Страница 69 из 95
Сейчас Алиса «перемывает косточки» Наталье Палей. Не злословит, но что-то и какого-то особого сопереживания по поводу расставания своей знакомой с давним «милым другом» в её голосе тоже не слышится. Вот, опять же типичная жизненная ситуация очередной русской эмигрантки. Если бы не революция в России, так блистала бы сейчас Княжна в высшем свете и замуж вышла бы за какого-нибудь князя или в крайнем случае за графа, а не за сына какого-то там торговца тканями. Хотя сам мсье Люсьен Лелонг довольно успешный и известный во Франции модный кутюрье, к тому же производитель популярных марок женского парфюма. Но, брак обычного «буржуа» и внучки самого Российского императора Александра Второго… такой мезальянс и моветон, что даже мне это понятно. Но вот мсье Лелонгу действительно можно только лишь посочувствовать по поводу такой «ветреной жены». Натали — писаная красавица, этого у неё не отнять, вот только «слаба на передок», точнее, даже не задумывается по этому поводу. «Рога» у мсье Лелонга такие ветвистые и раскидистые, что любой благородный олень обзавидуется.
— Миша! Ты меня совсем не слушаешь! — вздрагиваю и прихожу в себя.
— Алиса, прости великодушно, задумался. — виновато улыбаюсь и переспрашиваю:
— Так что ты сейчас говорила?
— Я спрашивала, надолго ли ты приехал в Париж? — губки моей собеседницы сердито надуты, но глазки всё же улыбаются.
— Увы, душа моя. К великому моему сожалению всего лишь на пару дней. Скорее всего завтра же уеду в Испанию. У меня контракт в Мадриде с Театром Оперетты на четыре месяца. — печально вздыхаю и развожу руками. Мол, лицо я подневольное.
— Жаль, хотела свести тебя с Натали. Она собирается плыть за океан, в США или Аргентину. Хочет там попробовать себя в артистическом амплуа, в Париже это сейчас довольно проблематично. Вот и подумала, что ты сможешь что-нибудь ей посоветовать.
— О, так это мне не трудно! — улыбаюсь и продолжаю: — Я с Натали знаком хорошо, так что смело могу рекомендовать её Джейкобу Шуберту, если она захочет выступать на сцене бродвейского театра. Но всё-таки посоветовал бы ей Голливуд. С её внешностью и артистизмом, тем более таким великолепным знанием языков, ей там самое место. Она молода, красива и… не глупа. Если решится, то пусть обращается к Джеку Уорнеру из кинокомпании «Warner Bros. Pictures». Они сейчас на своей студии снимают кинокомедию по моей идее и думаю обо мне ещё помнят, так что пусть ссылается на меня. — заметив удивление в глазах Алисы шутливо развожу руками в притворном смущении: — Такой вот я непредсказуемый и гениальный. — и мы дружно хохочем над моей шуткой.
— Голливуд? — Алиса облизывает губки и с каким-то непонятным мне удовольствием заканчивает фразу: — А что? Это где-то даже будет символично!
— В каком смысле «символично»? — непонимающе смотрю на свою собеседницу.
— Так ты что, разве не слышал, что Жан ушёл от Натали к этому молодому голливудскому красавчику, что недавно вернулся в Париж?
— Алиса, я в Париж только вчера вечером приехал. Откуда бы я что успел узнать? Да мне и дела нет до этих Ваших французских педиков, с чего бы это я ими вдруг стал интересоваться? Тем более, что этого твоего манерного Кокто ещё с прошлой нашей встречи терпеть ненавижу! И как только такая красавица, как Наталья, могла на это «чудило» польстится? Видимо я всё-таки поторопился, когда сказал, что мозги у неё имеются!
— Фу-у Миша, а ты в Америке довольно сильно изменился и совсем не в лучшую сторону! Раньше не был таким вот вульгарным и категоричным! — Алиса морщит носик и вдруг хихикает: — «Терпеть ненавижу», надо бы запомнить эту фразу. Кстати, этот молодой «педик» тебе тоже хорошо знаком, он у тебя в спектакле играл.
— Да какой же он «молодой»? Саблону минимум лет тридцать, но ты что-то путаешь. Он сейчас в Нью-Йорке. У него записи на граммофонной студии, а затем гастрольное турне по Калифорнии. Не мог Жан оказаться в Париже раньше меня. И что-то не припомню, чтоб он в Голливуде снимался. Ты точно ничего не напутала? — в ответ раздаётся приглушённый смешок:
— Так я не о Саблоне говорю. Жан Маре, помнишь такого? — Алисия улыбается, а я просто замираю в шоке.
— Ч-что???
