как плохо она помнит тот день.

– Нора, выслушай меня! – взмолилась Эмма. – Как только твоей отец решил бросить Джейн…

– Замолчи! Замолчи! – Элеонора резко замотала головой. – Не смей называть его моим отцом!

– Я пытаюсь рассказать тебе правду. Джейн хотела оставить тебя.

– Я не хочу слушать твою ложь в тысячный раз. – Элеонора шумно втянула носом воздух. От переполняемых эмоций лицо покраснело. Она сложила руки на груди, поджала губы и внимательно взглянула на Эмму.

– И если ты думаешь, что после восемнадцати я останусь жить с тобой, то глубоко ошибаешься. В день моего рождения, ты окажешься на улице.

Нора знала, о чем говорит. Пару месяцев назад, разбирая кладовку, в поисках вещей Джейн, она отыскала документы на квартиру. Судя по бумагам, владельцем квартиры была Элеонора, но распорядиться имуществом могла только по наступлению совершеннолетия.

Последняя фраза была ложью, но той, что с легкостью могла отрезвить. Эмма прекратила плакать, лишь изредка хлюпала носом. Она, наконец, замолчала, и эта тишина звонко резала слух. Нора бросила на нее последний уничтожающий взгляд и ушла в свою комнату.

Я надеялась, что мне станет легче, да не стало. Злость продолжала будоражить кровь. Хотелось разнести эту чертову комнату в щепки. Разбить все рамки, что стояли на компьютерном столе, все горшки с цветами, что хранились на подоконнике. Швырнуть рюкзак об стену, сломать этот старый хлипкий шкаф. Сделать хоть что-то, чтобы голова перестала болеть.

Отец. Как посмела она назвать его моим отцом? Человек, который испугался ответственности не может зваться таким громким словом! Он ее уничтожил, бросил, заставил сомневаться в себе и во мне. Пытался донести, что я не нужна. Лишнее звено в цепи, пятая нога у собаки. Он и Эмма – две причины, по которой ее нет.

Неужели и вправду можно любить человека так сильно, чтобы желать себе смерти? Именно его смерть ее пошатнула. Именно после этой вести она пустилась во все тяжкие. Он! Он подвел ее к этому склону, а Эмма столкнула с него.

Пожалуй, можно. Ведь именно это я и готова сделать. Только для начала хочу проверить одну теорию. Надеюсь, все пойдет так, как нужно.

Не могу здесь сидеть. Ее всхлипы эхом раздаются по квартире. Нет, не жаль ее. Каждое брошенное слово в ее адрес – заслужено. Убийца – клеймо на всю жизнь. Пусть мой план не сработал так, как мне хотелось, но ее мои слова смогли задеть. Я все-таки сделала ей больно.

Беру куртку и иду в коридор. Она продолжает сидеть на кухне. Голова опущена, плечи содрогаются. Плачь, тетя Эмма. Плачь. Пусть слезы не высыхают на твоих щеках. Плачь, пока не начнешь задыхаться. Пока горло не сожмет невидимая рука. Плачь так, будто потеряла все в своей жизни. Плачь так же, как и я на ее похоронах.

Дождь моросит. Капли неприятно попадают на лицо. Я натягиваю капюшон и просто иду. Мои ноги знают, куда нужно.

Прохожу мимо школы, сворачиваю на аллею и по прямой до самого конца улицы. Там расположена дешевая аптека. Выскребаю из карманов мелочь и пару мятых купюр. Не знаю, хватит ли мне.

Дождь усиливается. Несколько минут и в кедах хлюпает вода. Я сильнее натягиваю рукава толстовки и обнимаю себя. Холодно. Мерзко. Одежда липнет к телу. Но я не остановлюсь. Не сегодня.

Приветливый фармацевт встречает с улыбкой. Я натягиваю свою в ответ и прошу недорогое снотворное. Она внимательно окидывает меня взглядом и удаляется к белоснежным полкам. Выдвигает второй ящик сверху и пробегается пальчиками по упаковкам. Вытаскивает два из них и приносит мне. Один мне по карману, второй нет. Я указываю на тот, что могу приобрести. Кидаю смятые купюры на прилавок и забираю пачку. Внутренний голос твердит немедленно сделать возврат. Твердит, что я предаю саму себя, но на этот раз я не слушаю его.

Выбегаю из аптеки и направляюсь домой. Короткая прогулка идет на пользу: голова больше не болит, эмоции поутихли. Все, что я сейчас хочу – это оказаться в собственной постели, предварительно приняв душ, и дождаться ночи. Ночь все расставит по местам.

Запихиваю баночку во внутренний карман куртки. Ускоряю шаг. В запасе так много времени, что я готова рычать от досады. Так странно: обычно я не жду ночи. Ночью вскрываются все мои страхи и боль. Но сегодня. Сегодня я встречусь с ней. Сегодня, я попытаюсь с ней поговорить.

После горячего душа меня разморило. Я вышла из ванной с одним желанием: лечь в кровать и попытаться уснуть. Баночка в куртке не давала покоя. Я желала ее, но в то же время, хотела отложить до завтра. Уверенность шептала мне, что смогу все сама, но я не верила ей. Вдруг не получится? Вдруг, я опять буду крутиться до утра в поисках сна?

Возвращаюсь в комнату и достаю белую баночку. На ней указано, что перед сном необходимо выпить две таблетки, но лучше всего проконсультироваться с врачом. Начну с одной. Если будет эффект, то завтра приму столько, сколько нужно.

На часах восемь вечера. Слишком рано для сна. Падаю в кровать, выуживая из кармана телефон. Внезапно захотелось написать Одилии. А еще лучше с ней поговорить. Оказывается, это так глупо – привязываться к человеку. Я отбрасываю эту мысль. Если я привяжусь к ней, значит, она привяжется ко мне, а в моей ситуации это лишнее. Не хочу, чтобы она страдала. Она единственный человек, который смог услышать меня и понять.

Я всегда знала, что социальные сети – убийцы времени. По ощущениям, я зашла пару минут назад, а на деле прошло два часа. Десять вечера. Нормальные люди уже взбивают себе подушки и кутаются в одеяло. Сегодня и я буду такой, но для начала выпью одну таблетку.

Прежде чем лечь в кровать, открываю окно. Ветер мигом наполняет комнату свежим воздухом. Ложусь, но пока без одеяла. Хочу чуть-чуть замерзнуть. Пытаюсь прислушаться к собственным ощущениям, но ничего не чувствую.

Тетя Эмма бродит по квартире. Вероятней всего подкрадывается к моей комнате, подносит свой жалкий кулачек к двери и замирает, не в силах постучать. Она прекрасно знает, что я не прислушаюсь к ее словам. Выгоню и глазом не моргну.

Холодно так, что я все-таки залезаю под одеяло. Все еще не понимаю: хочу спать или нет. Ладно, нужно отпустить все мысли и погрузиться в процесс. Закрываю глаза, представляю, как веки начинают тяжелеть, как проваливаюсь в черную бездну, как…

Тягучая дымка окутала меня. Открываю глаза и вижу комнату, но не свою. Вернее свою, но эта комната из нашей старой квартиры. Подпрыгиваю с дивана и бегу на кухню, на звук льющейся воды. Мама. Там точно мама. Между мной и ней лишь коридор. Преодолеваю его за секунду и… оказываюсь в начале? Делаю еще несколько шагов, но дверной проем в кухню отдаляется. Быстрый шаг перетекает в бег, но чем быстрее я бегу, тем длиннее становится коридор. Бросаю взгляд на ноги и понимаю, что подо мной ничего нет. Мгновение. Я резко падаю вниз и… Просыпаюсь.