Страница 2 из 6
С самого начала из множества разнообразных версий рождения античной богини любви для своего сценария Геннадий Романович выбрал самую распространённую. То есть появление Афродиты из морской пены, взбитой упавшим в море детородным органом бога Урана, оскоплённого серпом своим родным сыном Кроносом. Отсюда, говорят, и пошло выражение «как серпом по яйцам».
Когда же бюджет мистерии Мавританскому безбожно секвестировали, тогда и на всех богов в его сценарии денег стало не хватать: сцены многочисленных супружеских измен Урана, последующего оскопления бога-отца богом-сыном и любовных похождений Афродиты из него были безжалостно вычеркнуты.
И раз уж Мавританскому не дали нужных финансов на то, чтобы повезти в Пафос большую труппу актёров для масштабной постановки, он и решил ограничиться всего одним главным действом – выходом прекрасной богини из морской пены на берег.
– Это как в анекдоте про басню Крылова, – при случае добродушно отшучивался Геннадий Романыч: – Подбегает лиса к вороне, сидящей на ветке с сыром в клюве, и безо всяких разговоров – хрясть ей битой по башке! Забирает сыр и убегает. А птица, очухавшись, только и говорит: «Ни хрена себе басню сократили!» Вот так и с моей мистерией…
Чиновник прекрасно понимал, что в сложившейся ситуации – в режиме жёсткой экономии – его главным несгораемым капиталом становилась балерина Руслана Лемурова. Точнее – её яркая внешность с бьющей через край сексуальностью. Потому и весь сюжет некогда роскошного сценария безжалостно резался и кромсался под эти её таланты, в результате чего от всей мистерии в нём осталась только одна сцена:
«Прекрасная полуобнажённая богиня любви Афродита в исполнении Русланы Лемуровой с помощью дельфинов доплывает в морской раковине до острова Кипр и выходит на берег из пены. Там Киприду окружают юные богини времён года Оры, которые увенчивают её золотым венцом и украшают ожерельем, облекая в златотканую одежду. Где только не ступит Афродита – там пышно разрастаются цветы, воздух наполняется благоуханием. Все участники действа исполняют энергичные танцы с эротическими элементами».
Как и исполнительницу главной роли, место для проведения мистерии Мавританский также выбрал сразу и безоговорочно, хотя это и стоило ему немалых хлопот с кипрскими организаторами. Но тут российский чиновник упёрся рогом – только Петра-ту-Ромиу! Бухта со знаменитым Камнем Рамейца или Скалой Афродиты, где мифическая богиня по легенде и вышла на берег.
Изначально предполагалось, что под дельфинов, которые доставят в бухту «морскую раковину» с Афродитой, стилизуют и декорируют три маленьких катерка. Но денег в итоге хватило на аренду лишь одного катера, а значит – и всего на одного моторизованного «дельфина». Он и должен был подплыть к берегу с Русланой в раковине, искусно вырезанной из огромного куска белого пенопласта.
Сам Мавританский решил мужественно встать за штурвал катера рядом с рулевым, а ещё два привезённых им с собой из России актёра – флегматичный мордастый бугай Сергей Бескрылов и жилистый худыш с бегающими глазками Альберт Грубанько – в костюмах дельфинов должны были торжественно вынести Афродиту из раковины на берег. А там уж Руслана знала, как увлечь публику!
Так как пляж Петра-ту-Ромиу усеян крупной галькой, местами переходящей в камни, то для танцев прямо у берега сколотили деревянный помост, весь украшенный вазонами с кустами цветов и увитый яркими радужными лентами и флажками.
Сам балет, в принципе, был нехитрым: под фонограмму известной песни «Дельфин и русалка» в исполнении Наташи Королёвой и Игоря Николаева танцоры должны были выдать некий феерический коктейль, ядрёно замешанный на сюжетах древнегреческого мифа и шлягера российской попсы.
Помните:
«Дельфин русалку полюбил глубокой трепетной любовью.
Он чуткий сон её хранил, нёс жемчуга ей к изголовью.
Он позабыл, что он дельфин, забыл семью свою родную,
Летел он из морских глубин в надежде робкой поцелуя», – ну и так далее.
Дельфина, как уже говорилось, должны были изображать, попеременно сменяя друг друга, привезённые из России балеруны Бескрылов и Грубанько, а для нехитрой подтанцовки встречающих на берегу Афродиту юных Ор наняли стриптизёрш из местных ночных клубов.
