Страница 31 из 46
Тиамак поднял взгляд и увидел погрузочный док для барж. Он совершенно отчетливо помнил, что недавно проходил мимо него. Хорошо. Он вернулся на знакомую территорию.
Его мучила и еще одна тайна – кто этот безмолвный ребенок? Тиамак пытался вспомнить, что говорил Моргенес о снах и Дороге Снов и о том, что может означать подобное видение, но ничего полезного ему в голову не приходило. Быть может, она призрак, посланный его умершей матерью, безмолвно упрекающий его за неудачи…
– Болотный человечек!
Тиамак резко обернулся и увидел трех Огненных танцоров, стоявших в проходе, в трех шагах у него за спиной. И теперь их уже не разделял канал.
Их вожак шагнул вперед. Его белые одежды не были идеально белыми, на них остались грязные отпечатки ладоней и пятна дегтя, но вблизи глаза производили еще более жуткое впечатление, чем на расстоянии, яркие и горевшие, словно за ними находился мощный источник света. Казалось, еще немного, и взгляд соскочит с его лица.
– Ты ходишь не слишком быстро, коричневый человечек. – Он ухмыльнулся, показав кривые зубы. – Кто-то повредил твою ногу, верно?
Тиамак отступил на несколько шагов. Трое молодых мужчин дождались, когда он остановится, затем неспешно двинулись к нему, пока не восстановили прежнюю дистанцию. Не вызывало сомнений, что они не позволят ему уйти. Тиамак положил руку на рукоять ножа. Яркие глаза раскрылись еще шире, словно худой болотный житель предложил новую интересную игру.
– Я ничего вам не сделал, – сказал Тиамак.
Вожак беззвучно рассмеялся, его губы раздвинулись, и Тиамак увидел красный, как у собаки, язык.
– Он идет, ты же знаешь. Тебе от Него не убежать.
– Неужели ваш Король Бурь посылает вас пугать невинных прохожих? – Тиамак попытался придать силу своему голосу. – Я не могу поверить, что такое существо способно столь низко пасть.
Вожак состроил веселую гримасу и посмотрел на своих приятелей.
– О, а он хорошо говорит для коричневого человечка, верно? – Он вновь обратил блестящие глаза на Тиамака. – Господин хочет видеть достойных и сильных. Он жестоко обойдется со слабыми, когда придет.
Тиамак начал отступать спиной вперед, надеясь, что доберется до места, где будут другие люди, которые ему помогут – не слишком вероятный исход в этой заброшенной части Кванитупула, – или хотя бы найдет такое место, где его спину будет защищать стена и троица врагов не сможет окружить его со всех сторон. Он молился Тем, Что Наблюдают и Творят, о том, чтобы не споткнуться. Он хотел бы пошарить у себя за спиной одной рукой, но понимал, что она может ему потребоваться, чтобы отбить первый удар и получить возможность вытащить нож.
Три Огненных танцора не отставали, и на лице у каждого было столько же сострадания, как у крокодила. Но ты сразился с крокодилом и выжил, – подумал Тиамак, призывая всю свою храбрость. Эти чудовища не слишком отличались от болотного хищника, если не считать того, что крокодил его бы съел. Злобные парни могли убить его ради развлечения, по какой-то безумной причине или желанию Короля Бурь. И, пока он отступал, исполняя диковинный смертельный танец со своими преследователями, отчаянно пытаясь найти место для решительной схватки, Тиамак не мог не думать о том, как имя малоизвестного демона Севера оказалось на губах уличных разбойников Кванитупула. Видимо, многое изменилось с тех пор, как он покинул болота.
– Будь осторожен, человечек. – Вожак посмотрел куда-то за спину Тиамака. – Ты упадешь и утонешь.
Удивленный Тиамак обернулся, ожидая увидеть за спиной неогороженные воды канала, однако оказалось, что он стоял возле входа в короткий переулок и его обманули – Тиамак резко повернулся обратно и в самый последний момент увернулся от дубинки, окованной железом, которая угодила в деревянную стену у него за спиной. Во все стороны полетели щепки.
Тиамак вытащил нож и ударил по руке с дубинкой, он промахнулся, но рассек рукав белого одеяния. Двое Огненных танцоров, один из которых издевательски тряс порванным рукавом, обошли его сбоку, а вожак остановился напротив. Тиамак отступил в переулок, размахивая ножом, не подпуская к себе врагов. Вожак рассмеялся и вытащил из-за спины собственную дубинку. В его глазах пылала жуткая радость безгрешности.