«Фантомас» стал «заднеприводным»? Непроизвольно хватаюсь за голову от этой новости. Да твою ж мать-то! Что ж я натворил-то! Сначала Саблон, теперь Маре… Называется «посоветовал» приятелям Америку! Эх! Каких парней мне там испортили. Впрочем, Жан Саблон уже во Франции вызывал у меня лёгкое подозрение своими манерами, но работа в кабаре примирила меня с наличием этого «неизбежного зла». Главное, чтоб они «на работе» свои пристрастия прилюдно не афишировали. В себя меня приводит мягкий заливистый смех и нежные ручки Алисы, что сначала взлохмачивают мою причёску, а затем начинают успокаивающе поглаживать. Даже не заметил, когда она ко мне подойти успела. Прямо как-то уж совсем по-матерински это у неё выходит и что удивительно, действительно начинаю успокаиваться. Обхватываю талию женщины руками и уткнувшись носом в лиф платья замираю в блаженстве, млея в неге словно домашний котик. Мне больше ничего не надо, только гладьте меня… гладьте… ну пожалуйста!
— Эх Миша-Мишка, какой же ты всё-таки ещё ребёнок! Большой, наивный и… неиспорченный. — «Ага, я такой.»©
Алиса мягко от меня отстраняется, возвращается на своё место и доливает чай в опустевшие чашки.
— Чем думаешь сегодня заняться? — Алиса пододвигает полную чашку ко мне и начинает отпивать из своей.
— Да вот, думал с тобой повидаться, с Полем Монтё парой слов перекинуться, с Анатрой встретиться и вечером в «Жернис» наведаться. На большее уже и времени не остаётся. — по примеру хозяйки отпиваю чай и какое-то время в полной тишине мы просто наслаждаемся напитком, после чего Алиса начинает «рушить» мои планы.
— Миша, с Пьером ты сегодня не встретишься. Он со своим оркестром опять в Льеж уехал. После успеха московских гастролей в Париже они почти не задерживаются, постоянно в гастрольных разъездах. А вот Артура Антоновича навести обязательно и передай ему от меня привет и самые добрые пожелания. У твоего старого друга сейчас нелёгкий период и депрессия, так что слова поддержки ему как никогда нужны. Нет-нет-нет, не волнуйся, у него со здоровьем всё в порядке, Лариса Фёдоровна тоже чувствует себя хорошо, но вот с бизнесом у него сейчас проблемы. Ты, наверное, не знаешь, но я от Ларисы Фёдоровны слышала, что во Франции принято решение все основные гражданские авиаперевозки передать в руки только одной национальной авиакомпании. Вот и терпят остальные предприниматели убытки. Анатра не исключение, это же дело всей его жизни, так что побывай у него обязательно! — Алисия отпивает ещё глоточек, смотрит на меня как-то совсем уж сочувствующе и со вздохом продолжает:
— И с Мишель ты тоже не увидишься, если на это надеялся. — и в ответ на мой растерянный взгляд поясняет:
— Мишель через два месяца после твоего отъезда тоже оставила сцену и вернулась на родину. Она родом откуда-то с севера Шампани, там у неё родственники, вот к ним и уехала. Ты же понимаешь, что женщине в её годы приходится выбирать между семьёй и карьерой. Всё-таки в двадцать пять лет надо определяться, оставаться в профессии и поставить крест на своей семье, или выбрать семью, но тогда оставить актёрское поприще. Редко кому удаётся это совместить, а в том амплуа что она для себя выбрала — актриса кабаре, я таких вообще не знаю. К тому же после твоего отъезда она как-то сникла и упала духом, словно из неё стержень вынули. — усмехнувшись произнесённой двусмысленности Алиса продолжает: — А может и впрямь вынули, она первое время вообще была какая-то «потерянная», это все замечали. Но перед самым отъездом словно очнулась и вновь ожила. Говорила что прикупит виноградники к тем что есть у семьи и займётся виноделием, а там и замуж выйдет. Смеялась даже, что никто не станет попрекать богатую невесту её прошлым. — Алиса замолкает и некоторое время мы сидим в полной тишине.
Да уж… Новость из разряда совсем не радостных, но вполне ожидаемых. Что ж, могу только за Мишель порадоваться и мысленно пожелать ей успехов. Но чувство утраты всё ж таки кольнуло сердце острой иголкой. Хоть в прошлый раз мы с Мишель и расставались «уже навсегда», но какое-то иррациональное чувство, что всё это «ненадолго» и мы ещё встретимся, всё-таки оставалось. Теперь и этого нет. Разговор как-то сам собой затихает и спустя полчаса мы прощаемся.