На этом фоне, затмевая всех и вся, абсолютной звездой мистерии выступала сама богиня любви (она же по сценарию по совместительству и русалка) – несравненная Руслана Лемурова, безупречно владевшая своим красивым телом и выписывавшая настолько замысловатые па, что на кордебалет никто и никогда не обратил бы никакого внимания.
Случай с Сеферисом
Спросите – откуда я обо всём этом знаю?
Так они мне сами всё и рассказали.
Я познакомился с Мавританским и с его артистами на своих экскурсиях. Как только в своё время я осел на Кипре и выправил с помощью друзей, занимавшихся здесь офшорами, местный паспорт на новое для меня имя Лукаса Макриса, то, недолго помыкавшись в поисках работы, в итоге решил остановиться на туриндустрии.
В монастырь с моим бэкграундом идти было не с руки, в вопросах финансов и торговли недвижимостью, чем предлагали мне заняться друзья, я всегда ощущал себя полным профаном, а вот туризм с моим-то знанием языков – самое то! Заделаться здесь гидом было проще простого: пригодился опыт переводческой работы с европейских и восточных языков в России, а выучить несколько топовых экскурсий и маршрутов на сравнительно небольшом острове мне не составило никакого труда. Всё-таки – гуманитарий, не хухры-мухры!
Через туризм я и стал невольным участником всей этой истории с Афродитой. Приезжавшие на фестиваль театральные коллективы все как один заказывали на Кипре обширные экскурсионные программы, и для нас, местных гидов, наступило горячее время – безостановочный чёс.
Я водил и возил экскурсии с японцами, англичанами, итальянцами, словенцами, ну и, конечно, с русскими актёрами – куда же без них! И, видимо, делал это так хорошо, что после наших поездок почти все они приглашали меня на свои репетиции и спектакли. Кто-то даже предлагал на время фестиваля поработать у них переводчиком.
Так вот однажды в моей русскоязычной туристической группе и оказался Мавританский со своей «бандой».
Надо сказать, что одним из моих фирменных маршрутов была морская прогулка вдоль южного побережья Кипра на стилизованной под пиратский корабль яхте. Но главной изюминкой тура была не эта парусная красавица. И даже не умопомрачительные морские пейзажи со словно выраставшими из волн живописными берегами острова. Настоящей фишкой, «визитной карточкой» моих экскурсий было то, что в рассказ о достопримечательностях Кипра я непременно вставлял стихотворные истории от известных поэтов.
А то, что читать стихи я и сам умею не хуже любого артиста – это уж поверьте! Джон Гилгуд и Иннокентий Смоктуновский отдыхают.
Это я, конечно, немного загнул, но, ей-богу, совсем немного: любой на Кипре вам скажет, что туристы на моих экскурсиях приходили в неописуемый восторг, когда я вплетал в свои рассказы стихи знаменитых поэтов.
Для этой морской прогулки я выбрал греческого нобелиата Йоргоса Сефериса, а именно – его стихотворение «Кошки святого Николая». Разучив его в переводах чуть ли не на все языки мира, я срывал неизменные аплодисменты, когда декламировал поэтические строки, театрально указывая перстом на проплывавший мимо нас мыс Гата на полуострове Акротири.
Что обычно говорили туристам на таких экскурсиях мои кипрские коллеги? Просто пересказывали информацию из путеводителей:
«Сейчас справа по борту от нас вы видите мыс Гата, что в переводе означает «Кошачий мыс». Он является южной оконечностью острова Кипр в Средиземном море и де-факто – крайней южной точкой Европейского союза. Название мыса происходит от греческого слова γάτα – «кошка» и связано с находящимся на нём женским монастырём во имя святителя Николая Чудотворца «Кошачьего».
Предание гласит, что на обратном пути из Иерусалима здесь останавливалась византийская императрица Елена Равноапостольная. Вследствие того, что в этих местах было очень много змей, заселивших остров во время засухи, по её приказу специально для борьбы с ними из Александрии был направлен корабль, полный кошек. С тех пор бухта, в которую приплыло это судно, зовётся Кошачьей. Здесь и был основан монастырь святителя Николая Чудотворца «Кошачьего», насельники которого в память об этом событии содержали значительное количество кошек.