Страница 26 из 92
— Там, — вскинула она руку в сторону черного пятна в ближайшем кустарнике, — я его знаю…
— Гвардеец, — констатировал я и пошел вперед.
«Око сокола» не пробивало внутрь защитного контура цветочного сада, но поймало эфирный след Елизаветы Елецкой. И исходил он из самого центра.
Зная, что такой след может оставлять и мертвое тело я непроизвольно ускорился.
— Он жив, — коротко бросил я когда поравнялся с лежащим гвардейцем и тут же заметил вокруг еще восемь тел остальных гвардейцев из числа личной охраны цесаревны.
Они были разбросаны по периметру цветочного сада, но нигде вокруг не было ни следов борьбы, ни крови, ни чужого эфира.
Словно они просто… уснули?
Тревожное чувство ворохнулось в груди, и я в несколько размашистых шагов подскочил к резному мостику возле беседки и увидел ее.
— Жива, — облегченно выдохнул я.
Елизавета Елецкая выглядела иначе чем в прошлую нашу встречу здесь. Обернутая в изумрудное длинное платье, девушка забилась в самый угол беседки и сидела, обхватив колени своими изящными ручками. Голова цесаревны была плотно прижата к собственным ногам, а дрожащий голос неустанно и очень тихо повторял фразу «я в безопасности».
Елецкая так ушла в себя, что даже не заметила моего появления.
— Дыхание ровное, зрачки не реагируют, внутренний источник пуст, — констатировала данные «уснувшего» гвардейца Зверева.
Опытный цепкий взгляд моей личной телохранительницы уже обвел весь периметр на предмет угрозы.
— Кома, — констатировал я, мысленно пытаясь понять, как одновременно могли впасть в кому девять гвардейцев, но ничего не приходило в голову.
— Остальных проверить? — уточнила Зверева.
— Нет нужды, — отмахнулся я и в этот момент Елизавета Елецкая медленно подняла голову, — ваше высочество, — приветственно поклонился я и двинулся к мостику.
— СТОЙ! — одновременно вскрикнули с трех сторон, и я так и замер с занесенной в воздухе ногой.
Третьей стороной был голос Мина и именно он заставил меня остановиться и бросить взгляд под ноги.
Мост как мост. Декоративный из красного дерева. Разве что бликует странно…
— Защитный артефакт крови, — выдохнув пояснила Елизавета Елецкая и ткнула пальчиком по каменной кладке беседки, — и рунические камни родового склепа.
— Впечатляющая защита, — похвалил я неизвестного мастера и сделал полшага назад.
И впечатляло меня не сама мощь артефактного сооружения, в которое при активной защите мог пройти только ближайший кровный родственник создателя, а маскировка этой самой мощи. Стоя прямо перед артефактом, я не чувствовал никакой угрозы, даже инстинкт Ловца молчал.
Если бы не перепуганный вскрик Мина я бы точно шагнул вперед.
Желание шагать вперед тут же пропало.
— Рада вас видеть, Артем, — натянуто улыбнулась Елецкая, но вылезать из угла беседки все равно побоялась.
Даже голову цесаревна старательно держала ниже каменной кладки, дабы ее не было видно с периметра. Детская фраза «я в домике», которую так любила Есения, заиграла новыми красками. Хотя по Елизавете Елецкой и не скажешь, что вокруг нее раскинут сильнейший защитный контур, который я видел в этом мире.
Войти внутрь я не смогу при всем желании.
— Если это действительно вы… — вспомнив что-то крайне неприятное побледнела цесаревна.
— Сколько раз вас спасти, чтобы вы начали мне доверять, ваше высочество? — миролюбиво улыбнулся я.
— Тут меня не требуется спасать, княжич, — горько усмехнулась Елизавета Елецкая, — не сыщется для меня места более безопасного.
— По вам не скажешь, — осторожно заметил я.
— Ах это, — словно опомнившись оглядела себя девушка, — это страх не за собственную жизнь. А за папу… — сказала цесаревна и ее голос дрогнул на полуслове.
— Поэтому мы здесь, — уверенно заявил я, — долг княжича предписывает мне спасать из беды не только цесаревн, но и государя тоже.
— Они говорили тоже самое, а потом в них… каждого из них словно вселялся другой человек и… и… я успела выбраться, но папа… папа… — всхлипнула Елецкая и слеза побежала по ее щеке.
— Ваш отец жив, Елизавета Михайловна, — поспешил прояснить я и на меня уставились возмутительно скептическим взглядом.
— Не держите меня за идиотку, Артем, — закусила губу цесаревна и вздернула своими потрепанными огненно-рыжими волосами, — оглядитесь вокруг! Все гвардейцы мертвы! Этого бы не произошло будь отец еще жив!!!
— Не мертвы, а спят, — мягко парировал я, — и вовсе не все.
— Ложь! — панически вскрикнула Елецкая и отодвинулась еще глубже, подальше от меня, — вы такой же как они! ТАКОЙ ЖЕ! ВЫ ЛЖЕТЕ!
Голос цесаревны начал срываться, болезненные воспоминания нахлынули с новой силой, выбивая ее из равновесия.
Сколько же приближенных государя оказались марионетками Невского, чтобы Елецкая настолько отчаялась. Сколько слуг, которых она считала своими друзьями и верными подданными обернулись на нее с ножом.
Только сейчас, когда цесаревна сменила положение и слегка выбралась из тени беседки, я заметил глубокие окровавленные борозды на ее руке и след от удавки на шее. Руки самопроизвольно сжались в кулаки.
Глазки Елецкой панически бегали во все стороны. Она мне не верила, и я не мог ее винить. Смысла пытаться объясниться словами не было, и я осторожно махнул рукой.
Секундой спустя перед взором цесаревны показалась Анна Зверева и почтительно припала на колено.
— Знакомьтесь, ваше высочество, — кивнул я в сторону пылающей яростью блондинки, — Зверева Анна Руслановна, вполне себе живой и бодрствующий гвардеец его величества Михаила Елецкого.
Свежие раны на теле цесаревны Зверева тоже приметила, и ее внутренняя Сила Императора отреагировала на них весьма однозначно.
Желанием разорвать всех тварей, посмевших поднять свою грязную руку на кровь правящей семьи.