Враг, находившийся слева, издал негромкий звук и скрылся за углом переулка, в проходе, который они только что покинули. Тиамак решил, что он следит за улицей, чтобы предупредить остальных, если появится кто-то еще. Однако через мгновение его дубинка появилась снова, метнулась в сторону и нанесла удар Огненному танцору, который стоял справа от Тиамака, отбросив его на стену. Прочертив на дереве красный след, он сполз на землю и застыл в неподвижности. Вожак с бритой головой в недоумении застыл на месте, а в следующее мгновение к нему сзади шагнул кто-то высокий, схватил его за шею и отшвырнул на перила перехода, которые с треском развалились на части, как после удара камня, выпущенного катапультой. Безвольное тело рухнуло в воду и вскоре исчезло под мутной поверхностью.
Тиамак обнаружил, что его отчаянно трясет от возбуждения и страха, когда посмотрел в доброе, слегка смущенное лицо Сеаллио, сторожа.
Камарис. Герцог говорил, что это Камарис, – подумал ошеломленный Тиамак. – Рыцарь. Давший клятву… спасать невинных.
Старик положил руку на плечо Тиамака и повел его обратно по переулку.
Ночью вранну снились фигуры в белом с глазами, подобными пылающим колесам. Они приближались к нему по воде, словно хлопавшие на ветру паруса. Он барахтался в одной из речушек Вранна, отчаянно пытаясь спастись, но что-то удерживало его ногу. И чем больше он сопротивлялся, тем труднее ему становилось держаться на воде.
Темноволосая девочка наблюдала за ним с берега, серьезная и молчаливая. На этот раз ее очертания были такими размытыми, что он едва мог ее разглядеть – будто она была соткана из тумана. В конце концов, еще до того как сон закончился и Тиамак, задыхаясь, проснулся, она потускнела окончательно.
Дайавен, гадавшая по кристаллу, превратила свою пещеру в горах в нечто, очень похожее на маленький дом, в котором она когда-то жила в пригороде Эрнисдарка, на границе Сиркойла. Ее крошечное жилище отделяли от соседей шерстяные шали, развешанные в дверном проеме. Когда Мегвин осторожно отвела в сторону одну из них, наружу вырвались клубы сладкого дыма.
Сон с мерцавшими огнями был таким ярким и, очевидным образом, важным, что Мегвин никак не могла заставить себя заняться текущими делами. Хотя ее народ во многом нуждался и она делала все, что возможно, чтобы им помочь, целый день она пребывала в тумане, и ее разум и сердце блуждали где-то далеко, когда она прикасалась к дрожавшим пальцам стариков или брала детей на руки.
Много лет назад Дайавен являлась жрицей Мирчи, но нарушила свои клятвы – никто не знал причин, во всяком случае точного ответа, хотя слухи ходили самые разные, – покинула Орден и стала жить одна. Ее считали безумной, но Дайавен делала истинные прорицания, толковала сны и лечила. Многие встревоженные граждане Эрнисдарка, оставив чашу с фруктами и монетами Бриниоху или Ринну, ждали наступления темноты и шли к Дайавен, чтобы получить помощь. Мегвин помнила, как видела ее однажды на рынке возле Таига, и помнила, что ее длинные светлые волосы развевались, точно знамя. Однако няня быстро увела Мегвин, словно даже смотреть на Дайавен было опасно.
Вот почему после яркого и сбивавшего с толку сна Мегвин решила обратиться к ней за помощью, подумав, что если кто-то и способен его понять, так несомненно это Дайавен.
Несмотря на дымную завесу, густую, точно туман Иннискрича, внутри пещера прорицательницы оказалась на удивление аккуратной. Она тщательно расставила вещи, которые ей удалось унести из своего дома в Эрнисдарке: коллекцию блестящих предметов, которая могла вызвать зависть сороки. На стенах пещеры висела дюжина ожерелий из бус, и в них отражался свет огня, подобно каплям воды в паутине. Небольшие кучки безделушек, главным образом шарики из металла и полированного камня, лежали на плоской части скалы, служившей столом. В многочисленных нишах стояли инструменты прорицательницы, зеркала всех размеров – от крупного, как поднос, до ногтя большого пальца, – сделанные из полированного металла или дорогого стекла, круглые, квадратные, в форме эллипса или кошачьего глаза. Мегвин завораживало такое количество ярких предметов, собранных в одном месте. Дитя сельского королевского двора, где зеркальце леди – если не считать репутации – являлось главным сокровищем, она никогда не видела ничего подобного.